– Хочу тебя расслабить, – хриплю. – Я не напряжена. – Я бы так не сказал. Подхватываю узкую талию и с лёгкостью усаживаю на столешницу. Жена послушно подстраивается. Снова терзаю рот, забирая сладкий вкус с розовых губ и напоминая, чья она. Сколько угодно может брыкаться, меняться, «идти дальше». От этого бреда в голове моей она быть не престанет. – Соболев, – рычит мне в губы и тут же жалобно стонет. – Прекрати. Подцепляю края мягкой толстовки и тяну кверху. Соприкосновение с бархатной кожей дурманит, заводит. Обжигает и без того кипящую последние двое суток кровь. Сдвигаю ткань топа, двумя пальцами сжимаю острый сосок. На лице у Яны взрыв эмоций и не одной про «прекратить». Склоняюсь над замершим телом. Обвожу языком твёрдый камешек и всасываю в себя, дублируя те же манипуляции в вакууме. Это, по всей видимости, гораздо приятнее. – Ох, – выскальзывает из её рта. – Да-ня-я. – Прекратить? – спрашиваю, уделяя внимание второму соску. – Не-ет. Удовлетворённо киваю и принимаюсь терзать покрасневшие груди, наслаждаясь их тяжестью и формой. Голова немного плывёт. Сказывается усталость, алкоголь и длительное отсутствие сна. Вместе с тем, под кожей сквозняком проносится желание доказать Яне Альбертовне, что далеко она на своей самостоятельности не уедет. Отлепляюсь от округлостей мучительно медленно, поднимая голову к её лицу. Яна уставляется с непониманием, которое тут же сменяется множеством картинок в её глазах. Шевелит мозгами, решает. Оценивает. Взгляда не свожу. Её ноги крепко стискивают моё туловище, дрожащие пальцы в отчаянии царапают плечи. В воздухе явственно пахнет предстоящим сексом, которого, мать твою, у нас тысячу лет не было. Но я упрямо врезаюсь глазами в лицо своей жены, чтобы получить долбанное разрешение, с которым она медлит. – Ну так, что? – спрашиваю лениво, забирая терпкий воздух в лёгкие. В её глазах обратный отсчёт. Всё вокруг застывает, мир остаётся за пределами полуобнажённого тонкого тела. Три, два, один… За грудиной звонко рушатся опоры, когда Янкины ладони агрессивно сжимают покрытые двухдневной щетиной скулы и моя жена яростно впечатывается в мой рот. Блядь. Пока она, наконец-то отпустив себя, с упорством облизывает охреневший от счастья язык, нетерпеливо стягиваю узкие лямки с плеч, оставляя топ болтаться на талии. С жадностью тянусь к легинсам. Приподняв невесомое тело, избавляюсь от них вместе с крошечными трусами. На ощупь хватаюсь за широкую резинку штанов и спустив её, вынимаю член. Последние пару часов он определённо ждал своего выхода. Пожалуй, его терпеливость вознаграждена, потому что каменная тяжесть тут же оказывается в захвате тонких пальчиков. Взрыв в башке моментальный, похоть адская. Пожалуй, даже похлеще, чем после армейки. Размещаю ладони чуть выше её колен, разводя их шире. Веду по горячей коже и оглаживая бёдра, пару раз сжимаю пухлые ягодицы. Кайф. Как два подростка осматриваем друг друга. Пьяные и дурные. Прихватываю топ в кулак и резко привлекаю стройное тело. Яна не теряется, сама направляет член в себя и насаживается, терзая свои губы зубами. – Обожаю, когда ты такая, – подцепляю упрямый подбородок, чтобы поцеловать, совершая ритмичные движения. – Моя. Вдалбливаюсь в расплавленное тело, ощущая, какая она мокрая там внутри, горячая. Трахаю с оттяжкой. Понимая, что надолго меня не хватит, размещаю пальцы на клиторе и активно растираю нужную точку. Моя девочка любит именно так. Яна начинает кончать, привычно вздрагивая и сводя трясущиеся ноги. Сдавливает меня настолько, что я тоже от неё не отстаю, но прихожу к долгожданному финишу вторым. Это то, в чём готов уступать ей всю оставшуюся жизнь. Трудно дышим. Сперма вытекает, заляпывая бёдра, стекая по ногам. Пока Янка не спохватилась, подцепляю её на руки и несу, обмякшую и всхлипывающую, в ванную комнату. Там поставив в душ, стремительно скидываю штаны с трусами, и прохожу к ней, настраивая воду. – Я поеду, – говорит быстро озираясь, будто наконец-то пришла в себя. – Мы ещё не закончили. – По-моему, мы только что оба это сделали, – возражает. – Я хочу ещё. – Даня, – мотает головой. – Зачем это всё? Непонимающе уставляется. Начинаю растирать мочалкой её грудь, впалый живот, задевая шрам от кесарева. – Да-ня, – доверчиво утыкается лбом в моё плечо, когда ладонью касаюсь промежности. – Ммм… – Останься на ночь, Ян, – упрашиваю, стирая губами капли на виске. – Это только всё усложнит. Отбрасываю мочалку, прижимаю к себе сдавшееся обнажённое тело и усмехаюсь: – Куда уж, блядь, сложнее. Глава 34. Богдан. – Ты… знаешь, что Машка впервые влюбилась? – заявляет Яна. В приглушённом свете смотрится выше всяких похвал. Губы припухшие, глаза живые. Обнажённая и тёплая. Мы лежим на кровати в спальне. После второго раунда в душевой я утащил её сюда, предварительно по привычке щёлкнув замком на дверной ручке. Потом сам про себя выругался. Снова забыл, что детей здесь нет. Дом – целиком и полностью мечта Яны. Для меня «наш дом» – эта квартира. Поэтому я постоянно делаю какие-то привычные вещи или слышу фантомные звуки детских звонких голосов. Спустя десять лет семейной жизни оказаться в одиночестве в этих же стенах – худшее из того, как могла поиметь меня жизнь. Но... как говорится, за что боролся на то и напоролся. – В кого влюбилась? – спрашиваю, ласково поглаживая костяшками пальцев тонкое предплечье. – В одноклассника, – смеётся. – Знаешь, как его зовут? Поднимает голову с моей груди и снова смотрит захмелевшим от оргазмов взглядом. – Не томи, – тоже тяну улыбку. – Богдан, – выдаёт торжественно. – Его зовут Богдан. В кого ещё могла влюбиться наша дочь? Вновь размещается на моём плече и вздыхает. – Нам надо поговорить с детьми, Дань. Вместе. Всё объяснить. Молча прокручиваю всё, что думаю по поводу принятого ей решения.