Мне нужно решиться на разговор тет-а-тет с Волковым, пока не поздно. Интуиция кричит о том, что моя мать не откажется от идеи подпортить репутацию его семье и вывернуть всё грязное бельё наружу. Это лишь вопрос времени. – Давно они встречаются? – Поворачиваюсь к Наде, складывая руки на груди. – Волков и твоя сестра? – Месяца два. Он когда приехал и появился в университете, Милка в него когтями вцепилась. Сразу всем объявила: “Он будет моим” – Надя передразнивает интонации сестры, сделав свой мягкий грудной голос писклявым и высоким; я против воли улыбаюсь на эту пародию. – Но надо отдать ему должное, он долго её посылал. Да и некогда ему было. Говорят… – понижает голос до шёпота, хотя рядом с нами никого нет, – у него мать совсем плоха. Онкология. Он поэтому и приехал из своей Америки. Там ему университет оплачивал всего пятьдесят процентов стипендии, остальное надо было доплачивать из своего кармана. Сама понимаешь, деньги немаленькие, а сейчас всё на лечение матери уходит. Но его папаша молодец, воспользовался ситуацией. – Как? – В депутаты полез. Развернул на фоне её болезни отличную кампанию. И Ника подтянул. Примерная семья. Папа, мама, я. – Откуда ты всё это знаешь? Сестра рассказывает? Волков так близок с этой Милой? Он всегда был немного закрытым. С виду рубаха-парень, король вечеринок и капитан футбольной команды, но близко к себе никого не подпускал. У него и друзей-то в нашем классе не было. Он как-то всегда в стороне держался. На это девчонки и клевали: на его ауру таинственности. – Она мне ничего не рассказывает, мы почти не общаемся, несмотря на то что живём в одной квартире, – фыркает Надя. – У меня свои источники. Интернет! – Да ладно… – тяну я, – не всё, что там пишут, правда. – Так все думают. Но в 99% слухи верны. Говорят, у Волкова ещё ребенок есть. Кофе, который я в этот момент решаю глотнуть, попадает не в то горло и идёт носом. Пытаюсь отдышаться и прокашляться. Хватаюсь за салфетки, лежащие на сиденье рядом, и прижимаю к лицу. Стараюсь вдохнуть поглубже и перестать наконец кашлять, потому что моё представление привлекло ребят на поле. Никита хмурится и делает пару шагов в нашу сторону. Отрицательно качаю головой и выбрасываю вперед руку. Со мной всё нормально! Если бы он не объявился в городе, было бы вообще прекрасно! Пусть о своей девушке заботу проявляет, она вон на траве перед ним разве что на поперечный шпагат не села. – Белоснежка, дыхание рот в рот не нужно? – сложив ладони в рупор, кричит Мишаня. – Я всегда здесь! Боже… – Только этого не хватало… – сиплю еле слышно и, прочистив горло, пытаюсь крикнуть погромче: – Нет! – Жаль! – лыбится мажор, опустив руки на бëдра. – Я в этом деле мастер! – Чернов! На ворота! – рычит Волков, хлопая по спине своего друга, и смотрит прямо на меня. Ведёт подбородком, будто спрашивает: всё ли нормально. Еле заметно киваю и отворачиваюсь. Надя рядом похлопывает меня по спине и, откупорив бутылку с водой, протягивает мне. В ближайшее время жидкости видеть не хочу! Меня интересует совсем другое! Мама наплевала на всё и начала распространять слухи в интернете? Дала интервью и рассказала всем про нас с Алиской? Боже… Сейчас всё понесëтся как снежный ком. Судя по внешнему виду Никиты, он ещё ничего не знает. Есть надежда на амнезию, типа той, что показывают в сериалах, но я понимаю: этот диагноз в его случае маловероятен. Его мать постаралась и всё от него скрыла. Мои сообщения до него не дошли, звонки остались без ответа. Я злилась на