– Пока всё! – До связи! Не кладя трубку, Фомичев, обратился к капитану: – Перестройся на частоту основного каравана для меня. И команда тебе и нашему каравану – «Скорость движения – максимальная! Место разгрузки – шлюз на Молодке! Быть по прибытию в готовности к бою!» И через минуту капитан по связи повторил только что отданную команду. Еще через минуты пароход, густо задымив, ускорился, оставляя за кормой буксиры с баржами. То же самое произошло и в караване с основной частью войска, шедшем в двенадцати часах впереди. А радиосвязь не умолкала ни на минуту. Поступали дополнительные сведения, шли команды, и согласно им, начали вращаться шестеренки механизма княжества, готовившегося к отражению вторжения чужаков. В поселках, расположенных на берегах Угры, Жижалы и Молодки, пустели деревни – женщины, дети уходили сами и угоняли скот в леса. А все, кто мог держать в руках оружие, получали его из арсенала поселения, надевали брони и занимали места в башнях и на стенах маленьких крепостей, готовясь встретить ворога. Глава 10 Токсот Досифей смотрел на крупный город, впервые встретившийся на их пути за более чем две недели похода. «Крупный» – это всего лишь в сравнении с теми, что им встретились ранее. Этот был, в принципе, таким же захолустным, с точки зрения обычного ромея, городишком. Просто, в отличие от предыдущих, сплошь деревянных, этот уже имел каменные стены. Хотя насчет последнего Досифей был не уверен. Что стены и башни не деревянные – это несомненно. Но вот материал, из которого были возведены стены и башни этого города, никак не походил ни на кирпич, ни на камень. Хотя на камень материал был похож все же серым цветом, однако швов кладки Досифей не разглядел. И это было странно. Не мог же город быть отлит одной деталью! И тем не менее… Местные жители, в страхе бросая вещи, неслись к воротам крепости, исчезая за ними, а на стенах и башнях уже толпились воины в островерхих шлемах, и оттуда уже полетели пока редкие стрелы. Насчет ворот Досифей просто логично предположил, потому как он их не увидел. Люди просто забегали в башню, причем сбоку. Такого расположения ворот ему еще видеть не приходилось. В этот момент в борт воткнулась стрела, и тут же последовала команда поднять щиты и, укрывшись под ними, одновременно прикрыть рабов на веслах. Оценив расстояние, на которое прилетела стрела, Досифей подумал, что это просто какой-то лучник стрелял с берега. Ан нет! Стрелы дождем застучали по щитам и бортам судна. Стреляли явно со стен города, и это Досифея удивило. Не могли так далеко стрелять лучники! Он уже пятнадцать лет служил в ромейском войске и именно лучником. До недавнего времени конным лучником – псилосом, причем не простым – он был слугой пентеконтарха – командира подразделения из пяти десятков конных лучников. Правда, именно в этой должности он был недолго. Основную часть службы он занимал должность слуги командира на ранг ниже – декарха. То есть десятника. Его командиром был Леонтий из Амасьи. Однако года два назад в их феме внезапно умер пентеконтарх и освободилась вакансия. Леонтий, прослуживший уже почти двадцать лет и так и не сделавший карьеру, на эту возможность поставил всё. Взял в долг золота у местного иудея-ростовщика, заложив под него свой доспех и коня. Причем долг он должен был вернуть через полгода, а пока и доспех и конь оставались у Леонтия. Как средство для зарабатывания денег, взятых в долг. А конь и доспех у Леонтия были хороши! Понимая, что это обеспечивает его выживаемость и зарабатывание денег в набегах, он в этом вопросе не экономил. Кому отнес деньги десятник, Досифей не знал, но ему это и не было интересно. Все знали, что должности в феме частенько продавались и суммы были разные, в зависимости от должности. Что логично. Результат был достигнут – Леонтий был назначен пентеконтархом, и, что было приятно для Досифея, он его не забыл. Став слугой пентеконтарха, Досифей, учитывая увеличение жалованья, начал копить на новый домишко в Амасье. Так как шестеро детей сделали проживание в прежнем практически невозможным. Но! Все закончилось внезапно быстро. Буквально через три месяца после назначения Леонтий повел свои десятки в набег на территорию, где господствовали