– Еще раз извините, если побеспокоил зря. – Нет-нет, спасибо, что позвонили. Я займусь этим. Лучи солнечного света, еще мгновение назад пускающие зайчиков по золотистым украшениям на домах, вынуждающие прохожих щуриться и улыбаться, внезапно высветили голые скрюченные ветви деревьев, пустые банки из-под пива и «Праны», окурки, бомжей и раздавленного под колесами автомобиля голубя. Костя из беспечного прохожего превратился в члена Ордена на задании. Сам того не замечая, он нахмурился, сжал губы, напрягся, готовый в любой момент отражать атаку. Погруженный в свои мысли, он не обратил внимания ни на охранника на входе, ни на уборщицу, чуть не сбив ведро с грязной водой. Не заметил бы и Эльвиру Рашидовну, если бы она не взяла его за локоть. – Константин Юрьевич! С вами все в порядке? – Да-да, извините, я задумался… – Зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. – Я… можно позже? У меня срочное дело, минут на пятнадцать. – С вами точно все хорошо? – обеспокоенно спросила Мирзоева, и Костя кивнул. – Я до четырех у себя, зайдите обязательно! Он снова кивнул и несколько секунд смотрел, как удаляется его куратор. Затем очнулся. Обнаружил, что стоит в длинном коридоре московского горкома, под ногами – серая ковровая дорожка, перед глазами на белоснежных стенах – старые фотографии в простых черных рамках: копии уникальных архивных фото, хранившихся в Ордене. Каждый раз, когда он тут шел, непроизвольно останавливался и рассматривал их. Вот фото со строительства завода по производству пластин в Касимове. Его возводили в рекордные сроки, рабочие приезжали со всей страны, жили в бараках, получали копейки, но все понимали – они создают независимость страны. После истории с картельным сговором производителей пластин, когда цена на них взлетела втрое, государство озаботилось безопасностью своих граждан. После постройки завод в Касимове снабжал пластинами все больницы и отделения Скорой реинкарнаторской помощи по государственным тарифам. Теперь Костя смотрел на это фото не с гордостью, как обычно, а с грустью, вспоминая, во что превратился город сейчас. Глобализация экономики привела к перекошенной конкуренции, завод лишился статуса стратегического предприятия, был приватизирован и теперь выпускал какие-то чайники. А вот встреча Далай-ламы VII с тогдашними магистрами теркомов Ордена реинкарнаторов Дальнего Востока и Урала. Подумать только! Два века назад! Тогда только изобрели фотографию. Последняя официальная встреча магистров Ордена с религиозными деятелями прошла чуть меньше века назад, в Египте. Помимо местных в ней участвовал и магистр Европейского теркома Ордена. Затем деловые отношения с лидерами тхеравады и махаяны прекратились совсем, с Далай-ламой еще некоторое время Орден продолжал работать, но все меньше и меньше, пока протоколы о намерениях не превратились в пустышки. Костя толкнул дверь в архив. На этот раз в центре зала крутилось трехмерное изображение горы Синай, точнее, ее подножия. Купол на вершине казался игрушечной ракетой. Видимо, аналитиков интересовал не он, а исследовательская станция или дорога, по которой доставлялись пластины с кармой. Архивариусы в своих креслах-трансформерах недовольно косились на посетителя: если к Данзару кто-то пришел, значит, сейчас будет шумно, а в архиве должна быть тишина! Но они ошиблись. Данзар, оказывается, умел разговаривать шепотом. По крайней мере, никто не услышал ни слова из их разговора. – В Склифе разыскивают Аню Ступину. Она не появлялась на работе со дня смерти Леона. Долгих две секунды Данзар осмысливал сказанное, а потом прорычал: – Зачем она тебе врет? Костя промолчал. Этот вопрос его сейчас интересовал даже больше, чем Данзара. На краю сознания что-то царапало. Всплыли слова: «Не обижайся. Скоро ты поймешь почему», но было и еще что-то… Аня настаивает на том, чтобы поехать в Касимов. Аня, не спрашивая, приезжает в Иваново. Разрозненные куски информации никак не собирались воедино, какой-то очевидный вывод напрашивался сам собой, но ускользал. Видимо, у Данзара в голове происходило тоже нечто подобное, потому что внезапно его пальцы забегали по