Они должны бежать! И снова побежали, хоть кто то должен выжить. В спину стреляли. Подтянулись вояки из полевого лагеря - не всех видать там отутюжили. Дистанция приличная - метров двести по просеки уже отмахали. Но стреляли из карабинов - у них высокая прицельная дальность. Поначалу не поняли почему упал Савенко, вроде бежал вместе со всеми, потом как будто споткнулся. Глинский заметил это первым, стал кричать. Шлыков и Герасимов скорчились за пеньками, обросшими пучками зелени, врезали наугад из автоматов. Немцы лезли на просеку, но без особого рвения. Шубин пополз к упавшему сзади, пыхтел Глинский. Савенко не шевелился - пуля повредила рацию, в вещмешке сделала дырку, вторая вошла в затылок, сразу входное отверстие не заметили, а когда перевернули тело – отшатнулись. Верхней части лица у Савенко фактически не осталось - пуля прошила голову, натворила дел на выходе. В ожесточении надавили на спусковые крючки. Заматерился Герасимов, в обычной жизни воспитанный и сдержанный. Немцы потеряли двоих, но продолжали перебежками осваивать просеку. Их прижали к земле дружным залпом, побежали дальше, сгибаясь под собственной тяжестью. Просека оборвалась, далее была короткая лесополоса, ставшая спасительной. В лесу их разбросало: Шлыков остался рядом; остальные ушли куда-то в сторону, побежали параллельным курсом. В спину стреляли - фашисты настойчиво лезли. Оборвалась лесополоса, потянулись амбары, загоны, силосные башни. Бежали по грязи, с трудом вытаскивая ноги из мутной жижи. Глинский и Герасимов двигались правее, их головы мелькали за соломенными скирдами. Кончилось заброшенная ферма, свернули за последнюю постройку из трухлявых досок. Гудению моторов за спиной сначала не придали значения, но тут послышался тягучий свист и душа провалилась в пятки. Заработала передвижная миномётная батарея, видно дислоцировалось неподалёку. Придумать что-то хуже было уже некуда. Гремело слева, справа, сзади разлетались лепёшки застывшего навоза, клоки сена, развалился как картонная коробка, оставшиеся за спиной сарай. Но они ещё бежали, рвались к лесу из последних сил, играли в догоняшки со смертью. Снова мерзкий свист наполнял воздух. Закричал Шлыков, толкнул лейтенанта, видно понял, где она упадёт. Оба повалились за мгновение до взрыва, который расцвёл в десяти метрах по курсу. Поднялись оглушённые, побежали дальше. Теперь мины падали справа. В дыму мелькали фигурки товарищей. Что-то кричал Серёга Герасимов, тянул рукав оглушённого Глинского. Глеб обернулся, пробежав ещё шагов десять, словно чувствовал, что произойдёт нечто ужасное - мина упала в том месте, где находились разведчики. Шубин протёр глаза, не мог поверить, боль пульсировала под макушкой, несколько секунд он не мог прийти в себя. Потом покачиваясь двинулся туда, где упала проклятая мина - он должен был убедиться. Снова Шлыков навалился сзади, швырнул лейтенанта на землю. Хлестнули автоматные очереди, немцы продолжали наседать. Минометный обстрел прекратился, но дым висел в безветренным пространстве. - Пошли, командир, - проговорил Шлыков. - Хоть мы с тобой живы... Ребятам уже не помочь, только время потеряем. Он не помнил как они добежали до леса - контузило основательно, поначалу Глеб даже не осознал, уши заложило. Уже влетели в лес, когда охнул Шлыков, повалился, выронив автомат. Шубин упал рядом, стал отвечать короткими очередями, в подсумке оставался последний магазин. Немцы шли по пятам, не вырываясь вперёд, как охотники за смертельно раненым зверем, зная что где-нибудь он заляжет. Несколько человек собрались перебежать. Он прижал их к земле - выгадал короткое время. Шлыков задыхался, лицо почернело