– Развела! Имею возможность. И мне есть чем похвастать в отличие от многих. Мне же не сорок лет, и можно не стричься пока, молодясь, чтобы не выглядеть как престарелая русалка с жиденьким хвостом. Мне всего тридцать с двумя крошечными хвостиками – я, дурачась, показала эти детские хвостики, захватывая пряди над ушами, и продолжила, – я могу себе позволить любую шевелюру, потому что могу и потому что это красиво! И тряхнула головой, рассыпая волосы по спине и по креслу. Владислав смотрел на меня, и его глаза наливались яростью. – Ты! Ты!… Понятия не имеешь, о чём ты говоришь! Что ты понимаешь… Оу! Я вспомнила внешность Ирины Андреевны. Эт я удачно попала. – Не хотела специально обидеть никого. Случайно получилось! – усмехнулась я, глядя в наливающееся кровью лицо мужа. – Я не могу! Я пришёл с работы! Уставший! Я зарабатываю тебе деньги! И вместо того, чтобы отдохнуть дома, я… – начал заводится и орать муж. – А я бездельничала весь день? Просидела в кресле, по-твоему? И денег я в семью приношу тоже немало! – Да ты!.. – начал уже орать… – Не ори! Ребёнка разбудишь! Отец! Прекрати истерику! – перебила я его. – Дура! – прошипел, сбавляя тон Владислав и, подхватив куртку, потопал в коридор. – Не жди! – он хлопнул входной дверью и ушёл на ночь глядя. Угадай, Виктория, куда… Ну и чего я добилась? Победила? Кажется, и вправду дура. Шестая глава Небо над городом никогда не бывает звёздным по ночам. Если нет туч, то от яркого освещения в вышине над домами и парками висит розоватая вуаль. Будто заботливая хозяйская рука закрывает звёзды от неспящего города. А если небо затянуто облаками, то свет фонарей и миллионов машин отражается от поверхности этих облаков и, преломляясь отчего-то в красный спектр, окрашивает парки и улицы с домами розовым. Особенно это заметно зимой на снегу. Сидела на кухне и смотрела в окно. С тех самых пор, как муж убежал от меня, словно от чумной. Вначале внимание сосредоточилось на моём отражении в стекле. И мысли невольно сконцентрировались на себе. Может, это я что-то упустила и не заметила? Не заметила, как перестала быть интересной для мужа. Как замылилась бытом острота отношений. Но мне казалось, что именно стабильность и спокойную теплоту наших отношений и ценил Владислав. Что ему дорог был тихий семейный мир семьи. Что ему хорошо было с нами. И я была уверена в нашей семье ещё недавно. Ошибалась? Отчего он всё ломает, а я чувствую себя виноватой? Переживала и вспоминала нашу жизнь. И как же обидно. Так больно. И так жаль. До недавнего времени у нас всё было хорошо. Мы жили в атмосфере любви. Я точно знаю! Нельзя так играть! Весь этот ужас начался после командировки. Что-то произошло в жизни этой престарелой дряни, что она полезла к моему мужу, растравливая старые раны. Если не включать верхний свет, то моё отражение в стекле не так затмевает пейзаж, и в гулкой ночной тишине квартиры накатывают воспоминания. Как мы познакомились. Как он ухаживал за мной. Как звал замуж. Умолял. Упрашивал. Почти до четырёх утра пробыла я на кухне. Пока не пришёл, не вернулся мой муж, шурша ключами в замке. Ну, что… Поговорим, милый… – Что происходит? – спокойно спросила я, прислонясь плечом к стене коридора и глядя, как муж снимает с себя промокшую куртку. – Ничего, – устало ответил он. – С тех пор, как ты съездил в командировку, это «ничего» разрушает нашу жизнь словно торнадо, – я пожала плечами и прошла следом за ним, договаривая фразу, пока муж заходил в спальню. – Я не рушу. Я пытаюсь сохранить, – проговорил устало