приверженцы Абассидского Халифата. И пропал. Досифей в этот поход пойти не смог. Он заболел и, мучимый жаром, седмицу провалялся в лагерной палатке. Позже доходили слухи, что Леонтий со своими воинами попал в засаду и погиб. Как и что, было уже неважно. Его место занял новый претендент, а Досифей был отправлен в десяток простым лучником. Естественно, с соответствующим жалованьем. Он был рад тому, что не стал влезать в долговую кабалу. А домишко…что ж! Можно жить и в старом. В тесноте, да не в обиде! А вот семье его командира не повезло! Ростовщик выполнил условие и прождал полгода, а дальше у семьи Леонтия было изъято все имущество, включая жилье. Да ладно хоть бы так! Но увы! Этой суммы для покрытия долга не хватило. В итоге семья была продана в рабство. Единственное, чего удалось жене Леонтия добиться – семью не разделили. Говорят, их купил какой-то купец из Хазарии. А Досифею теперь пришлось бороться за каждую драхму. Поэтому, когда в феме объявили набор желающих сходить в поход на северных варваров, Досифей был в первых рядах. В поход шла не вся фема, а только две турмы и, что немного расстроило Досифея, – нужна была только пехота. Но что конный лучник, что пеший – все одно лучник, – Досифей пристроил своего боевого коня в счет добычи из похода и превратился из псилоса в токсота. Поход оказался неблизким. Он начался зимой. И если в местах, где квартировала фема, зима таковой просто называлась, хотя и снег выпадал иногда, и холодно было. Но только с продвижением на север к берегу Каспия все отчетливей приходило понимание, что зимы в разных местах бывают разные. Тем не менее до Каспия они дошли, и там их ждали суда, нанятые Хазарским Каганатом. Которые и доставили их в Хамлидж – столицу Хазарии. Там пришлось ждать, пока из верховьев Итиля не прекратят спускаться льдины, и уже другие суда, меньше размером, повезут войска на далекий север. В страну лесных варваров. Про них рассказывали всяческие небылицы. И то, что в их войске есть страшные рычащие зеленые чудовища, и что их воины совсем не похожи на воинов. И что у них есть палки, стреляющие громом и огнем. Подобные истории воины ромейской армии слышали не раз и не два. Поэтому просто посмеивались над рассказчиками. А вот про богатство этих варваров, похоже, рассказывали правду. На рынке Досифей своими глазами видел чудо варваров. Огромное, в рост человека зеркало, такой кристальной чистоты, которую и представить себе было невозможно. Продавал его бородатый купец в окружении двух десятков таких же бородатых одоспешенных северных воинов. Зеркало стояло лицевой частью к толпе, и каждый мог видеть себя так же ясно, как его видели и другие. Поэтому перед ним постоянно толклись люди. Периодически из толпы спрашивали цену за это чудо. Купец лениво, сквозь зубы произносил цифру, и, как правило, дальнейший торг тут же прекращался. Потому что цифра равнялась стоимости ромейской триремы. Сам Досифей таких чисел не знал, просто один из интересующихся пояснил порядок цифр. И все же чудо купили. Купец из Багдада решился на это. Досифей был убежден, что в столице Халифата он его перепродаст как бы не втрое дороже. Результатом этого торга для Досифея стало понимание, что он не зря пошел в этот поход. Похоже, он скоро станет богатым человеком! Осталось только добраться до этих варваров и забрать то, что попало явно не в те руки. Там же Досифей неожиданно на улице, идущей от рынка, столкнулся со старшей дочерью Леонтия. Он был знаком с семьей командира. Оказывается, вся их семья живет в доме богатого купца – хазарина. Ну, не совсем в доме. Правильней сказать в сарае, потому что живут они вместе с домашней скотиной. Она показала дом, стоящий на этой же улице. Но все же их не разлучили. Пока не разлучили. Девушка, краснея, поведала Досифею, что ненароком слышала разговор хозяина о намерении продать ее. Мол, девица недурна собой, и может получиться очень выгодная сделка. Тем более что северные варвары в прошлом году забрали много рабынь, и цены на них теперь вполне приятные для продавцов. Досифей выразил свое сожаление и просил передать приветствие жене Леонтия. И это было все, что он мог сделать. А потом были долгие дни плавания по Итилю. Шли на