– Омега, Омега! – Назовитесь. – Омега, говорит западный гость. Монтесума рулит. – Кто это? – Омега, «Двадцать шестой», «Тридцатый» и «Семнадцатый» у нас в гостях. Говорит западный гость. Монтесума рулит. – Говорит Третий. Западный гость, ты труп. Я тебя вижу. Ты на проспекте Колумба. Конвой из полицейских машин и в самом деле проезжал в этот момент по пустому в предрассветный час проспекту Колумба, в центре Нуэво-Ларедо. На заднем сиденье средней машины и впрямь сидели трое дезертиров мексиканского спецназа, перешедших в «Омегас», закованные в наручники. И «Омегас» действительно засекли этот конвой, потому что дорогу ему впереди перегородил самый настоящий БТР. Водитель первой машины попытался объехать препятствие и удалиться, как только он выехал на разделительную клумбу, заговорил крупнокалиберный пулемёт из БТР. Машину застреленного водителя занесло, и она перевернулась. Пулемёт, весомо высказавшись вновь замолчал, словно бы ожидая новых возражений, чтобы их пресечь. – База! База! – Запад, приём! – Мы подверглись нападению. На перекрёстке с улицей Реформы. Они на БТР. Пришлите оливки. – Запад, принято. Отомстите предателям за павших товарищей. – База, база, по нам уже бьют из гранатомётов. – Запад, запад, оливки направляются на Колумба-Реформы. Держитесь! Когда на подмогу агентам ФАР подоспело подкрепление спецназа в оливковой форме, третья полицейская машина уже буквально расплавилась, а внутри дымилось три обугленных трупа в наручниках. Ожесточённая перестрелка, стихнув на несколько мгновений, вспыхнула с новой силой и продолжалась целый час. По итогам уличного боя в центре города было взято четверо бойцов «Омегас», хотя их арест нигде официально зарегистрирован не был. На следующий день в youtube был загружен допрос этих измочаленных до синевы бойцов с безобразно раздувшимися скулами и заплывшими глазами. Сидя на полу, на фоне вывешенных за ними четырёх мешков из чёрного пластика, они подробно перечисляли на видеокамеру деяния Восточного картеля, называли имена заказчиков и исполнителей: «Первый», «Третий», дон Кармело, «Омегас». В конце видеоролика голос Блонди подытоживал: «ну всё, вы трупы», показывалась его рука с пистолетом у головы меткого пулемётчика из БТР, сидевшего теперь крайним справа, после чего раздавался выстрел в упор и запись обрывалась. Тела этих людей с тех пор так и не были где-либо обнаружены, но ещё через день в разных частях города начали находить трупы залётных спецназовцев в наручниках, с кляпами во рту и с исполосованными во время пыток телами. Все эти солдаты прибыли в город в течение последних двух месяцев в составе «западного батальона» и были компактно расквартированы в жилом комплексе одного из престижных пригородов Нуэво-Ларедо. Кульминацией серии убийств стала зрелищная погоня по проспекту Колумба за машиной капитана Мендосы, начальника городской управы и доверенного лица полковника Монсивайса. Крупнотоннажный грузовик на скорости с силой бортанул неповоротливый Suburban капитана, заставив водителя потерять управление и врезаться в стену жилого здания. Трое автоматчиков из сопровождавшего грузовик мини-вэна вышли на улицу и довершили дело, хладнокровно изрешетив машину, в которой помимо капитана находились его жена, дети и шурин. Решительно, «Омегас» невозможно было запугать ни силами правопорядка, ни элитными войсками, они не уступали ни пяди асфальта, там, где считали его своим. «Третий» в те дни лично выбрался через южную границу в ближний посёлок, населённый, по его сведениям, большей частью ветеранами «коммандос майя». Сначала он договорился с Гаспаром, их неформальным лидером, о нейтралитете, а потом добился от него разрешения привлекать «коммандос майя» на свою сторону и запустил кампанию их массового найма в «Омегас». «Третий» предложил им гораздо бо?льшую плату, чем мексиканское государство, потому что искренне уважал и высоко ценил их боевой опыт. Гаспар, подумав, согласился, но в обмен на оказание важных услуг. 