— Я здесь ни при чем. Это Рома… он… сделал ставки, говорил, что мы станем миллионерами. Но проиграл все деньги. Решил отыграться, занял не у тех. И… я сама не знала! Ясно все с этим упырем. И с белобрысой швалью тоже. — Отдай документы. — Сейчас… Ох, ничего себе. Эти идиоты занимались барахлом, хотя самая большая ценность у них лежит в легком доступе на руках. Подделать подпись — да нехрен делать. Хотя, Рома бы точно тогда с одной почкой жил бы. Арина, придерживая одеяло и сверкая своим задом, достает из мебельной стенки времен Брежнего черную папку на замке. Я не знаю, какие документы Аня вообще хранила здесь, но раскрываю и вижу паспорт. Новенький. Без штампов в паспорте, кроме старых паспортов и прописки. На фотке забавная такая. Серьезная. И очень красивая. Капец! Меня даже от ее фотки в паспорте тащит! В папке все — весь пакет документов из возможных. Потеряй она это — просто замучились бы восстанавливать. Ну и, конечно же, свидетельство о регистрации права на квартиру. Ясно, почему Ромка нервничал. Квартира приобретена Аней до брака. Даже кусочек, бедолага, себе забрать не может. Я собираю все документы обратно в папку. Федя вытаскивает девушку куда-то на кухню. А мы с Васей и Ромой остаемся. Тело это кряхтит и, кажется, даже плачет. Я не особо удивляюсь этому. Но он заслуживает всего. Потому что собственными руками отрыл себе дорогу ко дну. У него была прекрасная, замечательнейшая жена. Хорошая жизнь. И он все просрал, потому что повелся на шалаву, которую Федя за пару минут смог расчехлить. Противно. — Если ты еще раз появишься в поле зрения Ани, хотя бы раз криво на ее посмотришь, то ты не только зубов не досчитаешься, — предупреждаю его, присев возле него на корточки. — И вещи возвращаем? — с сомнением спрашивает меня Вася. Я понимаю, что большинство распродано. Причем через Анин аккаунт. Ладно, хотя бы за наличку. Ну что я, в самом деле, позволю ей обратно эту кровать поставить? И вообще… — Только памятные. Давай глянем, что там в коробках, — я отхожу в коридор. Раскрываю одну, другую… посуда, книги, явно не ее, а вот Романа этого идиотского. И я понимаю, что кроме ее ноутбука ничего не хочу забирать. Наверняка все фотографии и какие-то воспоминания там. А все остальное — слишком тесно связанно с ее мужем. И мне некомфортно. Да и ей тоже. А вещи детства и все остальное — наверняка дома в Красноярске. — Ну че, — интересуется Вася. — Ниче, — отвечаю я. Но в этом микрослове огромный смысл. Я не хочу снова тащить эти воспоминания Ане, потому что они связаны с ее бывшим мужем. Я хочу построить с ней новую жизнь. Я хочу быть ее настоящим и будущим. Это эгоистично, я понимаю, но… Не вынесу ее слез больше. — Давай заберем его компьютер и телефон, — предлагаю, чтобы разобраться с аккаунтом. — Да не парься. Я разберусь с этим. Главное, с чем ты поедешь к Ане? — С теплом и заботой, — хищно улыбаюсь. — И вот с этим, — показываю ноутбук и папку с документами у себя в подмышке. Красина это сильно не впечатляет. Он роется по карманам Романа и достает оттуда сверток разных по величине банкнот. — И вот с этим тоже, — он швыряет мне эту “колбаску”. Что ж, небольшая компенсация. Но других вариантов нет. 18.1 Все будет хорошо — Так, Черничкина, а ну давай глаза открывай уже. Это несмешно. Слышу возле себя голос. Понять не могу. Почему мне Ирма снится? Вот кого-кого во сне бы не хотела видеть. А тут вот она. Вспоминаю курс психологии в универе, на котором молодой препод из Латвии рассказывал нам про бихевиористскую школу, Зигмунда, чтоб его, Фрейда и сны как отражение нашей действительности. Ну, и что дедушка Фрейд сказал бы мне на это? Какие страхи отражает Ирма? — Мать! Ты когда пьяная, такие же разговоры ведешь? Бихв… блин я даже повторить это не смогу ни в жизнь. Только под пытками. Так это… не снится? — Не снится. Нет, — заявляет Ирма, уперев руки в бока. Стоит возле кровати, важная такая. В своих спортивных леггинсах, впивающихся во все ее изгибы и короткой футболке. Как он там. Кроп топ. Поразительно, какая у меня память сегодня. — И ты до сих пор говоришь вслух. — Я адово болею, — и вот теперь я слышу себя. Хриплый и гундосый голос. Представляю, как я сейчас выгляжу. Но мое внимание привлекает то, что я на удобной кровати у Севы в квартире. Правда, на мне по-прежнему вчерашнее платье, которое мне уже, честно говоря, хочется выкинуть. И я вся чешусь из-за синтетики. И вообще чешусь. Помыться хочу. — Я вижу, что ты болеешь. — А ты чего тут делаешь? — в лоб спрашиваю Ирму. — Да разве против такого танка как Сева попрешь? Он тебя притащил вот такую больную, поймал меня и сказал, чтобы я за тобой следила. Я смутно