клавиатуре. Глаза вглядывались в строки, мелькающие на мониторе. – Есть кое-что. Пальцы архивариуса замерли. – Все, кому Борецкий стер память, в один день вспомнили прошлые жизни. Это случилось на следующий день после того, как ты и Аня узнали о том, что он творит. Ты говорил, она ходила на экскурсию в монастырь Будды будущего. Уверен, что именно туда? А не, например, к Борецкому? – Шепот давался Данзару тяжело. И тут пазл в голове у Кости сложился. Ну конечно! После ее приезда в Иваново Борецкий теряет свои способности, после ее приезда в Касимов Костя каким-то чудом с помощью зеркальца от ее пудреницы убивает Туманова. А еще ранее неизвестные прислали ему письмо об этом самом Туманове, к которому и направился Кучик. А еще ее дед – член тайного Ордена. – Ты говорил ей, что я еду в Иваново расследовать дело? – Нет, конечно! – возмутился Данзар. – Я думал, ты ее позвал… – Она из Ордена анагаминов, – выдохнул Костя, и после того, как он озвучил страшный вывод, напряжение отпустило. Несколько секунд оба сидели и ошарашенно пялились друг на друга, осознавая сказанное. Первым пришел в себя архивариус. – Похоже на то. Туманов же объяснял, что анагамины тоже ищут Кучика, и фиг бы они тебе просто так его сдали. К тебе приставили соглядатая с железным алиби. «Вот почему она упорно отвергала меня, уверяя, что я потом буду жалеть об этом. Действительно. Я бы очень жалел». – Что делать будем? – убито пробасил Данзар, но, увидев, что коллеги рядом обернулись, испуганно прикрыл рот ладонью. – Я не знаю… сказать ей, что мы все знаем? – И спугнуть весь их Орден и окончательно упустить Кучика?! – Но она в курсе нашего плана! Ёккарганай, да она его и придумывала! Наверняка рассчитывает перехватить прибор и смыться. – Скорее всего. Но если сейчас дать понять, что мы все знаем, она просто исчезнет. И потом: а вдруг мы ошибаемся? Нет, надо брать ее с поличным! Мы просто подкорректируем план. Костя смотрел на архивариуса, такого деятельного, видевшего в новой проблеме лишь интересную задачу, и ничего не ощущал. Его будто выпотрошили, как курицу, и кинули в суп. Не осталось ни мыслей, ни эмоций, ни сил. Девушка, казавшаяся идеалом, другом, лишь использовала его. Такой же растерянный и опустошенный он стоял, когда уходила Джун. Но тогда разум хотя бы понимал, что она делает правильно; больно, обидно, но правильно. Сейчас даже разум отказывался верить в предательство. Данзар курочил их план, разрабатывая новый, и тот действительно оказался хорош. Даже если Аня переиграет их, что маловероятно, но всякое бывает, – она не сможет запустить прибор Леона. Крестики и стрелки, кто где стоит и кого ловит, появлялись на листе бумаги из-под пухлых пальцев Данзара, двигались и казались более живыми, чем Костя. Тот так и сидел с неестественно прямой спиной, боясь пошевелиться, даже не поворачивая голову, – ему казалось, что, двинься он с места, рассыплется на куски. Но годы тренировок делали свое: он умел отключать эмоции не только почуяв запах, но в любой ситуации. Вот и сейчас через несколько минут он уже обсуждал новый план и даже дал несколько дельных советов. Потом долго стоял в туалете, сунув голову под холодную воду. Струйки попадали за шиворот, стекали по спине и груди, от чего тело покрылось мурашками. И это привело в чувство, прогнало отчаяние и обиду, заставило их спрятаться в чулан, к вороху таких же эмоций, в разное время отправленных туда же. К Эльвире Рашидовне он пришел, ощущая себя уже почти как обычно: он снова был мрачным неразговорчивым циником, не ожидающим от мира ничего хорошего. – Заходите, присаживайтесь. Вы ведь помните, что через десять дней у вас заканчивается испытательный срок? Вот об этом я и хотела поговорить. «Ого, – подумал Костя. – Это уже почти три месяца пролетело». Он совершенно потерял счет времени. Оно то тянулось, как жвачка, то неслось вскачь, будто жеребец, увидавший кобылицу. Косте одновременно казалось, что Эльвира Рашидовна сидела в кабинете у Сергеича лишь вчера и что с тех пор прошел год. – Не буду скрывать, положение у вас сложное. На совете за вас должны поручиться хотя бы два командора, и обычно это