5. Пивные бутылки градом сыпались на новенький автомобиль Гаучо, припаркованный у дворца торжеств «Аламеда». Когда он увидел издалека, что вытворяют эти молодчики, он даже не сразу понял, что это была его машина. – Прекратите, сукины дети, а не то я вас всех вздрючу, – кричал, пыхтя на бегу, Гаучо. – Да остановитесь же! Пьяные студенты ржали, как молодые, норовистые жеребцы, и бутылки продолжали разбиваться о полированный корпус. Сезар, один из студентов, судя по повадкам, главарь всей кодлы, поднял кирпич и замахнулся. – Кого ты там вздрючить собрался, старикан? – крикнул он. – Оставьте мою машину в покое. Сезар швырнул кирпич в лобовое стекло. Оно не разбилось вдребезги, но по гладкой поверхности мелкой паутинкой разбежались трещинки. – Не паркуй больше, где попало. Айда, ребята. Хватит с него! Подвыпившая молодёжь с гадкими смешками и густо пересыпанной сквернословием речью, наконец, отвалила. Они направлялись в «Аламеду» на торжества по случаю юбилея их колледжа. Настроение было самое удалое, потому что с ними был король школьной шпаны Сезар. Неожиданно сзади раздался выстрел, потом второй. Один из студентов схватился за подстреленную ногу и панически поскакал на здоровой в сторону, второй рухнул лицом в асфальт. – Бежим, ребята! – крикнул Сезар. – Сукины дети! – раздался вдогонку им разъярённый крик Гаучо, сопровождаемый новыми выстрелами. Студенты, добежав до Дворца, ворвались внутрь и спешно забаррикадировали входные двери. Сезар встал слева от окна, прячась за выступом, и крикнул в раскрытую форточку: – Слышь ты, козёл, ты хоть знаешь кто я? В ответ раздался новый выстрел, оконное стекло разлетелось вдребезги. Сезар присел на корточки, ругаясь на чём свет стоит, вытащил мобильник и набрал номер среднего Бернардоса. – Папа, мы здесь с одним чудаком зацепились. Он стреляет в наших. Одного убил. Мы закрылись в «Аламеде» – Что за чудак? – Кажется, он из банды Монтесумы. На чёрном «лексусе», номер триста сорок пять СИН. – Сидите там и не высовывайтесь, я займусь. Гаучо догнали уже за городской чертой Хуареса, на сорок пятом федеральном шоссе. Полицейский включил сирену, вынудив Гаучо затормозить у обочины. Из патрульного джипа вылез и подошёл к «лексусу» человек в штатском костюме. К своему удивлению, Гаучо признал в нём старшего Бернардоса. Он опустил стекло. – Что люди Монтесумы опять делают в моём городе, без моего ведома? – надменно поинтересовался старший Бернардос. – Я здесь проездом, сеньор, – ответил Гаучо, но неуверенный тон выдавал его. – Почему бы вам не поговорить об этом с ним самим? – Чтобы он мне так же как ты сейчас по ушам ездил? Во?зите товар для него, вот вы что здесь делаете. А он, стало быть, барышами делиться не хочет, и за транзит не платит. Где деньги, волчара? Гаучо теперь смотрел прямо перед собой заранее остывающим взглядом, и ничего не отвечал. Тусклый закат прощально вспыхивал косыми лучами, преломлёнными в треснутом стекле. Старший Бернардос приставил к его виску револьвер и, отвернувшись, выстрелил. – Обыщите машину, найдите деньги, – коротко бросил он робко приблизившимся полицейским. – А этого закопайте где-нибудь. Позиции клана в Хуаресе упрочились после того, как младший Бернардос в первый раз занёс кейс с кругленькой суммой их общему земляку Марсиано Лакосте, региональному координатору президентской кампании Фогта, в качестве «подарка от благодарных избирателей» по случаю годовщины победы его патрона на президентских выборах. После того как подарок был с энтузиазмом принят, частные пожертвования «на нужды политических кампаний президента» через его регионального координатора Лакосту стали регулярными и вошли в добрую традицию. Братья Бернардосы больше не нуждались в Федерации. Они считали, что настало время избавляться от назойливой опеки Монтесумы. 6. Танцевальный клуб «Магнолия» в то лето определённо был самым популярным местом мичоаканского побережья. Клуб находился в часе езды от ближайшего большого города, но кавалеры, уступая настойчивым просьбам дам, вывозили их на специальные вечера сальсы или кумбии, объявления о которых регулярно появлялись на страничке клуба в социальных сетях. Поэтому более переполненного места в ту достопамятную ночь со среды на четверг было не найти во всём штате. Ровно в половине первого ночи, когда вечеринка была в разгаре, на танцполе появилась странная процессия людей одетых в чёрные толстовки с широкими и островерхими, как у братьев–францисканцев, капюшонами, полностью скрывавшими верхнюю половину лица. Впереди всей группы шествовал дородный старец с посохом, за которым следовал дюжий помощник с чёрным полиэтиленовым мешком за плечом. Танцующие не сразу поняли, что люди в чёрном открыли пальбу в потолок из автоматов, пока пули не начали попадать в