– Если ты сделаешь это – потеряешь все, – сказал я. – Ты прекрасно это понимаешь. Сделай так, как я тебе говорю, и мы восстановим не только твою репутацию, но и репутацию твоего благородного отца. Если ты послушаешь меня, получишь назад украденные у тебя имения и состояние. Если послушаешь меня, не только добьешься полного отмщения, но и получишь Лостру, и тогда сбудутся видения, посетившие меня в лабиринтах Амона-Ра. Верь мне, Тан. Ради себя самого и моей госпожи, верь мне. – Если я не буду верить тебе, кому мне тогда верить? – спросил Тан и коснулся моей руки. – Я знаю, что ты прав, но у меня всегда не хватало терпения. Мне всегда было легче идти по прямой дороге. – Забудь на время об Ак Сете. Думай только о том, каков твой следующий шаг по долгому пути, который мы должны пройти вместе. Думай о Басти Жестоком. Ведь это Басти сгубил караваны твоего отца, когда они возвращались с Востока. В течение пяти лет ни один из караванов вельможи Харраба не вернулся в Карнак. Они подверглись нападению разбойников и были разграблены. Именно Басти разрушил медные рудники в Сестре, принадлежавшие твоему отцу, и убил горняков и их рабов. С тех самых времен богатые рудные жилы остаются неразработанными. Именно Басти постоянно грабил имения твоего отца на берегу Нила, убивал рабов в полях и сжигал урожай, пока на полях не стали расти одни сорняки, и вельможа Харраб был вынужден продать землю за малую толику истинной цены. – Все это, может, и правда, но именно Ак Сет приказал ему сделать это. – Никто тебе не поверит. Фараон не поверит, если сам не услышит признания Басти, – нетерпеливо объяснил я. – Почему ты всегда упрямишься? Мы же говорили об этом сотни раз. Сначала нужно захватить князей, а потом уже браться за голову этой змеи, Ак Сета. – Твой голос – голос мудрости, я понимаю это. Но как же трудно ждать! Я жажду мести. Я жажду очистить свое имя от позорного обвинения в мятеже и измене и жажду, о, как я жажду увидеть Лостру! Он наклонился ко мне и сжал мое плечо так сильно, что я поморщился. – Ты уже достаточно сделал для меня, дружище. Я бы не смог совершить так много без тебя. Если бы ты не пришел за мной в хижину на болоте, я бы, наверное, до сих пор валялся в объятиях вонючей шлюхи, пьяный вдребезги. Я никогда не смогу отплатить тебе свой долг, но теперь мне придется отослать тебя. Ты нужен другим. Басти – моя добыча, и я не хочу делить с тобой это пиршество. Ты не пойдешь со мной в Гебель-Ум-Дахари. Я посылаю тебя обратно, туда, где твое настоящее место, где и мое настоящее место, но где я не могу находиться. Я посылаю тебя к госпоже Лостре. Я завидую тебе, дружище, и охотно отказался бы от надежды на бессмертие, лишь бы отправиться к ней вместо тебя. Разумеется, я очень красиво возражал ему. Я клялся в том, что хочу еще раз повоевать с этими негодяями, что стал его товарищем по оружию и буду очень огорчен, если он не даст мне возможности сопровождать его в очередном боевом походе. Однако все это время я чувствовал себя в безопасности, так как знал, что, если Тан решился, он будет стоять на своем и его не так-то просто переубедить. Даже мне, другу и советнику, рабу Таите, это удавалось редко. По правде говоря, я уже был сыт по горло героизмом и стычками, где все стараются тебя убить. Я не воин по природе и не могу оставаться бесчувственным камнем, как обычные рядовые воины. Я ненавидел лишения, связанные с войной в пустыне. Я бы не выдержал еще одну неделю жары, пота и мух. Я бы не выдержал еще неделю вдали от сладостных зеленых вод родного Нила. Я истосковался по чистой одежде и ощущению свежевымытого и смазанного благовонными маслами тела. Мне так хотелось увидеть госпожу, что нельзя выразить словами. Я истосковался по тихой цивилизованной жизни наших убранных покоев на острове Элефантина, по музыке и долгим неторопливым беседам. Я соскучился по зверюшкам, по свиткам, и все это неукротимо влекло меня к себе. Тан был прав – я больше не нужен ему. Теперь мое место рядом с госпожой. Однако если бы я слишком легко подчинился приказу, то упал бы в его глазах, а мне этого совсем не хо- телось. В конце концов я позволил ему убедить себя и, скрыв свою радость, начал готовиться к возвращению на Элефантину. Тан приказал Крату вернуться в Карнак, чтобы собрать подкрепление для экспедиции в Гебель-Ум-Дахари. Я должен был отправиться под его защитой. Однако расстаться с