него два года, а он, возможно, ни в чём не виноват? Разве что в своём отъезде, о котором не предупредил меня заранее. – Чего? – сиплю вопросительно, протирая губы салфеткой. – В смысле ребёнок? Поворачиваюсь к Наде всем корпусом и замираю в ожидании, сминая в кулаке тонкую бумажную салфетку. – Ага, по молодости нагулял, – беспечно отвечает та и поднимает руку. – Катя, мы тут! Надо ей воды предложить, чего-то она красная такая. По молодости? Ещё одного ребенка? – Никита? – Хватаю Надю за рукав, возвращая внимание девушки к себе. Она заправляет тёмные кудрявые волосы за уши и кусает свои пухлые губы, морща лоб, словно уже забыла, о чём мы только что разговаривали. – Отец его! Ты чего? Я про Волкова-старшего, – она заливисто хохочет, а у меня впервые за несколько минут получается вдохнуть полной грудью. – Если б у Волкова был ребенок, Милка бы к нему никогда не подошла. Она ярая чайлдфри. Дети вообще не её тема. А я, наоборот, люблю деток, жаль у меня своих никогда не будет, – вдруг прекращает смеяться девушка, так же резко, как начала. – Всё впереди, – пытаюсь подбодрить её. – Не зацикливайся на диагнозе, если он и правда есть. Всё ещё десять раз может измениться. Надя молчит несколько секунд, глядя куда-то в пространство, а потом достаёт из пакетика ещё один пирожок. – Ну да. О! Ник забил гол! – Супер, – бормочу в ответ, мельком взглянув на поле. Волков отбивает пять какому-то парню и, обернувшись, смотрит через плечо прямо на нас с Надей. Сжимаю руки в кулаки. Смотри на свою девушку, она в противоположной стороне! Наконец-то отворачивается, что-то крича ребятам из своей команды, а я пытаюсь выровнять собственный пульс. Если в интернет дошли слухи о второй семье Волкова-старшего, то что будет, когда репортеры найдут нас? Вдруг нашей историей заинтересуется не только моя мать, а кто-то ещё? Мне определенно нужно поговорить с Никитой, чтобы всё рассказать первой. Как ни крути, он сделал мне ребенка и должен нести ответственность наравне со мной. Очень сомневаюсь, что он обрадуется этой новости. Ему двадцать лет, и я готова поклясться, что в его голове нет и никогда не было мыслей о детях. Кто о них вообще думает в этом возрасте? – Воды… я умираю… – рядом с трибунами останавливается запыхавшаяся Катя и, уперев одну руку в колено, а вторую протягивая за бутылкой с водой, пытается отдышаться. Беру бутылку и сбегаю вниз вместе с Надей. Пока Катя жадно пьёт, мои глаза против воли сами ищут в толпе футболистов Волкова. Игра набирает обороты. Парни бегают, пинают белый мяч, ругаются и, кажется, забыли об окружающем мире. И это даже не тренировка, а просто пара по физической культуре. Волков всегда был одержим футболом. Его любимым видом спорта, и, видимо, ничего не изменилось. Смотрю несколько мгновений на его тёмный затылок и решаюсь. Я поговорю с ним, обещаю себе, крепче сжимая в руках пластиковую бутылку с водой. Буквально на днях. Наберусь побольше смелости и поговорю. 9.Глава – Умотала меня сегодня Алиска, – говорит бабуля, присаживаясь на диван. Завариваю в кружке чай, кладу на тарелку пару её любимых имбирных пряников и ставлю перед ней. За окном давно стемнело, дочь спит. Я самолично искупала её и уложила в кроватку, спев колыбельную. Певица из меня так себе, в основном колыбельные я просто мычу, но Алиске нравится. Дедушка включил в телевизоре местные новости, и тихое бормотание диктора заполняет нашу небольшую гостиную-столовую. – Чего учудила наша егоза? – с улыбкой спрашивает дед, двигая