командор Управления и куратор, но… признаюсь честно, я не выступлю вашим поручителем. Сердце у Кости екнуло. Мало того, что Аня оказалась предателем, теперь еще и из Ордена вышибут. Похоже, карма у него просто дерьмовейшая. Не заслужил он ни девушки мечты, ни работы мечты. Впрочем, если до конца жизни он будет ездить по вызовам с чемоданчиком на маленьком желтом автомобиле, то его это устраивает. Глупо пытаться обмануть судьбу. – У вас слишком много провалов. Андрей Туманов. Вам нужно было всего лишь проследить, чтобы с ним ничего не случилось. Всего несколько часов. Но за это время он умудрился умереть, да еще и при крайне странных обстоятельствах. Степан Борецкий. Человек, за которым Орден охотился не один год, оказался убит после разговора с вами. А чего стоит скандал между горкомами, который вы устроили?! Вы в курсе, что Оболкин написал жалобу магистру и сейчас идет внутреннее расследование? – Да, но это ведь я раскопал Туманова – Орден о нем и не подозревал! И к Борецкому именно я подобрался. До этого никто из Ордена не узнал даже пароль для допуска к нему! И я съездил в ОПГ и вернул украденный кармограф! – Это все так. Задатки инспектора у вас есть, есть смелость, настойчивость. Но какой результат? По-моему, отрицательный. Двое уникальных людей, нужных Ордену, мертвы, кармограф сломан. – Пусть уж лучше они будут мертвы, чем продолжат и дальше нарушать закон реинкарнации, – посмотрел Костя в глаза своему куратору и наткнулся на виноватый взгляд. Мирзоевой неловко, что она не поддержит его? Да ну, ерунда. Эта железная леди просто не может чувствовать вину за такое. Не первый и не последний кандидат, которого не приняли в Орден. Тогда что? Почему такой взгляд? – Они наверняка где-то припрятали свою карму, так что скоро родятся и продолжат нарушать закон. Вот только мы понятия не имеем, в какой стране, в каком теле. И на их поиски уйдет прорва времени, а можно было бы покончить с этим прямо сейчас. Да и то, что поручил вам командор, вы до сих пор не сделали. – Задание оказалось сложнее, чем предполагали, – тихо ответил Костя. Он не был уверен, что куратор в курсе про прибор Леона. – Вот и Амгалан Тумэнович так говорит. Я готова списать на неопытность какие-то просчеты, но… слишком уж много этих просчетов. Вы ставите под удар работу Ордена. И есть еще одна причина. – Куратор замолчала, так по-женски закусив губу, что Костя все понял. Все дело в том, что он видел ее с Доржиевым. Видимо, Костя оказался единственным, кто в курсе этой тайны, и Мирзоева готова пожертвовать инспектором, чтобы сохранить и дальше свой секрет, а уж поводов, чтобы не принимать Колесова в Орден, можно насобирать как грибов после дождя. – За годы существования Ордена многое изменилось, и сейчас мы уже не так обращаем внимание на вероисповедание кандидатов, но все же это религиозный Орден. И при всех спорных ситуациях именно вера помогала нам принять решение. – Мирзоева намекала на Костин атеизм, но ему уже стало не интересно. Да, он неверующий. Да, Туманов и Борецкий мертвы. Да, поймать Кучика пока не получается. Доказывает ли это, что он плохой инспектор? Может быть. А может, с этим не справился бы никто. Этот разговор говорил лишь об отношении Мирзоевой к нему, а не о качестве его работы. – Это все? – поднялся Костя со стула. Он невыносимо устал от неприятных новостей. – У вас еще есть немного времени. Возможно, вы измените ситуацию, – произнесла Эльвира Рашидовна, но в ее глазах читалось: «Я сделаю все, чтобы не допустить тебя в Орден». За следующие дни Костя, Данзар и Аня договорились о лекции в институте, согласовали получение кармографа, напечатали и расклеили по городу афиши о лекции, сделали анонс в интернете и еще массу всего в соответствии с планом. Настоящий план знали лишь Костя, Данзар и Амгалан Тумэнович, и в него не посвящали даже Управление безопасности. Всем остальным, в том числе внучке Леона, рассказывали правдоподобные вариации. Аня как член команды во всем активно участвовала, и Костю от этого корежило. Он постарался свести общение с ней к минимуму, лишь телефонные переговоры, и то по возможности через Данзара, но