– Десятая – это если он явит откровенность, – суховато заметил Гуров. – А пока он на откровенность не настроен, да еще и агрессивничать пробует, то я за тринадцатую, там его быстро научат «уму-разуму». – А что? – неожиданно поддержал его Орлов. – Лев Иванович прав – у нас нет времени на реверансы и политесы. Я тоже за тринадцатую. Ошеломленный услышанным, Лихарев растерянно вопросил: – Постойте, господа! Вы это серьезно? Это что же получается? У нас тут не соблюдаются права задержанных? Как такое может быть? – Мы-то права задержанных соблюдаем, – сожалеюще пожал плечами Орлов, – да только вот криминальный контингент на это не настроен. Да, есть и системы видеонаблюдения, и контролеры, которые каждые полчаса проверяют обстановку в помещениях. Но! Вы же знаете изобретательную человеческую природу, нечто неприятное с одним из сокамерников задержанные могут проделать так, что, даже наблюдая через монитор, этого не заметишь. А за те полчаса, что контролер осматривает другие помещения, там вообще черт знает что может произойти. Ладно, идите… Лихарев на ватных ногах побрел к выходу. Но вдруг резко обернулся назад и сдавленно объявил: – Хо… Хорошо, я все расскажу. Но только при условии, что мне выделят одиночку. – Да без проблем… – без каких-либо эмоций произнес Гуров. В этот момент в кабинет для проведения следственных действий почти вбежал запыхавшийся лысеющий брюнет, который держал в руках папку с бумагами. – Господа! Я – адвокат господина Лихарева, меня зовут Вениамин Бовено. Простите, задержался – присутствовал на допросе другого моего клиента, которого… Впрочем, это неважно. Я могу поговорить с моим подзащитным, так сказать, «тет-а-тет»? – Можете. Помещение рядом… – указал пальцем куда-то влево Орлов. Минут десять спустя общение оперов с Лихаревым продолжилось. На этот раз помощник министра был куда более уперт и настойчив. Поняв, что толку от него не добиться, Орлов сердито буркнул: – В камеру! В тринадцатую! – А почему нельзя в десятую? – с апломбом и даже вызовом спросил Лихарев. – Уже занята, пока вы с адвокатом разводили ля-ля-тра-ля-ля! – сурово пояснил Крячко. – Теперь там женщина, обвиняемая в торговле наркотиками. Женские камеры – «под завязку», не к мужикам же ее сажать? В тринадцатую! Бовено попытался что-то сказать, но Лихарев, вдруг сообразив, что «качать права» – себе в убыток, отмахнулся от адвоката и обреченно объявил: – Хорошо, согласен на чистосердечное… Как оказалось, еще до работы в министерстве Матвей Лихарев сотрудничал с исламистской криминальной группировкой «Свет веры», которая «курировала» «черных старателей», занимавшихся незаконным промыслом полудрагоценных и драгоценных камней на Алтае, Кавказе, но больше всего – на Среднем и Южном Урале. Группировке требовался безопасный сбыт продукции, и Лихарев ей это обеспечивал. Так длилось несколько лет. И с какого-то момента Лихарев вдруг обнаружил, что уже не он ставит свои условия группировке, а она ставит ему. Особенно жестко это проявилось, когда отправленная заказчикам партия уральских самоцветов бесследно исчезла в дороге. Лихареву был поставлен ультиматум: или он находит товар, или голова с плеч долой. И тут, словно сжалившись над ним, судьба послала звонок от Бунцагина, который тоже успел влипнуть всеми четырьмя в криминальный бизнес, о странном изобретателе и его необычном предложении. Лихарев срочно связался с главарем группировки и предложил вместо самоцветов человека, который умеет делать алмазы необычайного качества. Он не был уверен, что это на самом деле так, но нужно было выиграть время. Исламисты, хоть и нехотя, на такой «бартер» согласились и, не без помощи Бунцагина (что тот на недавнем допросе предпочел скрыть от оперов), быстро нашли изобретателя. И «чудо» свершилось! Вскоре главарь исламистов позвонил Лихареву и сказал, что его долг погашен – тому человеку нет цены. Где тот человек