висячие зеркальные шары, которые разлетались мелкими осколками, царапавшими лица. Когда до публики, наконец, дошло, что этот треск производится не фейерверком, а автоматными очередями, пары прекратили танцевать. Музыка стихла. Кавалеры прижимали к себе дам, в смутном предчувствии непоправимой беды. Помощник старца вытряхнул мешок и на светящиеся разноцветные квадраты танцпола выкатились пять шаров, которые при ближайшем рассмотрении оказались отрезанными человеческими головами. Раздался общий вздох изумления, который тут же пронзили острые амплитуды женского визга. Старец, намеренно добивавшийся подобного эффекта на публику, предоставил дамам некоторое время для акустического выброса эмоций, затем властно поднял руку. Когда наступила почтительная тишина, он заговорил. И пока он говорил, из–под капюшона были видны только седая борода и крепкие белые зубы. – Люди Мичоакана! Мы, крестоносцы из духовного ордена «Семейный крест», не убиваем женщин и детей, как это делает клан Фуэрте или «Омегас», так же как мы не убиваем законопослушных мужчин, отцов семейств и поборников традиций. «Семейный крест» – это меч божественного правосудия, который Господь наш всемогущий обрушивает на головы изверившихся и заблудших мира сего, вступивших в сделку с демонами алчности и гордыни. Видит бог, мы не начинали эту войну. Меч господень отсёк головы этих несчастных, потому что они пришли на нашу землю, чтобы заражать наши души и травить нашу молодёжь. «Омегас» пришли на мирные улицы наших городов, чтобы убивать служителей закона, нападать на тюрьмы и освобождать наркоторговцев из Восточного картеля. Но этого им мало. Им нужен наш юго-западный порт, чтобы получать сырьё для кокаина из Перу и для амфетаминов из Китая. Они будут похищать членов ваших семей, жечь ваш бизнес, отнимать ваше добро, лишь бы бесконечно набивать свою бездонную, ненасытную мошну. Мои заблудшие дети на два года примкнули к «Омегас», спускались в Преисподнюю, жили их грешной жизнью, сражались в их боях. Теперь они всепокаялись и вернулись к отцу своему, чтобы вместе с ним поднять народное Сопротивление. Они получили моё отцовское благословение. Государство не может оградить вас от картелей. Республика осталась такой же продажной, как и при СРП. Хулио Фогт – человек без чести и достоинства. Когда он перебрался из офиса «кока-колы» на священный холм Чапультепек[20], у него была всего одна тысяча долларов на банковском счету, все его компании были объявлены банкротами. Теперь он скупает недвижимость и за огромные деньги перестраивает своё ранчо. Воистину грязные деньги, кровавые нарко-доллары правят этой страной. Армия, полиция, Федеральное агентство, суды работают на картели, занимая то одну сторону, то другую. Пресса молчит, потому что запугана и перебита. Народ терпит, но терпение его не беспредельно. Господь сказал: «Мне отмщение, и аз воздам». Так вот, знайте все, люди Мичоакана, и передайте другим, «Семейный крест» – отныне это и есть орудие гнева господня, во всём послушное его воле. Когда процессия самозаявленных ревнителей традиционной морали степенно удалилась, кавалеры потащили своих дам к машинам. Вечеринка была безнадёжно испорчена, танцы после такой проповеди, конечно, закончились. Их доселе беспечные души были навеки выжжены глаголом яростного старца, секущего головы заблудших. 7. – Мы люди военные, всегда поймём друг друга, – сказал «Третий» Гаспару, бригадному генералу в отставке, на прощание, после их первой встречи. – Заслужи?те наше доверие, – ответил неформальный лидер «коммандос майя» «Третьему». – Там видно будет. И «Омегас» взялись за дело. Тысячами потайных тропок они просачивались сквозь южную границу, вплавь и вброд и посуху. Они рыскали по всей северной Гватемале в поисках врагов Гаспара. С местным олигархом, доном Родольфо Очоа, расширявшим свои частные аграрные владения в регионе Петен при поддержке государства, у Гаспара были давние личные счёты. И поскольку Очоа во время своих вылазок «Омегас» найти нигде не удалось, они отправились на одну из принадлежавших ему кофейных плантаций. Здесь денно и нощно трудилось до тридцати сезонных рабочих, поденщиков с карибского побережья. Ничего путного они о местонахождении хозяина сказать не смогли даже когда «Омегас» начали отрезать им головы на глазах друг у друга. Парализованные страхом крестьяне лишь продолжали твердить, что