Таном было не так-то просто. Дважды я покидал дом Тиамата, и дважды Тан звал меня обратно, чтобы передать еще одно послание Лостре. – Скажи ей, что я думаю о ней каждый день и каждый час. – Это ты уже говорил. – Скажи ей, что во сне ее лицо постоянно стоит перед моими глазами. – И это тоже ты уже говорил. Я могу повторить все твои послания на память. Придумай что-нибудь новое. – Скажи ей, что я верю в видения лабиринтов и что через несколько лет мы будем вместе. – Крат ждет. Если ты будешь держать меня здесь, как я смогу доставить твое послание? – Скажи ей: все, что я делаю, я делаю ради нее. Каждый вздох мой ради нее… – Он помолчал и обнял меня. – По правде говоря, я сомневаюсь, что смогу прожить еще один день без нее. – Пять лет пройдут как один день. Когда ты увидишь ее в следующий раз, твоя честь будет восстановлена и ты снова будешь занимать высокое положение в стране. Она полюбит тебя за это еще больше. Он отпустил меня: – Заботься о ней как следует, пока я не смогу принять из твоих рук эту радостную обязанность. А теперь уходи. Поспеши к ней. – Я намеревался сделать это еще час назад, – тихо заявил я и поторопился скрыться. Под командой Крата наш маленький отряд дошел до Карнака всего за неделю. Боясь встречи с Расфером и вельможей Интефом, я постарался не задерживаться в своем любимом городе и отправился вверх по реке, как только нашел место на одной из барок. Крат был занят подбором бойцов среди лучших отрядов стражи, так как Тан потребовал собрать тысячу воинов. Барка отправлялась на юг, и при попутном северном ветре мы причалили к пристани на Элефантине через двенадцать дней после отплытия из Фив. Я все еще носил парик и одежду жреца, и никто не узнал меня, когда я сошел на берег. За небольшое медное кольцо маленькая лодка переправила меня через реку на царский остров и высадила на ступеньках, которые вели к речным воротам нашего сада в гареме. Сердце мое было готово выскочить из груди, когда я быстрыми прыжками несся вверх по ступеням. Я слишком давно не видел свою госпожу. Именно в такие моменты я сознавал, как сильно ее люблю. Я был уверен, что любовь Тана – легкий бриз по сравнению с самумом моих чувств. Одна из черных рабынь Лостры встретила меня у ворот и попыталась остановить: – Госпожа плохо себя чувствует, жрец. У нее сейчас другой врач. Она не может увидеться с тобой. – Сможет, – сказал я и стянул с головы парик. – Таита! – завизжала она и упала на колени, лихорадочно делая знак от сглаза. – Но ты же умер. Это не ты, это привидение встало из могилы. Я отпихнул ее со своей дороги и поспешил в покои госпожи, где встретил в дверях жреца Осириса, одного из тех, кто считает себя врачом. – Что ты здесь делаешь? – спросил я, придя в ужас от того, что один из этих знахарей оказался рядом с моей госпожой. Прежде чем он успел ответить, я зарычал на него: – Вон! Вон отсюда! Забирай свои талисманы и грязные снадобья и не возвращайся. Он, казалось, собирался спорить со мной, но я толкнул его между лопатками в сторону ворот и бросился к постели госпожи. Кислый запах болезни наполнял ее комнату, и запах этот был сильным. Отчаянная печаль охватила меня, когда я посмотрел на госпожу Лостру. Она словно стала меньше, и кожа ее посерела, как пепел старого костра. Она спала или лежала без сознания. Я не понимал, что с ней произошло. Под глазами у нее виднелись темные, похожие на синяки тени, а веки, закрывавшие глаза, были сухими и шелушились. От одного их вида ужас проник в мое сердце. Я стянул полотняную простыню, покрывавшую тело. Плоть ее, казалось, истаяла. Конечности были сухими, как палки, а ребра и бедренные кости торчали из больной кожи, словно кости коровы во время засухи. Я нежно положил руку ей под мышку, чтобы узнать, нет ли лихорадки, но кожа была прохладной. «Что же это за болезнь такая?» – испуганно подумал я. Я не встречал еще ничего подобного. Не покидая постели, я крикнул рабынь, но они не осмелились предстать перед призраком Таиты. В конце концов мне пришлось ворваться в их комнату и вытащить одну из-под кровати. – Что вы сделали со своей госпожой? Как вы довели ее до такого состояния? – Я пнул ее в ягодицу, чтобы она расслышала мой вопрос. Она заскулила и закрыла лицо, прикрываясь от моего взгляда. – Госпожа отказывается от еды уже несколько недель. Она не съела ни кусочка с того самого времени, как мумия Тана, вельможи Харраба, была