– Что? – оборачивается. – Почему ты никогда не говорил, что… знаешь? Соболев озирается и грустно улыбается: – Потому что надеялся, что это не так. До последнего. Глава 28. Яна. – Яна, привет, – слышу в трубке жизнерадостный голос Каролины. – Ты помнишь, что у нас сегодня запись? – Да, запись, – быстро соображаю. – Конечно. Я даже подготовилась. – Умница наша, – хвалит Лина, как мы сокращенно зовём её. – У меня сейчас в центре встреча, девушка вчера звонила... – А что там? Что-то серьёзное? – Киберсталкинг, насколько я разобралась. Буду действовать строго по выданной инструкции, не переживай, – успокаиваю руководительницу. – Я точно справлюсь. – Яночка, – снова смеётся Лина. – Хватит. Ты всё время будто извиняешься заранее за ошибки, которых не совершала. Я знаю, что справишься, просто переживаю, вдруг не успеешь на радиостанцию. У нас прямой эфир. – Я всё успею, – произношу с расцветающей улыбкой. Похвалу слышать всегда приятно, а уж когда понимаешь, что она заслуженная – вдвойне. Работать мне нравится, и пусть место мне досталось путём нехитрой манипуляции, занимаю я его по праву. Подхватываю сумку и выбираюсь из машины. Последние дни измотали. Слава богу, днём раздумывать о словах Богдана совершенно нет времени, потому что я гоняюсь между школой, детским садом и кризисным центром, словно заведённая юла. Как назло, ещё Маша недомогает. Капризная и невнимательная. То ли болеть начинает, то ли просто устала. Пока не ясно. Ночами же долго пытаюсь уснуть. Ворочаюсь в постели. Остаюсь одна со всеми умозаключениями, которые словно ушат холодной воды, вылил на меня муж. Нередко, особенно в начале нашей семейной жизни, размышляла, а не поторопилась ли я? Потом сама боялась этих мыслей, отодвигала их подальше и прижималась покрепче к спящему Дане. Чувствовала, что такими вопросами, будто бы предаю его и нашу любовь, старалась глушить на корню все сомнения. А оказывается, он сам об этом думал? Ещё и про моё секретное место всегда знал? Ночь за ночью анализирую нашу жизнь и всё больше переживаю – не много ли я от него требовала?! Так радовалась успехам мужа, так гордилась, что, если быть честной, мне неудержимо хотелось показать их отцу и зачем-то ещё Оле… В центре, как обычно, и бывает с утра, тихо и просторно. Поздоровавшись с коллегами, прохожу в небольшой кабинет для кураторов и скидываю пальто. Щёлкаю кнопку на чайнике, подготавливаю необходимые к встрече документы. Влиться в работу было несложно, потому что все действия сотрудников центра строго регламентированы. Мы чётко знаем, куда именно, в зависимости от проблемы, женщину, обратившуюся за помощью, необходимо направить. Уточняем, нужна ли материальная поддержка. Выслушиваем. Каждый куратор, каждый волонтёр нашего центра отчасти психолог. В дверь стучат, и я отзываюсь: – Войдите. – Здравствуйте, – заглядывает в кабинет девушка в коротком пуховике и джинсах. – Мне нужна Соболева Яна Альбертовна. – Это я, – тепло улыбаюсь, поднимаясь, чтобы встретить гостью. – Я Полина. Звонила вам вчера на горячую линию. – Рада, что вы всё-таки пришли, Полина. Верхнюю одежду можно убрать на вешалку. – Хорошо, – отвечает зажато, озирается по сторонам. Боже мой. Ребёнок ведь совсем. Лет девятнадцать. Птенец. Стоит, с ноги на ногу переминается, вся трясется. – Вы будете чай? – спрашиваю, доставая кружки. – Если можно. Пока заваривается напиток, снимаю пиджак и разглаживаю складки на строгом платье. Каждый раз перед беседой немного нервничаю, чувствуя ответственность. – Расскажите поподробнее, Полина, - обращаюсь к девушке, передавая чай. - Что произошло? Она заметно волнуется, но говорить всё же решается: – Я встречалась с парнем, недолго... Мы учимся с ним в одном колледже. На разных курсах, правда, он старше. Полина замолкает, потупляя голову, а я стараюсь не мешать, дать время. – В общем, я предложила с ним расстаться, а он... угрожает... тем, что отправит в студенческий чат мои… – её лицо краснеет от стыда. – Эти... фотографии. Ну, понимаете? – округляет карие глаза в ужасе. – Фотографии интимного характера? – договариваю, вспоминая наш вчерашний диалог. – Да, – облегчённо выдыхает. – А у меня родители очень строгие. Если они узна́ют… Девушка отчаянно всхлипывает. Пододвигаю к ней салфетки. – Полина, а как попали к твоему молодому человеку эти фотографии? – Я сама посылала, – шепчет. – Знаю, что дура. Не надо было. Это я во всём виновата. Качаю головой. До сих пор в восхищении от названия кризисного центра, которое придумала Каролина. «Сама виновата». Эту фразу я слышу от каждой жертвы, которая обращается за поддержкой. Почему-то они все искренне приписывают вину себе. Может, так проще? Не знаю. Я ведь тоже в первую очередь занималась самобичеванием за то, что села в такси тем вечером. Потом обвиняла Богдана. Сейчас, помогая людям со схожими бедами, чётко понимаю слова, которые когда-то произнёс Олег Александрович. В насилии всегда виноват насильник. – Полина, разумеется, это неприятная тема, но я должна задать тебе несколько вопросов. Ответишь? Девушка активно кивает. – По телефону ты сказала, что молодой человек угрожал тебе в сообщениях. Они у тебя с собой? – Да, конечно, – вскрикивает, доставая телефон. – Отлично. Необходимо сделать копии вашей переписки и сохранить их на нескольких цифровых носителях. – Хорошо, - судорожно водит пальцем по экрану. – Он... Твой молодой человек просит совершать тебя что-то конкретное, угрожая? – Да, – Полина снова плачет. – Хочет, чтобы я спала с ним, а я отказываюсь. У меня ещё ни с кем не было. Бедная девочка. – Смотри, - успокаиваю. - Всё, что ты рассказываешь, относится к киберсталкингу, – пододвигаю к Полине подготовленные заранее материалы. – Я оставлю тебе брошюру, обязательно изучи её дома. Для преследования такого рода, к сожалению, ответственность в нашей стране не предусмотрена. А вот сбор, хранение и распространение информации о частной жизни является уголовным преступлением. Я помогу тебе составить заявление, и ты отнесёшь его в следственный отдел. Адрес мы тоже найдём. Вместе. Загружаю рабочий ноутбук и бегло смотрю на часы. – Но ведь... я сама отправила ему эти снимки, – расстроено качает головой Полина. – Что мне там скажут? В полиции-то? – Это неважно, поверь мне, – беру девушку за руку. – Даже если так, никто не даёт ему право использовать их в личных целях.