один раз встретиться все же пришлось: нужно было определиться с местами для засады. Полчаса они провели наедине в музее кармографов НИИ реинкарнации. После этой встречи Костя целый день не мог прийти в себя. Он не понимал, что с ним творится, такое было впервые. Злость и обида при Анином появлении растаяли, как тонкая корочка льда на луже при первых лучах солнца. Он стоял, смотрел в большие синие глаза, слушал звонкий уверенный голос и понимал, что все простил, что готов просто быть рядом до конца своих дней, ощущать ее присутствие, и этого достаточно. Это все, что нужно для счастья. Морок ушел, когда они закончили и разошлись каждый в своем направлении. Чем больше становилось расстояние между ними, тем сильнее накатывали злость и негодование, только теперь уже не на предательницу, а на самого себя. Простить такое? Да он рехнулся! Неужели один вид упругой попы и длинных ресниц теперь отшибает у него мозги и самоуважение? До субботней лекции оставалось еще два дня, так что Костя плюнул на все и сбежал на конюшню. Сколько себя ни уговаривай, что у него с Аней ничего не выйдет, сколько ни бесись от ее поступков, но в глубине души он понимал: если она позовет – он придет. Это пугало сильнее, чем предстоящая поимка Кучика, сражение с Орденом анагаминов и окончательное решение судьбы Советом московского горкома Ордена реинкарнаторов. Никогда еще его чувства настолько не подчинялись разуму. Иван Викторович не задал ни одного вопроса, просто протянул ключи от комнатки наверху и похлопал по плечу, будто своего коня. Целый день Костя носился на Пегасе, то понукая его шенкелями, то натягивая повод, давая отдых, но конь, чуя состояние всадника, сам норовил с шага сорваться в галоп. Было бы лето или хотя бы осень – Костя бы остался ночевать рядом с Пегасом, на улице, в копне сена. Смотрел бы на звезды, слушал стрекот кузнечиков и ни о чем не думал. Увы, природа изнывала от холодной, но бесснежной зимы. Даже в перчатках руки стыли, и то и дело приходилось бросать повод и дышать теплом на пальцы. Зато вечером он сидел у Ивана Викторовича в жаркой комнате, пил чай с печеньем и малиновым вареньем и разговаривал о мелочах. Точнее, Косте казалось, что это мелочи, а для владельца конного клуба это и была жизнь. Седла пора обновить, крышу бы летом перестелить, банки с огурцами все оказались с дефектом и забродили, придется их выбросить, а Иван Викторович так любит соленые огурцы! Парнишка появился очень способный, прямо как Костя в детстве, и надо бы его выводить на соревнования, а родители боятся, что это помешает учебе. И при таком холоде да без снега заниматься можно лишь в крытом манеже, а там того и гляди обвалится крыша. Манеж уже давно пора снести и новый построить, просторный. В этот же он боится парня пускать. Костя в основном слушал и кивал, и в ту ночь ему казалось, что все, что происходило до этого, – лишь сон. Что нет никаких Петмансона и Кучика, нет его работы в Скорой реинкарнаторской помощи, что ему шестнадцать лет и скоро ехать на соревнования в Петербург, что мама жива, а отец еще гордится сыном, спортсменом-разрядником, прекрасно сдавшим физику и собирающимся поступать в Институт реинкарнации на приборостроение. Что его жизнь сложится легко и удачно, именно так, как он и запланировал. Окончит институт, станет мастером спорта, женится на Верке из параллельного класса… ну ладно, может, не на Верке, а на ком-то еще. В конце концов, они всего лишь пару раз поцеловались. Но в остальном сомнений не было. Перед сном Костя спустился вниз, в темноте нашарил дверь в конюшню. Пахнуло лошадиным теплом, а еще сеном. Вороного Пегаса в ночи практически не было видно, но Костя бы его узнал даже с завязанными глазами. Обнял за шею, прижался к такому родному и теплому и так и стоял. Конь чуть слышно фыркал, ощущая, как две соленые струйки стекают по его шее, и пытался ткнуться в своего всадника. Глава 11 – Ёккарганай, я никогда не выступал на публике с лекцией! – Костю все-таки охватил мандраж. – Это всего лишь детишки. И потом, ты можешь нести любую пургу, для нашего плана это несущественно, – попытался его успокоить архивариус.