Несмотря на это, мы ждали нашу первую малышку с трепетом. Маша стала всеобщим солнышком. Ни дикая усталость, ни практически отсутствие сна в первый год её жизни, никогда не сравнились бы с тем ощущением настоящей семьи, которое она нам подарила. Время шло. Вместо съемной квартиры мы переехали в трёшку. Потом родился наш второй, на этот раз запланированный ребенок – сын, о котором Богдан мечтал. Наш Ванечка. Добрый, милый, самый любимый мальчик. Если с рождением Маши наша семья стала настоящей, то когда родился сын – она стала полной. Двухэтажный дом с небольшим бассейном и садом – подарок Богдана на рождение сына. Мы строили своё гнездышко три года. Каждый сантиметр этого дома одобрен мной. Каждый светильник в уборной или плинтус в кладовой – всё выбирала я. Во-первых, Богдану всегда были неинтересны такие мелочи, во-вторых, он был занят развитием нового направления - автозаправочных станций. - Почему не ешь? – спрашивает Богдан, приближаясь к окну. Выхожу из собственных мыслей и оборачиваюсь. Дети уже поели и убежали по своим комнатам. - Тебе есть до этого дело? – спрашиваю равнодушно. - Не мели ерунды. - Ты же вышел из дома по-тихому. Рано утром. Ничего не сказал ни мне, ни детям. Даже записки не оставил. - Да… прошли времена с записками, - усмехается горько. Его сарказм отдается болью в сердце. Около восьми лет назад. Когда не было сил даже на секс из-за постоянной усталости. Когда Богдан пропадал на учебе и работе, а я погрязла в пеленках и присыпках… Он каждое утро, уходя из дома, оставлял мне записку на столе. В ней могло быть всё что угодно. Пожелание хорошего дня, признание в любви или просьба постирать белую рубашку к завтрашней встрече. Но подпись была всегда одинаковая: Твой Даня. Слезы застилают глаза. - Ты меня разлюбил, Даня, - мотаю головой. – Я такая дура была. Даже не думала об этом. Никогда не думала о том, что ты можешь меня разлюбить. - Прекрати истерику, Ян. Я просто сказал, что нам надо немного отдохнуть друг от друга. - Раньше ведь не говорил, - с укором выговариваю. Молчит. Поворачиваю голову и осматриваю мужа. То, что перед завтраком он не переоделся, и даже не зашел в нашу спальню, о многом говорит. Например, о том, что семейный завтрак – это просто спектакль для детей. - Скажи мне, кто она? – спрашиваю со слезами в глазах. - У тебя кто-то появился. Я чувствую, Богдан. - Бл*дь. Что ты несешь? – говорит он нервно. – Я никогда тебе не изменял и не собираюсь. - Врёшь, - кричу и бью ладонью в твердое плечо, но его тело даже не сдвигается с места. – Всё врёшь. Меня сносят эмоции. Я два дня держала их в себе и ни с кем не делилась. Я два дня носила обманчивую маску для детей и своих родителей. - Как же ты меня за*бала, - качает Богдан головой, глядя в окно. Глава 6. Яна - И что ты ему ответила? – спрашивает Света, нарезая фрукты в фарфоровую тарелку, отделанную золотой каймой. Три месяца ждала этот набор посуды из Европы. - Ничего, - говорю задумчиво, кутаюсь в плед. – Разрыдалась, как дура. - А Богдан? Успокоил хоть? - Нет, - мотаю головой. – Просто сказал детям, что он пока поночует на квартире, чтобы не ездить за город. И после этого ушёл, девочки. - Да уж, - Света неодобрительно качает головой. – Хочешь, поговорю с Вадимом, чтобы он с ним пообщался? Может, реально у него случилось что-то? Всякое же бывает. - Ой, девочки, - закидывает стройную загорелую ногу на стул Вера. – Вы как маленькие, ей богу. - Почему это? - подозрительно сужает глаза Света. Девчонки – мои одноклассницы и подруги детства. Мы нечасто с ними встречаемся в последнее время, но как только я отправила эмоциональное голосовое сообщение в наш общий чат, они тут же приехали с вином и суши. - Ну