Время шло неделя за неделей и месяц за месяцем, и Нил стал медленно и величественно поворачивать под нашими ладьями. Я составлял карту реки с тех пор, как мы оставили Элефантину. Звезды и солнце показывали мне стороны света, но пришлось придумать способ измерения пройденного расстояния. Сначала я приказал одному из рабов идти по берегу и считать шаги, но понимал, что этот способ настолько неточен, что мои расчеты окажутся никуда не годными. В одно прекрасное утро решение этой проблемы нашлось само собой во время маневров колесниц на прибрежной равнине. Я наблюдал, как колесо экипажа плавно поворачивается на ходу, и вдруг понял, что каждый оборот колеса соответствует длине его окружности, а она дает точное расстояние, пройденное колесницей за один оборот. С того самого дня по берегу реки за флотилией следовала колесница. На одном из ее колес закрепили флажок, и надежный человек, сидя в колеснице, отмечал в свитке каждое прохождение флажка через верхнюю точку. Вечерами я определял направление и подсчитывал пройденное за день расстояние, а затем отмечал их на карте. Мало-помалу форма излучины реки становилась все более ясной для меня. Я понял, что мы описали огромную дугу к западу, и теперь река снова поворачивала на юг, как и предсказывали жрецы Хапи. Я показал результаты своих вычислений Тану и царице. Много ночей сидели мы допоздна в царской каюте, обсуждая пройденный рекой путь и то, как это может отразиться на нашем возвращении в Египет. Казалось, что каждая пройденная миля не только не ослабляла решимость моей госпожи следовать своей клятве, но и усиливала ее. – Мы не станем строить ни храмов, ни каменных дворцов в этой пустыне, – приказала она. – Мы не будем ставить ни памятников, ни обелисков. Мы находимся здесь временно. Мы не будем строить города, а жить будем на ладьях или в шатрах и хижинах, сделанных из травы и камыша. Мы караван, отправляющийся в далекий путь, и в конце концов дорога приведет нас к моему родному городу, прекрасным Фивам, городу ста ворот. Наедине она советовала мне: – Веди карты тщательно, Таита. Я доверяю тебе поиск самого легкого пути, по которому мы сможем вернуться домой. Итак, наш караван шел вверх по реке. Пустыня по обоим берегам реки менялась с каждой милей и в то же время оставалась неизменной. Все, кто отплыл с нами на ладьях, образовали тесное сообщество. У нас вырос город без стен и постоянных строений. Жизнь в нем зарождалась и угасала. Число наших спутников увеличивалось, потому что большая часть людей, покинувшая с нами Элефантину, была в расцвете сил, а женщины наши были плодовиты. Молодые парочки устраивали свадьбы на речном берегу, разбивая кувшин с нильской водой. Дети рождались и росли на наших глазах. Некоторые из наших стариков умирали, а несчастные случаи и опасности косили молодых. Мы бальзамировали тела и рыли могилы в необитаемых холмах, оставляя их покоиться там, когда отправлялись дальше. Мы соблюдали праздники и молились нашим богам. Пировали и постились в надлежащее время, плясали, пели и изучали науки. Для детей постарше я проводил уроки на палубе ладьи, и Мемнон был лучшим из моих учеников. Еще до конца года, следуя вверх по реке, на юг, мы подплыли к третьему порогу, оседлавшему реку. Мы снова сошли на берег, расчистили землю и посеяли семена, ожидая, когда воды Нила поднимутся и позволят нам отправиться дальше. Именно на третьем пороге в мою жизнь вошла еще одна радость и наполнила мою душу до краев счастьем. В полотняном шатре на берегу реки я помогал госпоже при родах и принял в этот мир царевну Техути, всеми признанную дочерью давно умершего фараона Мамоса. На мой взгляд, царевна моя была прекраснее чуда. Всякий раз, когда мне представлялась такая возможность, я садился у ее кроватки и со смешанным чувством изумления и восхищения рассматривал маленькие ножки и ручки. Когда она бывала голодна и ждала материнский сосок, я иногда совал в ротик мизинец и наслаждался тем, как сжимают мой палец голые десны. Река наконец поднялась и пропустила нас через третий порог. Мы поплыли дальше, а Нил незаметно повернул под днищами наших ладей на восток, описывая огромную петлю. Еще до конца этого года мне опять пришлось поведать народу Египта о чудесном сне, так как госпожа моя опять испытала чудо девственного зачатия, которое можно было объяснить только вмешательством