Владислав, доставая чистую и сухую одежду и явно собираясь в ванную. – Сохранить что? Отношения со старой зазнобой? – спросила я, закрывая дверь в комнату и перегораживая её. – Нет, я, наоборот, стараюсь сохранить семью, – устало проговорил Владислав, усаживаясь на нашу семейную кровать. Я не для этого ждала всю ночь окончания его истерики, чтобы дать мужу и сейчас уйти от разговора. – Я не слышала о её существовании все наши годы. Десять лет. Скажи, что изменилось в жизни Ирины Андреевны, что она опять лезет к тебе? – спросила я, прислонясь к закрытой двери. – Она осталась одна. Развелась. Муж её бросил, и она потерялась. Она не справляется с ситуацией сама, – проговорил муж, опустив свою голову на руки, упёртые в разведённые колени – Поэтому ты решил её спасать, как настоящий рыцарь, и бросить ей в ноги свою семью для симметрии. Сделать несчастным своего сына, ну и меня за компанию. Ведь ничего не жаль ради счастья любимой? – мой голос звенел от обиды и горечи, но остановить свою ревность я не смогла. – Он совсем на меня непохож! – вскинулся муж. – Поэтому его можно на свалку выкинуть? И пусть тебе престарелая любовь нового, правильного и похожего родит? Сделай тест, если тебе в уши влили сомнения, – ярость кипела во мне. Он даже не скрывается! Не отрицает свою связь! – Если вы так любите друг друга… – я захлебнулась словами. Горло перехватило и сказанное встало комом, мешая дышать. – Если ты так любишь её, то зачем ты женился на мне? Да фиг со мной… Я переживу… Зачем ты родил сына, если он тебе не нужен? Я не рвалась за тебя замуж. Это ты вот прямо на этом месте сам уговаривал меня дать тебе шанс. Ты просил меня выйти за тебя замуж. Это была твоя инициатива. Так зачем? – почти кричала я шёпотом, проталкивая царапающие, острые слова сквозь сухое горло. – Я и сейчас прошу! Дай мне время, я всё улажу. – муж перетёк с кровати на колени рядом со мной, склонив свою голову. Как это просто у него. Отработано. – Не в моём характере терпеть измену. Я не буду жить запасной женой. И мотать нервы сыну не позволю, – мой голос дрожал от сдерживаемых слёз. – Я не изменяю тебе! – муж поднял на меня возмущённый взгляд. – Физически, возможно, и нет… Не уверена. Да это и не суть, если ты всё время думаешь о ней. Она здесь, рядом с нами постоянно! Стоит между нами. Хлопает ресницами, будто престарелая кокотка. Так уходи к ней! К чему эти мучения? – слёзы плескались где-то рядом, и голос звенел от отчаяния. – Потерпи, пожалуйста. Я тебя люблю. Я разберусь со всем! Дай нам шанс! – попросил муж и продолжил. – Скажи, может, мы разъедемся на короткое время, чтобы не мотать нервы друг другу? – Мы не занимаемся с тобой любовью со времён командировки. Тебе неприятно прикасаться ко мне, я это вижу и чувствую. Тебе неинтересна наша с сыном жизнь, я же видела, с какой скукой ты разбирал вчера с ним партию. Тебе не нужны наши эмоции. Какой шанс тебе нужен? И зачем тебе мучить себя? – я отошла от двери к окну, не желая видеть его склонённую голову. Я недостойна даже того, чтобы посмотреть мне в глаза? – Я извёлся. И поверь, я тебе не изменял! – как мантру повторил Владислав. – Я-то, допустим, потерплю, но ты вечно недоволен теперь. Всё тебе не так и плохо. Ты рушишь семью. Зачем ты убежал сейчас? К ней бегал? Вспомни, из-за чего ты психанул и побежал из дома, как подросток? – проговорила я устало. – Если разведёмся, разве мы не можем остаться друзьями? Здравствуйте, приехали. – Даже не надейся! Дружить семьями с предателями и лживыми тварями я не смогу.