вспоминаю, как лежала у себя в квартире. Пришел Сева и забрал меня. Мне так хорошо было на его руках. Где он? У меня трещит башка. Я жмурюсь от искусственного освещения, тянущегося из коридора. За окнами уже темно. — Он очень сильно торопился. Как будто опаздывал на пожар. У меня душа в пятки уходит. Рома! Сева наверное как-то узнал…и не как-то а от меня узнал, что у Ромы ключи от моей квартиры. Проклятье. Нет-нет! Нахожу свой телефон на зарядке на прикроватном столике. Звоню Севе. Он не берет! Адреналин и испуг сжирают последние остатки моих сил. — На, вот, выпей, — я даже не заметила, как Ирма выходила из комнаты и вернулась обратно. В руках у нее чашка с каким-то горячим напитком. — Порошок от простуды. — Можно я быстренько помоюсь? — спрашиваю у нее, как маленькая девочка. Потому что чувствую, что самостоятельно не справлюсь даже сама с собой. — С ума сошла? На, градусник, — пихает мне электронный градусник, я ставлю его в подмышку и послушно жду, приняв чашку из ее рук. Я отпиваю глоток лекарства. Кислое. С лимоном. — А помнишь, как я однажды заболела, потому что сосульки во дворе жрала. — Умом ты не отличалась, ага, — смеюсь я от воспоминаний детства. — И ведь мы с тобой поспорили, что я не заболею. И я заболела. — Ангина тогда зачетная у тебя была. И надо было нам с тобой попасться на глаза соседке. Та, конечно же, тут же собщила твоей маме. Я думала, тетя Света убьет тебя вначале, а потом лечить будет, — Ирма и правда такая была — все нужно попробовать, узнать, выяснить. А я лишь поддерживала ее в проделках, чтобы ей не скучно было. Ну, иногда мне удавалось ее отговорить от совсем плохих затей. Например, что не надо к незнакомым взрослым мальчикам садиться в машину. — Моя мама умерла в прошлом году, — грустно сообщает Ирма. — Я не знала. Мне очень жаль, — шепчу я Ирме, приобняв ее за плечи. — Да ничего, — вздыхает подруга, положив мне голову на плечо. — Отец алкаш, ну ты и сама знаешь. Я рассталась с парнем. Прикинь, замуж меня звал и все такое. Я застукала его с одной девкой — они целовались у него в машине. А потом меня еще и на работе сократили. Я сказала себе, что все. С меня достаточно. Собрала чемодан, забрала свой диплом физкультурника и отправилась сюда. Ну и, как видишь, неплохо устроилась. — Только одиноко, да? — вздыхаю я. Сама долго живу в Москве и никак не могу обзавестись подругой. Подружилась вот с одной, мамой моей подопечной, так и та бесследно исчезла. С Ромой мы и не разговаривали особо. Только Сева… Но он другой. Взрослый и осознанный, и я такая… ненормальная рядом с ним. Но, кажется, ему интересно со мной, хотя мы и не говорим почти. — Прости меня за Егора. Он мне понравился. Думала, мы сойдемся. А он словно повернут на тебе. — Забей. Все равно ни он, ни я в ресторане больше не работаем, — тоскливо говорю. Ирма поднимает голову и смотрит на меня. — Тебя опять уволили? Опять? Меня опять трахнули на столе — вот это да, правда. И после этого уволили. Тоже да. — Я сама решила уйти, — гордо сообщаю и допиваю напиток. Ирма забирает кружку из моих рук. Смотрит на градусник. Качает головой. Кажется, маленький дисплей показывает что-то около тридцати восьми — Сева просил заказать еду и одежду — не знаешь, что это значит? — Забей. Я ничего не смогу съесть. И одежда… не сегодня. — Да что ты заладила? Забей да забей! Давай сгоняю к тебе домой, возьму одежду? — Мой бывший муж забрал даже мои трусы, — признаюсь и встаю с кровати. Иду в сторону гардеробной. — Вот гандон! Правильно Сева сказал. Сева вообще, порой, очень в тему говорит. В гардеробной стаскиваю с себя платье и впившийся бюстгальтер. И трусы тоже. Название от них. Надеваю одну из любимых мною футболок Севы. Достаю его трусы. Боксеры. Фирменные. Дорогущие. Ну, вот я нормальная, нет? Когда с Ромой жили, даже подумать о чем-то таком не могла а тут… Ну, и фиг с ним! Я болею, и мне неудобно. И вот сейчас, в его трусах спокойно и удобно! Прям чувствую, как иду на поправку. — М-да, Черничкина. Ложись спать. Твой Сева мне дал полный карт-бланш. Карту то есть. Посижу сейчас, закажу тебе то, чем мужиков на самом деле завлекать надо, — она очень скептично оглядывает меня с головы до пят. А мне так хорошо в Севиной одежде, будто он сам меня обнимает. И да, я ложусь спать, потому что ноги подкашиваются. Глаза закрываются. Порошки всегда на меня так действуют. — Только попробуй мне что-то заказать, — шепчу я ей в полудреме… — Ты еще хотела рисунок хной на своей подружке. И давай на полную эпиляцию, а? — Да я почти… — Почти не считается! — Не отвяжешься же, а я больной человек, можно сказать, нахожусь в недееспособном состоянии. Любое мое согласие незаконно.