сейчас – он не знает, но краем уха слышал про Прибалтику. Что касается приобретения Бунцагиным роскошного лимузина, то он купил его сам, продав все тем же исламистам по демпинговой цене целую партию алмазов, произведенных установкой НИИ. Когда допрос закончился и конвойный увел Лихарева во все ту же десятую камеру-одиночку (которая загадочным образом вдруг оказалась свободна), опера некоторое время молчали. Кто бы мог подумать, что в течение столь короткого времени на них свалится такой объем информации?! Первым заговорил Орлов: – Получается, наше расследование выводит нас вон на какие рубежи – на ближнее зарубежье! И раз в этой истории замешаны исламисты, то это наверняка люди, не чуждые терроризму. И все эти криминальные схемы, я уверен, призваны служить обеспечению всяких «Мечей веры», «Имамов судного дня», «Священных джихадов» денежными средствами на покупку оружия и снаряжения. Вот и эти алмазы, которые начали к нам завозить, я более чем уверен, будут служить тому же терроризму! – Помню, когда-то был революционный фильм – «Бриллианты для диктатуры пролетариата», – промелькнула на лице Стаса ностальгическая улыбка. – А теперь, с учетом нынешних обстоятельств, впору снимать киношку «Алмазы для диктатуры террориата». – Кстати, обратите внимание на интересные параллели! – поднял указательный палец Лев. – В фильме фабула какая? Двадцать первый год, в ЧК приходит шифровка о том, что какие-то урки крадут из Гохрана драгоценности и через Прибалтику сплавляют их в Париж и Лондон. Почти сто лет миновало, но Прибалтика так и осталась перевалочной базой для всевозможного ворья, а Лондон с Парижем – его лежбищем. О как! Поскольку дело о синтетических алмазах из заурядной аферы переросло в аферу международного масштаба, нам самим это все не разгрести. Надо созваниваться с Вольновым. Пусть и их «контора» попотеет над этим. – Да, похоже на то… – согласился Орлов. – Давай, Лева, звони Александру, завтра утром все встречаемся у меня. Что ему снилось этой ночью, Лев не запомнил. Но, проснувшись утром, внутренне он уже твердо знал: наступивший день окажется не менее результативным, чем вчерашний. В высших сферах мироздания, в каком-то астрале что-то сдвинулось в позитивном плане, и теперь удача всецело была на их стороне. Впрочем, так и должно быть! Опера кого ловят? Преступников. А кто такие преступники? Это люди, нарушающие уголовное право, создающие в масштабах мироздания вселенский хаос, противоречащий вселенской гармонии. А опера так или иначе препятствуют этому. Поэтому само мироздание – на их стороне… Разогревая тело махами рук и ног, энергичными наклонами и приседаниями, разминая его, чтобы придать суставам гибкость, а мышцам и связкам эластичность и взрывную силу, Гуров размышлял о, так сказать, нетленном и вечном. Завершив все эти физические и философские упражнения, он нырнул под ледяные струи душа, но тут запиликал его сотовый, выдав: «Не думай о секундах свысока…», что означало – его желает услышать его приятель, полковник ФСБ Александр Вольнов. «Ого! – Лев несколько удивился его звонку. – Он что, в ясновидящие записался, что ли? Я еще только собираюсь ему звякнуть, а он и сам уже звонит. Во будет прикол, если звонит не насчет рыбалки, а по поводу алмазов!» Поспешно выйдя из душа и одной рукой обтирая себя полотенцем, другой он нажал на кнопку включения связи. Голос Вольнова был бодр и свеж: – Лева, привет! Извини, если разбудил, но сегодня надо обязательно увидеться. – По вопросу о синтетических алмазах? – Всегда поражаюсь твоей интуиции, – негромко рассмеялся Александр. – Да, ты прав. Наше начальство уже отслеживало ход вашего расследования, и сегодня ни свет ни заря мне позвонили из нашей «конторы» и дали ЦУ: отложить все прежние дела и заняться исключительно этим вопросом. Ты сейчас как, сильно загружен? – Саш, для хорошего человека я всегда найду время. Тем более что