положена в могилу в Долине знати. Она даже потеряла ребенка фараона, которого носила в своем чреве. Пощади меня, добрый призрак. Я не причиняла тебе зла. Какое-то мгновение я растерянно смотрел на нее, пока до меня не дошло, что случилось. Мое послание госпоже Лостре так и не было доставлено. Посланник Крата не смог добраться из Луксора в Элефантину. Скорее всего, он стал очередной жертвой сорокопутов, и вниз по реке поплыл еще один труп с пустым кошельком и перерезанным горлом. Я мог только надеяться, что письмо попало в руки какого-нибудь неграмотного вора и не было доставлено Ак Сету. Однако сейчас было не время беспокоиться об этом. Я побежал обратно к госпоже и упал на колени у постели. – Милая моя, – шептал я, поглаживая ее шершавый лоб. – Это я, Таита, твой раб. Она чуть пошевелилась и пробормотала что-то, но я не мог разобрать слова. Я понял, что дело плохо и времени у меня почти не осталось. Весть о смерти Тана пришла около месяца назад. Если рабыня сказала правду, Лостра не принимала пищу все это время. Удивительно, что она еще жива. Я вскочил на ноги и побежал в свою комнату. Несмотря на мою кончину, здесь все оставалось по-прежнему, и мой сундучок врача стоял в нише, там, где я его оставил. Схватив его, я поспешил обратно к госпоже. Трясущимися руками я зажег веточку скорпионьего куста от пламени масляной лампы у постели и поднес сияющий кончик веточки к ее носу. Она тут же кашлянула, чихнула и завертела головой, чтобы увернуться от едкого дыма. – Госпожа, это я, Таита. Поговори со мной! Она открыла глаза, и я увидел искорку радости в них, которая быстро погасла, как только Лостра вспомнила о своей потере. Протянула ко мне худые, бледные руки, и я прижал их к своей груди. – Таита, – тихо всхлипнула она. – Он умер. Тан умер. Я не могу жить без него. – Нет! Нет! Он жив. Я пришел к тебе от него и принес послание любви и преданности. – Не нужно так жестоко смеяться надо мной. Я знаю, он умер. Его могила уже запечатана… – Это всего лишь уловка, чтобы обмануть врагов! – вскричал я. – Тан жив, клянусь тебе. Он любит тебя. Он ждет тебя. – Ох, если бы я только могла поверить тебе. Но я так хорошо тебя знаю. Ты всегда готов солгать, чтобы спасти меня. Зачем же ты мучаешь меня лживыми обещаниями? Я так тебя ненавижу… – Она попыталась вырваться из моих объятий. – Клянусь тебе! Тан жив. – Поклянись честью матери, которой ты не знал. Поклянись гневом всех богов. – У нее едва хватило силы бросить мне вызов. – Клянусь тебе всем этим, а также моей любовью и долгом по отношению к тебе, моя госпожа. – Может ли такое быть правдой? – Я увидел, как вместе с надеждой силы начали возвращаться к ней и слабый румянец появился на щеках. – О Таита, неужели он жив? – Разве был бы я таким счастливым, если бы это было не так? Ты же знаешь, что я люблю его так же, как и тебя. Разве смог бы я улыбаться тебе, если бы Тан действительно умер? Она не отрываясь смотрела мне в глаза, а я начал ей рассказывать обо всем, что произошло со мной с тех пор, как я покинул ее много недель назад. Я только опустил подробности о сцене в старой хижине на болоте и сожительнице Тана. Лостра не произнесла ни слова, но глаза следили за моими, и она упивалась каждым моим словом. Ее бледное лицо, почти прозрачное от голода, сияло, как жемчужина, когда она слушала мой рассказ о приключениях в Галлале и о том, как Тан вел в бой своих воинов, как он пел в дикой ярости сражения. – Как видишь, это правда, Тан жив, – закончил я. Лостра заговорила в первый раз с тех пор, как я начал свой рассказ: – Если он жив, приведи его ко мне. Я не съем ни крошки до тех пор, пока не увижу его снова. – Я приведу его к тебе, как только смогу найти человека, который отнесет ему письмо, если ты этого захочешь, – пообещал я, а сам протянул руку к своему сундучку и достал оттуда зеркало из полированной бронзы. Поднес его к глазам Лостры и мягко спросил: – Ты хочешь, чтобы он увидел тебя такой? Она уставилась на свое осунувшееся лицо с впалыми глазами. – Я пошлю за ним сегодня же, если ты прикажешь. Он будет здесь через неделю, если тебе действительно хочется этого. Я увидел, как борьба противоположных желаний отразилась на ее лице. – Какая я уродина, – прошептала она. – Я кажусь старухой. – Твоя красота жива и прячется под кожей. – Я не могу позволить Тану видеть меня такой. – Женское тщеславие победило все остальные чувства.