веслах, иногда под парусом весь световой день. На ночь приставали к берегу и разбивали лагерь. Сначала река была столь широка, что в некоторых местах не было видно берегов. С обеих сторон реки лежали бескрайние степи. Но чем выше поднимались они по реке, тем уже становилось русло. Однако, даже когда на берегах появился дремучий лес, подобного которому многие из ромеев никогда и не видели, река все еще была могучей и широкой. Таких рек они тоже не видели. Хотя те, кто бывал на севере Империи, говорили, что Данувиус не меньше Итиля. Периодически навстречу попадались торговые караваны. Не будь в войске столь лакомой цели, их бы обязательно пощипали. Хотя бы на предмет дорожной пошлины. А почему бы и нет? Но войско стремилось вперед, и турмарх, назначенный командовать, не хотел отвлекаться от главной задачи. А потом они свернули влево, в русло другой реки, и сразу же лес встал плотной стеной с обеих сторон. Останавливаться на ночлег стало негде. Нет, поляны были, но ни одна не смогла бы вместить войско. Поэтому ночевали уже на палубах, просто пристав к берегу, и на нем же на кострах готовили пищу. И через много дней плавания они, наконец, увидели первый город варваров и их самих. Город не впечатлил – деревянная стена, деревянные башни и испуганные жители на них. К счастью, это были не те варвары. Вряд ли эти могли делать столь чудесные вещи, о которых так много рассказывали в Хамлидже. Караван прошел мимо не останавливаясь. И вот второй город. Этот уже более перспективный. Однако все же не тот. Проводники продолжали вести караван все дальше в леса. Почти одновременно в щит Досифея ударило две стрелы. Причем обе пробили щит, высунув с внутренней стороны острые бронебойные жала. Хорошо, что мимо руки, державшей щит. Когда отплыли подальше и обстрел прекратился, Досифей опустил щит и, вытащив стрелы, внимательно рассмотрел их. И был крайне удивлен! У варваров откуда-то были стрелы явно не ручной работы. Наконечники и даже древко обеих стрел были практически идентичны. Такие стрелы сделали бы честь и ремесленникам Империи. И они были тяжелыми. Что еще больше удивляло, учитывая, откуда они прилетели. Как лучник он оценил дальность выстрела и понял, что луки у варваров лучше, чем он думал. Глава 11 Когда княжеский пароход, издав протяжный гудок и изрядно задымив, резко увеличил скорость и стал уходить от каравана, во главе которого он шел со вчерашнего вечера, Леон заподозрил неладное. В данный момент он, расстелив спальный мешок на палубе, наслаждался наступившим теплом. Хотя ему, выходцу из мест гораздо более южных, в недавнем прошлом подобный день вряд ли показался теплым. Однако все познается в сравнении, и после суровой, снежной и морозной зимы, типичной для этих мест, он был рад и этому еще весеннему солнышку. Только вот слепни и оводы, слетевшиеся со всей реки на запах коней, запертых в стойлах баржи, не оставляли без внимания и людей на палубе. И скорость движения баржи вверх по течению Данаприса никак не могла освободить их от шлейфа этих летающих кровопийц. Буксиры, толкавшие их баржи, подобные той, на которой разместился Леон в составе нескольких десятков рыцарей, также ускорились, добавив густоты в дым, идущий из труб. Но княжескому пароходу они были не соперники, и тот на глазах уходил от них. Затрещал громкоговоритель, размещенный над рубкой капитана, и голосом старшего десятника на их барже объявил построение. Леон поднялся, скатал спальник и, убрав его в походный рюкзак, двинулся к уже формирующемуся строю. Леоном он стал менее года назад. До этого его звали Леонтий – пентеконтарх Леонтий, командир пяти десятков конных лучников легкой конницы армениакской фемы Восточно-Римской империи. Да! Его звали Леонтий и у него были перспективы, если не стать комитом или друнгарием, то получить чин кентарха было вполне реально. А это звание гарантировало его семье и особенно детям вполне обеспеченное будущее. Но судьба была безжалостна к нему. Он стал рабом. Попытка организовать силами своей полуцентурии засаду на караван халифата закончилась засадой на них самих. Большинство его подчиненных погибли под стрелами засадников какого-то кочевого племени. Что тому было виной – предательство кого-то из