сегодня у Петра Николаевича утром по всем этим делам будет планерка в узком составе. Подъезжай к восьми, получишь все интересующие тебя материалы. – Добро, до встречи! Отключив связь, Лев мысленно отметил, что дело и впрямь принимает очень серьезный оборот. Уж если и ФСБ впряглась, значит, кто-то наверху эту тему воспринял как одну из наиболее приоритетных. Об этом же он думал и по пути на работу, а прибыв в Главк, сразу отправился к Орлову. Тот уже был на месте. – О! Самая ранняя пташка! – улыбнувшись отметил генерал. – Приветствую, приветствую… Как самочувствие? – Терпимо… – Обменявшись с ним рукопожатием, Гуров плюхнулся в кресло. – Сегодня у нас ожидается гость… О! А вот – и он! – добавил Лев при виде появившегося после короткого стука Вольнова. – Всем доброго утра! – просиял почти голливудской улыбкой Александр. – Саш, а ты сегодня, часом, не именинник? – отвечая на его рукопожатие, поинтересовался Гуров. – Такой ликующий вид… А может, ты в лотерею выиграл пару-тройку миллионов? – Ага! Миллиард! Причем марсианских ерундыриков, что по земному курсу равняется аж трем рублям! Теперь уже рассмеялись все трое. – Друзья мои, а как вы считаете, вот эта афера с искусственными алмазами, она и в самом деле может быть опасна для экономики России и всего мира? – подперев подбородок кулаком, спросил Орлов. – Петр Николаевич, вот пример из Интернета. Ученые, то ли из Калифорнии, то ли из Новосибирска, точно не знаю, наши или не наши, исследовали земную кору при помощи специальных колебаний звуковых частот. И на глубине примерно километров двести обнаружили целый пласт пород, имеющих ряд характеристик, свойственных алмазам. – Двести километров?!! – изумленно покрутил головой генерал. – Обалдеть! Да это как туда добраться-то? Кольскую скважину – всего двенадцать километров – и то бурили лет двадцать. А тут – двести! – Так вот, по прикидкам академиков от геологии, там такой объем алмазов, что из них можно насыпать горы Кавказские, Урал, да еще и Памир в придачу. Квадриллионы тонн, стоящие по нынешнему курсу в долларах – около двадцати септиллионов. – Чего, чего? Септо-о-о… – Лев вопросительно взглянул на Вольнова. – Двадцать септиллионов – это двадцать с двадцатью пятью нулями. Цифра скорее из области фантастики. Но! Самое смешное тут то, что на международном аукционе алмазов и бриллиантов, прошедшем в Западной Европе, после этого сообщения цены, хоть ненамного и ненадолго, но качнулись вниз. Представляете, как чутко реагирует рынок даже на такие, по сути, фейковые сообщения? То-то же! – Ну ладно, бог с ними, с этими квадриллионами тонн… – Орлов откинулся к спинке кресла. – Поговорим о вещах более реальных. Вчера мы допросили двух фигурантов, имеющих косвенное отношение к контрабанде синтетических алмазов. Как явствует из их показаний, все концы тянутся за рубеж. Точнее, в сторону Прибалтики. Так что ты заглянул к нам вовремя… Он вкратце рассказал о том, что удалось выяснить от Бунцагина и Лихарева. – Да, действительно, – озабоченно покачал головой Вольнов, – ситуация очень даже непростая. У нас есть кое-какие возможности попытаться найти нужную информацию в тех краях. Но на это потребуется определенное время. Попробуем ускорить процесс. У вас в планах что сейчас намечено? – Ну, в частности, – заговорил Гуров, – выяснить, кто конкретно выступил в роли покупателя алмазов, кто… Его перебило появление Крячко, чуть ли не вбежавшего в кабинет. – Фу-у-ух!.. Я не опоздал? – ухарски подмигнув всем присутствующим, поинтересовался он. – Кстати, на часах ровно восемь, обратите внимание! А вы, поди, еще только рассвело, уже начали свой «курултай»? Самое интересное я не упустил? – Смотря что считать интересным, – усмехнулся Лев, принюхавшись к Стасу, севшему в соседнее с ним кресло. – Так-так-та-а-ак! Ощутимо повеяло дорогими женскими духами. Это Дукатова так постаралась надушиться? – Какая