сверхъестественных сил. Призрак покойного фараона бродил по кораблю. Живот моей госпожи снова стал огромным, когда мы подошли к четвертому великому порогу реки. Этот узкий канал, где пенящиеся струи воды метались между зубами скал, словно в пасти крокодила, казался еще более чудовищным, чем все пройденные ранее стремнины, и в наших рядах появилось отчаяние. Когда люди думали, что их никто не слышит, они жаловались друг другу: – На нашем пути постоянно встают адские барьеры опаснейших скал. Боги громоздят препятствия на нашем пути. Они не хотят пускать нас на юг. Я читал эти слова по губам, когда беседующие собирались на берегу реки и не сознавали, что кто-то может узнать их мысли, не слыша слов. – Мы попадем в ловушку за столькими страшными порогами и никогда не вернемся домой. Нужно поворачивать назад, пока не поздно. Даже на государственном совете я видел подобные слова на устах знатных вельмож Египта, которые сидели в задних рядах и переговаривались приглушенными голосами: – Если мы пойдем дальше, мы погибнем в пустыне, и наши души будут вечно блуждать по земле, не зная покоя. Среди молодых вельмож оказалось множество надменных и упрямых людей. Они разжигали недовольство и готовились к мятежу. Я понял, что действовать следует быстро и решительно, когда увидел, как вельможа Акер сказал одному из своих подручных: – Мы все в руках бабы, в руках шлюшки покойного царя. На троне должен быть сильный мужчина. Нам нужно найти способ избавиться от нее. Сначала с помощью моего друга Атона я узнал имена недовольных и тайных изменников. Меня нисколько не удивило, когда я увидел первым в этом списке вельможу Акера, старшего сына вельможи Меркесета, на чьих устах я и прочел недавно предательские мысли. Акер был молод и озлоблен и мнил о себе слишком много. Я подозревал, что у него хватало наглости видеть себя самого на троне обоих царств с двойной короной на голове. Когда я объяснил Тану и госпоже, что, по моему мнению, нужно было делать, они собрали полное торжественное заседание государственного совета на берегу Нила, и царица Лостра открыла это заседание так: – Я понимаю, как народ мой тоскует по родине и как устал он от долгого путешествия. Я разделяю с ним все мечты о Фивах. Я увидел, как Акер обменялся многозначительными взглядами со своими дружками, и мои подозрения подтвердились. – Однако, подданные Египта, дела наши не так плохи, как это может показаться. Хапи благосклонно следила за нашим путешествием, как и обещала. Сейчас мы гораздо ближе к Фивам, чем представляют себе многие из нас. Когда мы вернемся в родной город, нам не придется повторять долгий и тяжелый путь. Нам не нужно будет снова преодолевать опасности и лишения на адских порогах Великой реки. Среди присутствующих началось движение и послышался недоверчивый шепот. Акер рассмеялся. Но смех его был не настолько громок, чтобы нарушать приличия. Однако госпожа моя заметила его. – Я вижу, вельможа Акер, ты сомневаешься в моих словах? – Нисколько, ваше величество. Я проклинаю всякую мысль о недоверии царице. Акер поспешно отступил. Он еще не собрал достаточно сил, и поддержки друзей было недостаточно для открытого противостояния. Я застал его врасплох. – Мой раб Таита записывал течение реки на карте все эти годы, – продолжила царица Лостра. – Все видели на берегу колесницу с флажком на колесе, которая измеряла расстояние. Таита наблюдал небесные светила и определял по ним направление. Теперь я приказываю ему предстать перед советом и поведать о своих расчетах. Царевич Мемнон помог мне переписать от руки двадцать карт. В свои девять лет он уже стал прекрасным рисовальщиком. Я передал нарисованные им копии старшим вельможам, чтобы им было легче следить за моим выступлением. Обратил их внимание на почти полную окружность, которую мы описали с тех пор, как покинули Элефантину. Они не смогли скрыть своего изумления. Только жрецы имели представление о том, что я хочу рассказать, так как тоже наблюдали ночное небо и умели вести ладьи по звездам. Но даже они были потрясены размерами петли. В этом не было ничего удивительного, так как карты, показанные присутствующим, были не совсем точными. Я довольно вольно обошелся с некоторыми вычислениями для блага Акера и его сподвижников, поэтому расстояние между концами дуги оказалось намного короче, чем показывали мои вычисления. – Благородные