фемы, знавших о походе, или просто точный расчет вождя налетчиков, просчитавшего заранее возможную позицию для засады и встретившего его подразделение на подходе к ней – он не знал. Да это было уже и не важно. Подразделение погибло! Никто не смог уйти и рассказать, что с ними случилось. Кочевники в плен взяли всего лишь несколько человек. Выбор был прост – у этих людей был лучший доспех и его портить просто не захотели, поэтому обошлись арканами, уничтожив всех не нужных. А взяв в плен и сняв доспехи, решили еще подзаработать, продав выживших. Что и сделали, дождавшись каравана, на который собирался напасть Леонтий, и продав неудачливых ромеев торговцу из Халифата. Тот в свою очередь решил убить двух зайцев разом – приобрел несколько крепких рабов за смешные деньги, которых в Хамлидже можно было перепродать с выгодой. И второе – в караване охромела вьючная лошадь, ее прирезали, а груз переложили на новых свежих рабов. Так Леонтий и его выжившие воины попали в Хамлидж. Правда, не все – двое не выдержали пути, и их прирезали, сбросив трупы в придорожные канавы. В Хамлидже их быстро перепродали местному купцу-хазарину, и Леонтий, поняв, что это последний шанс, предложил их покупателю выкупиться. Тот заинтересовался, но назвал сумму выкупа совершенно неподъемную для семьи. Однако Леонтий согласился, решив тянуть время. Через купца из Амасьи он передал письмо семье. Тот обещал за некоторую сумму, которую должна была заплатить жена Леонтия, доставить письмо. И, возможно, привезти выкуп. Если у купца возникнет интерес к посещению Хамлиджа. К этому моменту всех его спутников уже продали, и он остался один. Новый его владелец скорей всего не поверил своему коллеге и возложил заботу о судьбе и здоровье раба на Бога. Поэтому без дела его не оставили, и он, в ожидании выкупа или вестей из дому, выполнял работу по двору. А чтобы не сбежал, на ногу ему надели колоду с хитрым замком. Как ни ковырял его Леонтий, он так и не сумел его открыть. Колода натерла ему ногу, сняв кожу и растерев рану до кости. Рана воспалилась, и Леонтий осознал, что это лето он не переживет. Он старался промывать рану отварами трав, которые ему делали дворовые рабыни, но улучшения не было. И работу хозяин ему не отменял, хотя Леонтий уже с трудом ковылял по улице, нося воду в дом из ближайшего источника. В то утро все было, как обычно. Леонтий наполнил кожаные курдюки водой и уже отошел от источника, когда в городе началось непонятное смятение. На торговой площади людей практически еще не было, за исключением рабов в клетках и охраны. На улицах так же людей было немного – хозяева еще спали, и лишь рабы, подобные ему, уже принялись за работу. И вот сейчас все, кто был на улицах, выбегали из них на площадь, испуганно оглядываясь. Леонтий не понимал, что происходит, но внутренне напрягся. Нападение на город? Но Хазарский Каганат был сильнейшей державой в этих местах. И уж незаметно подойти чужому войску к столице не позволили бы. Тогда что? Через минуту он поучил ответ. С улиц стало доноситься странное рычание, лязг металла, и наконец, из узких уличных горловин, плюясь вонючим дымом, выползли зеленые чудовища. Спасавшиеся на площади столпились, прижавшись к рядам рабских клеток. Охранники стояли в первом ряду, сжимая в руках свое оружие. Судя по тому, что люди не бежали дальше – их там ждало то же самое. Леонтий сел, опершись спиной о стену дома, у которого он стоял, и принялся смотреть. Это было единственным, что он мог сделать в этой ситуации. Чудовища остановились, перекрывая собой улицы, выходящие с площади, и замолчали. Над площадью повисла тишина. И тут из чудовищ полезли люди. Они вылезали из внутренностей чудовищ сверху, сбоку или сзади. Некоторые забирались на спины чудовищам и располагались там, внимательно оглядывая толпу, площадь и окрестности. И хозяева выглядели столь же страшно, как и сами чудовища. Хотя, несомненно, это были люди. И одеты они были в такую же странную пятнистую одежду. И как почувствовал Леонтий – это были воины, хотя оружия в их руках, кроме малых ножей на поясах, он не увидел. Точнее, знакомого ему оружия. У них в руках, за спиной, на груди размещались какие-то странные рогатые палки. Но это же чутье, что