от боли, правая нога была прострелена в районе бедра. Опытный боец он знал, что делать: стащил с себя ремень; затянул ногу выше раны, откинулся в изнеможении. - Ты как, Пётр Анисимович? - Да нормально, командир!.. - боец с трудом выпихивал из себя слова. - Если что не умру. Слушай, ты бы не гоношился, лейтенант… Дай мне автомат и уходи. Я всё сделаю. - Что ты можешь сделать, Пётр Анисимович? – помереть? Так на это, извини, любой из нас горазд! – Глеб схватил подмышки, тащил в лес. Здесь, по крайней мере, не так свистели пули. Раненый почти не шевелился, тяжело дышал, штанина промокла насквозь. - Шлыков, помогай!.. - разъярился Глеб. - Не будешь помогать, как я тебя вытащу? Это не смертельное ранение… Терпи! Красноармеец засмеялся утробным смехом, застонал от боли. Глеб поднял его, прислонил к дереву, благо тот не отличался ни ростом, ни массой, обхватил за пояс, потащил дальше. Товарищ прыгал на здоровой ноге, выл от боли. - Брось, командир!.. Не донесёшь… - Вот сейчас возьму и брошу!.. - огрызнулся Глеб. - Ты прыгай, прыгай!.. Боль не смерть - живее сделает. Кое-как приноровились. Закончился лес, подтянулись буераки, заросшие сорной травой. Никакой, мать её, Красной Армии. Шубин не справлялся зданием, темнело в глазах. Они удалились от леса на пятьдесят метров, когда на пушке за спиной разгорелась стрельба. Догнали, таки супостаты. Всё имело свой конец. Шлыков выскользнул из онемевших рук командира, сорвался в борозду - боль сводила с ума. Глеб задыхался, но сознание не терял. Где его автомат? - видать остался на дальней опушке, где бойца подстрелили. За деревьями мелькали чужие мундиры. Шубин поднял автомат, прошёлся очередью. Хотелось бы больше, но кончились патроны. Он рухнул на бок, вставил последний магазин, снова открыл огонь. Немцев набралось для последнего рывка человек десять, их этот бег с препятствиями тоже утомил - шли тяжело, но на месте не стояли, вылезли из леса, залегли. Глеб стрелял, перекатывался, меняя позицию. Кажется подстрелил кого-то - раненый заорал так, словно его оперировали без наркоза. Магазин закончился. Немцы немного подумали, потом стали подниматься и двинулись вперёд. Глеб извлёк из кобуры ТТ, тщательно прицелился. Солдат, выступающий первым, всплеснул руками и упал. Остальные залегли. - Живой Пётр Анисимович? - Глеб подполз к раненому. - А толку?.. - простонал разведчик. - Тупо всё, командир… Даже умереть достойно не получится. У тебя хотя бы оружие есть… В рай хочу, командир, - сменил тему Шлыков. Говорят там хорошо. - Кто говорит? - не понял Глеб. - Ну не знаю… Люди говорят. - Говорят те, кто не знает!.. - Глеб с натугой засмеялся. - А те, кто знает - уже ничего не скажут. Слушай, ты полежи пока, а я отлучусь, повоюю тут… Он отполз, приподнялся стиснув рукоятку пистолета. Немцы снова встали, двинулись на него. Глеб повалил ещё одного, не удержался - выпустил все патроны, нажимая на спуск, но больше ничего не происходило. Немцы присели, видно поняли, в чём дело, поднялись. Кто-то засвистел. «Расточительный ты парень, лейтенант, - подумал Шубин. - Надо было парочку патронов оставить - себе и Шлыкову». И тут в спину немцам ударили автоматы. Те даже оглянуться не успели - вся шеренга дружно полегла. Из леса показались знакомые лица - на кого они были похожи? А когда подбежали, впору было затыкать нос. - Вот так рояль в кустах!.. - пробормотал Глеб, опускаясь на землю, ноги уже не держали. – Вас, вроде мина похоронила… - Так мы с того света, товарищ лейтенант!.. - объяснил хищно сказались Глинский. - Боженька выписал краткосрочную командировку, чтобы вам помочь. Закончим и обратно. - Никакая мина нас не похоронит!.. - хрипло