господа, вы можете сами убедиться, глядя на эти карты, что с тех пор, как мы прошли второй порог, мы оставили позади почти тысячу миль. Однако от точки отправления нас отделяет сейчас не более нескольких сотен миль. Крат поднялся и задал вопрос, который я сам вложил в его уста перед заседанием совета. – Значит ли это, что теперь мы можем пройти коротким путем через пустыню и добраться до второго порога за то же время, которое занимает путешествие от Фив к Красному морю и обратно? Я проходил по этому пути несколько раз. Я повернулся к нему: – Один раз я был твоим спутником в таком путешествии. Мы проделали его всего за десять дней, и у нас тогда не было лошадей. Пересечь узкую полоску пустыни будет ненамного труднее. Это значит, что отсюда мы можем добраться до города Элефантина всего за несколько месяцев и у нас не будет необходимости преодолевать все пороги Нила, за исключением первого, в Асуане. Присутствующие зашумели, возбужденно обсуждая услышанное. Карты переходили из рук в руки, и люди жадно рассматривали их. Настроение собравшихся менялось на глазах. Во всех чувствовалось тайное желание поверить в мои вычисления. Неожиданная близость дома и родной земли обрадовала. Только Акер со своими друзьями оказались ненужными. Они лишились лучшей кости в игре. Как я и надеялся, Акер сердито поднялся и задал следующий вопрос: – Насколько точны писульки этого раба? – В голосе у него чувствовалось надменное презрение. – Не так уж сложно сделать несколько мазков на свитке, но в пустыне каждая миля раскаленного песка и скал значит гораздо больше. Как может этот раб доказать, что его вычисления справедливы? – Вельможа Акер подошел к самой сути вопроса, – мягко прервала моя госпожа. – Этим он показал нам, насколько хорошо знает те трудности, которые предстоит преодолеть. Я намереваюсь отправить в поход отряд славных воинов, который пересечет пустыню и откроет нам дорогу на север, в родной город, прекрасные Фивы. Я увидел, как выражение лица вельможи внезапно изменилось, когда он понял, куда клонит царица и какую ловушку ему приготовили. Акер поспешно сел на место и попытался принять отрешенный и равнодушный вид. Но госпожа моя безжалостно продолжила: – Я никак не могла решить, кто лучше всего подходит на пост главы этого отряда. Теперь вельможа Акер своим знанием дела и пониманием трудностей помог мне принять это важное решение, предложив себя в качестве предводителя. Разве это не так, вельможа? – ласково спросила она и быстро продолжила, не оставив ему времени на ответ: – Мы благодарны тебе, вельможа Акер. Ты можешь взять любых людей и снаряжение, которое тебе потребуется в этом путешествии. Я повелеваю тебе отправиться в путь до следующего полнолуния. Луна осветит вам дорогу в пустыне и избавит вас от необходимости идти в жаркие дневные часы. Я пошлю с тобой людей, которые умеют находить дорогу по звездам. Ты пройдешь до второго порога и вернешься назад до конца следующего месяца, и, если тебе это удастся, я возложу на твои плечи «Золото похвалы». Вельможа Акер уставился на нее раскрыв рот. И, окаменев от потрясения, оставался на своем месте довольно долгое время после того, как совет закончился и все его спутники разошлись. Я искренне ожидал, что он попытается найти повод отказаться от поручения, возложенного на него обманным путем, но в конце концов Акер, к моему удивлению, сам пришел ко мне за помощью в подготовке разведывательного похода. Мне показалось, что я неправильно оценил его и теперь, когда появилось достойное задание, он изменится и из разжигателя мятежа превратится в полезного члена нашего сообщества. Я отобрал для него лучших людей и лучших лошадей и передал ему пять лучших повозок, которые могли увезти воды в бурдюках на тридцать дней, если расходовать ее осторожно. К приближению полнолуния Акер снова стал бодрым и веселым, и я даже чувствовал себя виноватым в том, что преуменьшил расстояние и опасности путешествия. Когда отряд отправился в поход, я прошел с ним немного, чтобы показать правильное направление, а потом остался один и смотрел, как повозки постепенно сливаются с залитой серебристым светом луны поверхностью пустыни, уходя по звездам туда, где Лютня, как мы называем это созвездие, указывает на север. Пока мы стояли перед четвертым порогом, я вспоминал об Акере каждый день в течение нескольких