к себе пряники. – Каштан в рот засунула! И отдавать не хотела. Вроде большая уже, а всё равно любую мелочь в рот тащит. До инфаркта меня доведёт! – ворчит бабушка. Я знаю, что за её ворчанием на правнучку скрывается огромная любовь. А я, в свою очередь, люблю их обеих. Моих старенькую и маленькую девочек. – У неё клыки режутся, – говорю виновато, – почесать хочет. Поэтому и спит беспокойно. Я ей сегодня дёсны помазала, должна получше спать. Извини, бабуль. Сегодня у меня наконец долгожданная смена на работе. Пятница. Администратор звонила утром, просила подтвердить, выйду ли я на работу, или ей опять искать замену. Конечно, выйду. Куда мне деваться? Новый комбинезон Алиске сам себя не купит, а у бабушки с дедушкой на себя и дочь я денег не прошу. Кручусь сама. Они меня и так очень выручают тем, что любят нас и возятся с Алисой в свое удовольствие. – А каштан-то чем тебе не угодил, Наталья? – смеётся дед, смотря на бабушку поверх своих очков. – Они же съедобные, в Европах этих их вообще продают жареными за бешеные деньги. Бабушка бросает на него свирепый взгляд и, подвинув пряники обратно к себе, грозит дедушке кулаком. Тихо посмеиваюсь, в запасе у меня есть ещё пара минут, поэтому сажусь рядом с бабулей и крепко обнимаю её. – Спасибо тебе, – говорю тихо и чмокаю в морщинистую щеку. – Что бы я без тебя делала! – Скакала бы по детским площадкам сама, – хмыкает бабуля, довольно улыбаясь. – Алиска заставляет меня на площадку её возить, ту, что на базе находится. Там горка есть, вот мы всю прогулку то на неё, то с неё. – Зарядка – это полезно, – говорит дед, а потом шикает на нас с бабушкой. – Так, потише, дамы. Про выборы говорят. – Бабуль, не проводишь меня? – прошу, смотря в телевизор: на экране мелькает знакомое лицо Волкова-старшего. У меня от одного взгляда на него все внутренности узлом скручиваются, потому что в голове сразу Никита возникает. После понедельника я в универе его больше не видела. Разведка в виде Нади донесла, что он улетел на какие-то сборы и когда вернётся непонятно. Разговор об Алиске оттягивался. В своей голове я ему уже всё рассказала и смоделировала ситуацию со всевозможными ответами и реакциями. Только не могу понять, к какому из этих вариантов я больше готова? Где он скажет, что будет нам помогать, или где не поверит в то, что у него есть дочь? Потребует ДНК-тест или вообще решит, что я сумасшедшая? В наш первый раз, в ту ночь после выпускного, мы не предохранялись. Для меня это было впервые, и я по глупости, и, наверное, по незнанию, решила, что так будет лучше. Менее болезненно, более приятно. Никита, как мне казалось, держал всё под контролем. Был нежным и внимательным. Всё прошло замечательно, боли почти не было, крови – тоже. А потом был второй раз, почти сразу… и на утро – третий. Вдруг он решит, что я пытаюсь повесить на него левого ребёнка. Ведь очень мало людей знает о том, что я родила. А от кого родила, так вообще знают лишь единицы. На почве этих мыслей, меня стали мучить кошмары. Почти неделю засыпаю лишь под утро и встаю сразу, как Алиса просыпается, а встаёт она всегда с самыми первыми петухами. – Что случилось, Поля? – спрашивает бабушка, когда мы выходим вместе в прихожую. Снимаю с крючка кожаную куртку и, засунув ноги в кроссовки, говорю: – В универе я встретила Никиту Волкова. Он вернулся. Несколько месяцев назад. Бабушка молча кивает, внимательно смотря на меня, ждёт продолжения. Заламывая пальцы, начинаю расхаживать по нашей крошечной прихожей.