подсказывало Леонтию, что перед ним воины, говорило, что именно эти несуразные предметы и есть оружие. Он видел, как эти люди привычно обращались с этими палками. Именно оружием, и они в нем очень уверены. Вон, наверно старший, встал во весь рост на шкуре чудовища, огляделся и махнул рукой, что-то сказав. И непонятные воины разделились. Часть двинулась к толпе, а остальные, наоборот, развернулись назад. «Прикрывают тыл. Опасаются нападения», – догадался Леонтий. Кстати, среди непонятных воинов были и вполне обычные – бородатые варвары в кольчугах с мечами и топорами. Но они явно здесь были не главными. Леонтий остался за спинами напавших и мог видеть всю картину без помех. Вот непонятные воины с несколькими варварами подошли к сжавшейся от ужаса толпе. Леонтий слышал, как рыдают от страха женщины. Навстречу пришельцам выступили десятка два охранников с оружием в руках. «Решили жизнь продать подороже. Или не увидев привычного оружия, решили, что смогут справиться», – предположил Леонтий. Между сторонами оставалось шагов пять, когда несколько пятнистых воинов вытянули руки в сторону противника, в которых Леонтий разглядел небольшие предметы, раздалось несколько хлопков и несколько охранников упали. Просто упали. И на земле их стали бить судороги. Остальные в растерянности остановились, и снова хлопки. И количество упавших возросло. Оставшиеся выронили из рук оружие и, пятясь, отошли к толпе. Пятнистые приблизились к людям, и уже варвары начали из толпы вытаскивать людей, сгоняя их в отдельную от общей массы кучу в центре площади. Тащили и женщин, и мужчин. Но как вскоре заметил Леонтий – вытаскивали они рабов. Свободных, которых здесь были единицы, не трогали. Ему показалось, именно варвары проводили отбор. В принципе, это было несложно – рабы имели отметины своих хозяев. Они были разные, но все заметные. Для этого они и делались – все должны знать, чье это имущество. Неожиданно ожили упавшие охранники. И тут же они попали в число отобранных варварами. Леонтий так увлекся этим зрелищем, что не заметил, что сам является объектом пристального внимания. Ближайший пятнистый, стоя от него в нескольких шагах, внимательно его осматривал. Леонтий, увидев это, попытался встать, чтобы уйти, но неловко поставил ногу и скривился от пронзившей его боли. Взглянув на рану, увидел, что снова пошла кровь вперемешку с гноем. Пятнистый тоже это увидел и тут же голосом и жестом приказал ему сесть. Слов Леонтий не понял – ему не был известен этот язык, но жест был понятен и без перевода. Пятнистый окликнул, видимо, старшего и что-то ему сказал, показывая рукой на Леонтия. Старший тоже посмотрел на раба и одобрительно кивнул. Пятнистый крикнул другому воину, сидевшему на спине чудовища, тот скрылся внутри и появился через минуту с топором в руках. Подойдя к Леонтию, второй пятнистый внимательно осмотрел ногу. «Отрубят ногу! – Леонтия обожгла догадка. – Лучше пусть сразу убьют!» Он снова, несмотря на боль, попытался встать, но первый пятнистый, поняв намерение, прижал его к стене, перехватив руки. Леонтий не видел, что делает второй, но в ожидании боли закрыл глаза, не прерывая попыток вырваться. Он почувствовал удар, треск, однако боль не приходила. Более того – ноге стало легче. Пятнистый освободил его, и Леонтий, опустив взгляд, увидел лежащую у ног расколотую плаху. Первый пятнистый снова посмотрел на его рану и что-то сказал второму, с топором. Тот кивнул в ответ и ушел. Вернулся он быстро, и перед Леонтием поставил зеленую сумку с красным крестом. Первый снова жестом показал Леонтию, чтобы тот сел. Тот подчинился. Первый пятнистый присел у его вытянутой ноги и, раскрыв сумку, начал колдовать. Поливал рану какой-то шипучей жидкостью, чистил от гноя, смазывал белой мазью. Леонтий терпел. Он решил, что если бы хотели убить или отнять ногу – уже сделали бы, не тратя время на всю эту возню. А раз ничего плохого не сделали – значит, и не сделают. И он терпел. В конце, перевязав рану белой тканью, пятнистый маленьким странным сосудом с очень тонким жалом уколол его в руку и ногу несколько раз, наполняя сосуд из разных очень маленьких, удивительно прозрачных амфор. После этого его оставили в покое. А на площади