недель, которые последовали за его уходом. Надеялся, что моя карта окажется не столь неточной, как я опасался. Однако с его уходом на север непосредственная угроза мятежа исчезла. Ожидая возвращения разведчиков, мы посеяли зерновые на расчищенных островах и равнине по берегам реки. Но берега здесь были выше и круче, чем в местах предыдущих стоянок. На высоту воду поднять трудно, а количество и качество урожая страдают от недостаточного орошения. Разумеется, мы поставили на полях традиционные журавли, которые на длинных уравновешенных жердях поднимали воду в кувшинах из реки. Журавлем управлял раб: он опускал кувшин в реку, а потом поднимал его и выливал в оросительный канал. Работа была медленной и невероятно тяжелой. Если берег высок, как здесь, у четвертого порога, такой способ подъема воды крайне расточителен. Каждый вечер мы с Мемноном ездили на колеснице по берегу реки, и меня тревожило состояние полей. Кормить нужно много тысяч ртов, а мука по-прежнему оставалась главным продуктом питания. Я предвидел голод, если мы не сможем поднять на поля воду. Не знаю, что заставило меня вспомнить о колесе. Может быть, просто наука о нем уже стала главной страстью моей жизни. Меня мучила задача укрепления колес для колесниц. Сны мои заполняли вращающиеся, поворачивающиеся и разлетающиеся на мелкие кусочки колеса с ножами на ободе или с флажками для измерения расстояний. Большие и малые колеса преследовали меня в ночных кошмарах. Я узнал от одного из жрецов Хапи, что некоторые разновидности древесины твердеют и становятся более упругими, если их достаточно долго мочить в воде, и решил попробовать. Когда мы опускали в реку одно из колес, течение, ударив по ободу, начало поворачивать его вокруг оси. Я бездумно смотрел на него. Колесо погрузилось глубже, вращение прекратилось, и я позабыл о нем. Через несколько дней одна из наших лодок перевернулась, переправляясь на остров, двух людей затянуло в стремнину, и они утонули. Мы с Мемноном видели эту трагедию с берега и тяжело переживали. Я воспользовался случаем, чтобы лишний раз напомнить царевичу об опасной мощи реки. – Вода настолько сильна, что может даже поворачивать колеса колесниц. – Я не верю тебе, Тата. Ты хочешь напугать меня. Ты же знаешь, как я люблю плавать. И тогда я решил показать ему вращающееся колесо. Вдвоем мы поразились еще раз тому, как колесо, казалось, само по себе начало поворачиваться, когда его окунули в речную струю. – Оно будет вращаться быстрее, Тата, если по ободу закрепить весла или лопатки, – после некоторых размышлений сказал Мемнон, и я в изумлении уставился на юного изобретателя. К тому времени ему не исполнилось и одиннадцати, но взгляд у него был свежий и пытливый. К следующему полнолунию мы построили колесо, приводимое в движение рекой. Оно поднимало воду во множестве маленьких кувшинов из обожженной глины и выливало ее в канал, выложенный керамической плиткой на высоком берегу Нила. Несмотря на беременность, госпожа моя сошла на берег, чтобы посмотреть на это чудесное сооружение. Она была в восторге. – Ты так ловко обращаешься с водой, Таита, – сказала Лостра. – А помнишь водяной стул, который ты сделал для меня на Элефантине? – Я с удовольствием сделаю для тебя еще один, если ты позволишь нам жить в приличных домах, как и подобает цивилизованным людям. На Тана мое водяное колесо тоже произвело большое впечатление, хотя он и скрыл это. Только ухмыльнулся: – Ловко придумал. А когда оно разлетится на куски, как твои знаменитые колеса для колесниц? Крат и другие олухи сочли его слова очень смешными. После этого случая, если колесо колесницы ломалось, все говорили, что оно татакнулось, – от того ласкового прозвища, которое дал мне царевич. Шутки шутками, а поля пшеницы на жирной почве по берегам Нила скоро зазеленели, и колоски золотого зерна быстро тяжелели на горячем нильском солнце. Однако зерно оказалось не единственным урожаем, снятым у четвертого порога. Царица Лостра родила еще одну царевну. Что бы там ни говорили, а эта девочка оказалась еще прекраснее, чем ее старшая сестра. Странно только, что царевна Беката родилась с шапкой красно-золотых кудрей. Ее божественный отец, призрак фараона Мамоса, был смуглым, а волосы матери черны, как крыло ворона. Никто не мог найти объяснения этому чудесному явлению, но все соглашались, что волосы очень красивы.