Дукатова? Что за Дукатова? – вытянув шею и тоже принюхиваясь, спросил Орлов. – Любовница Лобуха, сгоревшего в машине, – суховато пояснил Крячко. – Да, я был у нее. Был! И что? – Он с вызовом взглянул на Гурова. – Да ничего… – давясь смехом, мотнул головой Лев. – Ты чего так резко реагируешь? По лицу Вольнова было заметно, что он тоже изо всех сил изображает невозмутимость. Похоже, это рассердило Стаса еще больше. – Та-а-ак! Чую, сейчас Лева опять начнет свою душеспасительно-воспитательную антимонию насчет моей, как он считает, излишней озабоченности. Да? – свирепо прорычал он, вперив осуждающий взгляд в Гурова. – Ну, тогда хрен что расскажу вам из того, что узнал от Дукатовой. Поняли? – Гм-гм… – Почесав кончик носа, Петр осторожно осведомился: – Стас, а ты и в самом деле получил какую-то очень важную информацию? Выдержав паузу, не меняя своей горделивой позы, Крячко величественно изрек: – Да, получил! И пока Лева, эта дуэнья с полковничьими погонами, не признает, что не прав, без конца шпыняя меня по некоторым чувствительным вопросам, это останется тайной. Я жду! С наисерьезнейшим видом Лев сдержанно откашлялся и с некоторой даже торжественностью произнес: – Признаю, что, шпыняя Станислава по части некоторых сторон его служебной и личной жизни, я был в корне не прав… – и, перейдя вдруг на шепот, уточнил: – Слушай, а руку к сердцу надо прикладывать? – Не на-а-до, и так сойдет… – великодушно махнул рукой Стас. Его последние слова заглушил громкий смех. Прижав ладонь ко лбу, Орлов мотал головой и раскачивался в кресле. Трясясь от хохота, Вольнов утирал невольно выступившие слезы. Рассмеялся и Гуров, один лишь Станислав, оставаясь невозмутимым, урезонивал своих собеседников: – Ну, хватит, хватит ржать! Левино покаяние я принял, теперь все расскажу. А то опять рассержусь! Как явствовало из его повествования, к Маргарите он поехал прямо из Лефортово. Стас и в самом деле искренне хотел всего лишь задать ей несколько вопросов. Но, подобно коварной Цирцее, которая пыталась охмурить Одиссея, Дукатова с ходу предложила ему выпить хорошего вина, якобы для того, чтобы их беседа прошла в «конструктивной, дружественной» атмосфере. Крячко сразу же заподозрил неладное, но, хоть и нехотя, все же согласился. Употребили. Потом – еще и еще. Сообразив, что его элементарно лохотронят, Стас мужественно засобирался уходить. Однако Цирцея с Конвейерной применила запрещенный прием, объявив своему гостю, что обладает крайне важной информацией, и, если он уйдет, обделив ее, несчастную и горемычную, своим вниманием, она потом скорее себе язык откусит, чем даст ему или его коллегам хоть какую-то информацию. – Вот, Саша, как бы на моем месте поступил наш завзятый однолюб Лева? – Крячко вопросительно взглянул на Александра и тут же поспешно добавил: – Правда, и ты поступил бы точно так же, как и он, – вы ж одного поля ягоды… Он ушел бы, так ничего и не узнав. А я решил, пусть мне и придется пожертвовать собой, но даже такой ценой надо добыть информацию, чтобы содействовать нашему расследованию. И, представьте себе, моя жертва оказалась не напрасной: Маргарита рассказала, что как-то месяца полтора назад Лобух при ней говорил с каким-то дельцом по телефону, называя его при этом Шалвой Эдуардовичем. Судя по имени, это грузин. – Хм-м-м… – почесал за ухом Орлов. – Это и есть суперважная информация, ради которой ты пожертвовал собой? М-да… А кто это – Шалва Эдуардович? Что-то не припомню такого… – А не Чача ли это? – ненадолго задумавшись, обронил Гуров. – Ну, известный грузинский вор в законе Чубуридзе, по кличке Чача. Он процветал в начале двухтысячных, потом куда-то запропастился. Прошла информация, что он на чем-то попался в Голландии и сел там лет на пять или семь. Ты его что, и в самом деле не помнишь? Году в две тысячи шестом мы расследовали завоз в Россию крупной партии героина в бочках с грузинским вином.