засмеялся Серёга Герасимов. - Мы в силосную яму провалились, представляете. Бежали, а её же не видно, ну и ухнули как в болото. А как упали, на краю этой ямы мина и рванула. Так пока уши прочистили, пока выплыли, потом решили подождать пока немцы пробегут, чтобы с тыла по ним ударить. Шлыков, да ты никак ранен? - закричал Серёга. – А ну встал, горе луковое!.. Нечего тут бока отлёживать. Хватайте его, товарищ лейтенант. Втроём дотащим как-нибудь. В лесу отдышимся, волокушу сообразим… Передовой дозор 44-ой стрелковой дивизии подобрал их в тот момент, когда разведчики метались по лесу в поисках из чего бы сообразить волокушу. Свои вещмешки давно выбросили, чтобы бежать было легче - кто же знал… Фигура, закутанная в плащ-палатку выступила из-за дерева: - Стоять!.. Кто такие?.. - прогремел грозный голос. - Свои… Разведка - 303-я дивизии, - Глеб сглотнул, внезапно стало нечего сказать. - Чем докажете? - насупился боец. - Я сейчас кому-то по шее докажу!.. - закричал Герасимов. – Смотрите, товарищ лейтенант. У него же плащ-палатка - готовая волокуша. Боец, а ну снимай своё барахло! Видишь, человеку плохо, в бою пострадал. - Назад!.. - боец вскинул автомат. - Рябченко, отставить! - раздалось из кустов. - Это наши… Комбат предупредил, что могут подойти разведчики из 303-ей. Рябченко, снимай плащ-палатку. «Меня быть тоже на палатку», - подумал Глеб, опускаясь на колено. Голова кружилась, земля тянула как намагниченная. Неужели всё закончилось? Все меры, предпринятые гитлеровцами по усилению фронта, пользы не принесли. Утром 30-го августа Советская артиллерия и реактивные минометные установки обрушили огонь на вражеские позиции. Началось наступление 24-ой армии. Бои велись упорные, с переменным успехом. За два дня войска продвинулись на несколько километров. Противник предпринимал отчаянные контратаки. И всё же, к исходу дня, третьего сентября северная и южная группы войск максимально приблизились друг другу, сжав горловину Ельнинского выступа. В связи с угрозой окружения, немцы начали отвод своих войск. Красная Армия преодолевала упорное сопротивление. Через день 100-ая стрелковая дивизия заняла село Чанцево - один из ключевых населенных пунктов на выступе. А 19-ая стрелковая дивизия ворвалась в Ельню и на следующий день вытеснила из нее неприятеля. Восьмого сентября, части 24-ой армии полностью ликвидировали выступ и вышли на новый рубеж. Это значительно улучшило положение войск резервного фронта. Была снята угроза удара немцев во фланг западному фронту. Гитлеровцев изгнали со значительной части советской территории. Это была первая значимая удача Красной Армии в Великой Отечественной войне. Успех 24-ой армии под Ельней объявили крупной победой. Многим частям и соединениям, участвовавшим в сражении, присвоили звание гвардейских. Итоги Ельнинской операции безусловно подняли моральный дух советских людей. Впереди были крупные поражения, повторная сдача Ельни, Вяземский котёл, в котором Красная Армия потеряет миллион солдат. Полностью погибнет 303-я стрелковая дивизия, в которой проходил службу лейтенант Шубин. И на московском направлении у советского командования не останется никаких войск. В столице на несколько дней вспыхнет массовая паника, придется экстренно укреплять Можайскую линию обороны, чтобы хоть как-то восстановить фронт. Бросать против танковых дивизий курсантов военных училищ и плохо вооруженных ополченцев, которые будут гибнуть тысячами. Но это случится через месяц. А пока страна искренне радовалась нелёгкой победе под Ельней. И многие всерьёз считали, что это перелом в войне, за которым начнётся победоносное наступление Красной Армии.