ничего не знают про хозяина, ни где он, ни, даже, кто он. Ничего не добились они и от двух женщин, обезглавленных наравне с мужчинами. И даже третья из них, находившаяся на четвёртом месяце беременности, не знала где хозяин, точно так же как и её заходившийся в немом плаче пятилетний сынишка, у которого только что на глазах обезглавили отца. Этих пощадили. – Ладно, они не знают, – махнул рукой «Сороковой», командовавший операцией. Отпилив ногу одной из убитых женщин, они намалевали ею на стене сарая греческую букву ?, перед тем как скрыться в джунглях. Отрезанные головы они равномерно разбросали по всему периметру поля, среди кофейных деревьев, и именно в таком виде застал сцену чудовищного преступления президент республики, тут же объявивший о принятом им решении ввести осадное положение. В ответ, словно бы бросая вызов самой возможности Гватемалы поддерживать чрезвычайное положение, «Омегас» снова перешли границу, ворвались в служебное помещение окружного прокурора в одном из районных центров Петена и четвертовав его на рабочем столе, разбросали куски его тела на крыльце прокуратуры. Намалевав фирменный знак ? кровью жертвы на стене здания, они беспрепятственно вернулись домой. После этого Гаспар открыл врата «Преисподней», частной школы боевой подготовки в джунглях Петена и начал массовую штамповку кадров для деловых потребностей «Омегас». Остальные ветераны, вслед за лидером, присягнули на верность новому союзу. Примерно в это время Кармело находился в судебном зале окружного суда южного Техаса в городе Ларедо. Рассеянно слушая обвинения в контрабанде наркотических веществ в особо крупных размерах, отмывании денег, убийствах и угрозах в адрес сотрудников федеральных учреждений США, он всё повторял в уме заранее заготовленную фразу на английском. Когда ему предоставили слово, он, облизав пересохшие губы и прочистив горло, произнёс: – Я приношу свои извинения моей стране, Мексике, Соединённым Штатам Америки, моей семье и детям за все совершённые мной ошибки, в которых я искренне раскаиваюсь. Для того чтобы загладить свою вину, я готов на всемерное сотрудничество со следствием. В частности, я обязуюсь предоставлять полную и достоверную информацию об отвратительной преступной группировке «Омегас». Это настоящие отбросы человечества, с которыми не захотят иметь дела даже их собственные матери, и для которых не существует никаких законов, ни юридических, ни моральных. Взамен я прошу включить меня в программу защиты свидетелей и предоставить обычные в таких случаях гарантии обеспечения безопасности и неприкосновенности моей жизни и жизни членов моей семьи, моей жены и детей. С закрытого для прессы судебного заседания его выводили под усиленной охраной. Отныне ему предстояло пропасть из общественного поля зрения, для того чтобы диктовать свои ценные показания, когда и где понадобится. 8. Джеймс Бош в те годы был на десять лет моложе и, как минимум на десять килограммов худее. Правда, он ничуть не меньше любил поесть и выпить, чем сейчас, но его биоритмы были иными, так же как и его метаболизм. Он с радостью откликнулся на приглашение своего приятеля из мексиканской полиции, майора Санчеса, прийти к нему домой на семейный ужин. Жили они неподалёку друг от друга в одном из районов центрального Мехико, рядом с парком «Америка». Майор Санчес в те годы был также не в пример стройнее и, главное, энергичнее, чем теперь. Бош и Санчес уважали друг в друге не только высокий профессионализм, но и чувство морального долга, стремление всегда и везде отстаивать букву закона и общечеловеческую справедливость при выполнении своих служебных обязанностей. – Очень удачно, что мы с вами встретились во внерабочее время, – сказал Бош, когда после сытного барбекю они с майором устроились в саду попыхтеть сигарами. – Вы настраиваете меня на рабочий лад, – благодушно ответил Санчес. – Вы правы, майор, – серьёзно сказал Бош. – У меня есть информация, которую я без одобрения сверху не могу предоставить вам официально, но я уверен, что вам необходимо её знать. – Я весь внимание, Джеймс. – У нас есть подтверждённые сведения о регулярных контактах между региональным координатором администрации президента Марсиано Лакостой и старшим Бернардосом в Хуаресе. – Это действительно очень важная информация, – согласился Санчес. – Бьюсь об заклад, что вы не назовёте мне свой источник.