почему один человек не может просто за*бать другого? – философски размышляет Вера, разводит руками. – Ну камон, девчат?! Это нормально, что люди, которые прожили десять лет, друг друга допекли. - Ну тебе-то лучше знать, - усмехается Света. Вера в свои двадцать восемь ни разу не была замужем. Пару лет назад она встречалась с одним иностранцем, но в итоге он вернулся на родину, а она осталась в городе, потому что не может оставить престарелых родителей. - А вот это уже сарказм, - Вера чокается с нами высоким бокалом. - Пассивная агрессия, Светик. - Да-да. - Я серьезно. Вот ты не можешь Вадику своему прямо сказать, что он тебя за*бал, поэтому приходится эти эмоции сливать на любимых подруг. Типа мы всё стерпим. Настоящая ты только с нами. Света смотрит на Верунчика снисходительно и кидает ей в лицо сморщенную салфетку. Я же задумываюсь. Первая реакция на слова Богдана – шок, неверие и ужас. Не знаю, что сейчас включается в моей голове, здравый смысл или желание оправдать своего мужа, но сегодня его «за*бала» уже не кажется катастрофой. Может, так на самом деле бывает?! А еще вдруг вспоминаю, что он признался мне в любви. Ну почему? Почему человеческий мозг такой противный и из диалога, где любимый человек ответил на твои чувства взаимностью, а потом сказал гадость, запоминаешь только плохое? - Думаешь, это ничего страшного? – спрашиваю Веру, закусив губу. - Полагаю, что ты реально его за*бала, Шацкая. Ну серьезно. Даже с этим домом. Допусти хоть на секунду, что ему похрен, какой фирмы будет сантехника или откуда приедет люстра. Что-то мне подсказывает, вот я тебя послала на второе же подобное сообщение, а Богдан пару лет это, скрипя зубами, выслушивает. - Ну, давайте его все пожалеем? – цедит Света. – Бедняга такой, я офигеваю с тебя Стоянова. Вера игнорирует Светин тон и отвечает ей спокойно: - Я всегда говорила, что Соболев - это не твой Вадик. С ним надо по-другому. - А как? – зацепляюсь я за спасительную соломинку. – Вер, что мне делать? – начинаю опять реветь. – Я умру без него. Я вообще не представляю без него жизни. - В этом и есть твоя проблема, Янчик, - качает головой Вера и надувает качественно сделанные губы. – Человек приходит в этот мир один и умирает тоже. Это надо понять и принять. И перестать воспринимать собственного мужа и любовь, как что-то вечное из песни Шарля Азнавура. - Ой, девочки, я пойду лучше детей проверю. Я старовер, вы же в курсе? – уточняет Света и уходит в сторону дома. - Жопу наела староверка наша, - шепчет мне Вера на ухо и прыскает от смеха. - Стоянова, блин, - щелкаю подругу по носу. – Она родила пару месяцев назад. У Светы трое детей, муж и дом – полная чаша. Мы с ней во многом похожи, но она выглядит гораздо старше и, вообще, не заморачивается за внешность. - А ну да, - машет Вера рукой, мол, роды не оправдание. Разливаю остатки вина в бокалы и зажигаю ароматизированные свечи, так как на улице смеркается. От выпитого алкоголя становится только хуже. Мою душу будто экскаватором вспахали и забыли разровнять. Прикрываю глаза и пытаюсь совладать с приступом отчаянной боли. - Что у вас с сексом, Ян? – спрашивает Вера задумчиво. Деликатно делает вид, что не замечает блеснувшие слезы. - Всё так же, - пожимаю плечами. - Также – это никак. Я тебе много раз говорила. - Говорила, - киваю. – Но я как-то... не очень люблю все эти анальные штуки, ссылки на которые ты мне скидывала. Вера хохочет. - Обожаю твою непосредственность, милая. Вяло улыбаюсь в ответ. Я тоже действительно её люблю и доверяю на все сто процентов. Если Свете я могу что-то не рассказать или скрыть какие-то важные факты, то с Верой можно быть собой. - Как мне жить, Вер? – спрашиваю с надрывом.