процесс отбора людей продолжался. Пятнистые собирали группы численностью приблизительно в сотню человек и под надзором группы пятнистых и двух чудовищ впереди и сзади колонны их куда-то уводили. Рабский рынок в Хамлидже был один из крупнейших в цивилизованном мире, счет тут в обычный день шел на десятки сотен рабов. Судя по всему, пятнистые и варвары собрались перебрать их всех. Собственно, как только они перебрали всех, кто прибежал на площадь, дальше процесс пошел быстрее. Они открывали клетки, считали рабов и сгоняли на площадь, формируя очередную колонну. Не рабов и старых в клетках не могло быть по определению. Леонтий сначала хотел сбежать. Подождать, пока пятнистые на что-нибудь отвлекутся, и потихоньку отползти в ближайший переулок. Но потом, рассудив, что ничего хорошего его потом не ждет, решил довериться судьбе. У хозяина его ждала неминуемая смерть, а здесь… По крайней мере, если бы хотели убить – не лечили бы. В полдень, когда солнышко стало припекать, пятнистые по очереди перекусили чем-то вкусно пахнущим, запивая из таких же пятнистых сосудов. Тот первый пятнистый, который заметил Леонтия, не забыл про него. Когда они все закончили есть, он принес Леонтию кружку, ломоть подсохшего хлеба и изрядный кусок колбасы. Кружка была такая же странная, как и они сами, – железная. Леонтий уже даже не удивился. За сегодняшний день он уже насмотрелся чудес больше, чем за предыдущую жизнь. Он грыз сухой хлеб, запивая его приятным кисловатым напитком и закусывая одурманивающе пахнущей колбасой. А потом он не заметил, как уснул. Нога почти не болела, в желудке была приятная тяжесть, весеннее солнышко пригревало, и он сам не заметил, как глаза его закрылись. Проснулся он от толчка в плечо и не сразу понял, где он и что происходит. Над ним стоял все тот же пятнистый. Вечерело. На площади остались только те, кого захватчики брать не стали. Пятнистый что-то сказал и протянул Леонтию руку. Тот в ответ неуверенно протянул свою, и его рывком поставили на ноги. Пятнистый опять что-то сказал на незнакомом языке и рукой показал в сторону уже рычащего чудовища. Леонтий помедлил, а потом решился и, осенив себя крестным знамением, двинулся вслед за пятнистым, загнав ужас глубоко внутрь. Через минуту он уже ехал внутри чудовища, оказавшегося целиком из железа. Это было не чудовище – это была повозка. Странная, невиданная доселе, движимая непонятными силами, но повозка, которой управлял один из пятнистых. Рядом с ним ехала вся группа, возле которой он провел сегодняшний день. Они ехали вслед за последней колонной рабов. Путь их закончился на берегу. На реке стояли опять же невиданные громадные суда, дымящие трубами. И на них уже толпились рабы. Или бывшие рабы. Потому что Леонтий обратил внимание, что все они были переодеты в одежду. Другую одежду. А их рваные обноски догорали в костре на берегу. И еще заметил Леонтий – на палубах этих судов рабов кормили. Они получали пищу возле непонятных зеленых конструкций с дымящейся трубой и пристраивались на свободные места, активно работая ложками. И вот тогда Леонтий понял, что это не просто налет для захвата рабов и грабежа города. Это очень грамотно составленный и исключительно точно выполненный план. Здесь все происходило по плану. И это никак не могло быть задумано и выполнено варварами. За всем этим чувствовалась очень серьезная сила и организация. Леонтий не мог бы со стопроцентной уверенностью сказать, что и Империя могла бы сделать подобное. Нет! Придумать такой план могли бы, а вот при исполнении обязательно были бы накладки. Не могло их не быть! Возможно, они были и у пятнистых, но Леонтий их не увидел. Еще через некоторое время Леонтий понял, что все гораздо серьезней, чем он мог предполагать. Когда они выгрузились из повозки, пятнистый подвел его к другому человеку у шатра и, указав на ногу, что-то тому сказал. Тот жестом показал поставить ногу на скамейку перед ним и острыми блестящими ножницами взрезал повязку. Осмотрев рану, он одобрительным тоном произнес несколько фраз и, махнув рукой, отправил Леонтия в конец очереди рабов, стоявших перед шатром. Из шатра слышался звук льющейся воды, которая вытекала из-под шатра и ручейком сбегала в реку. В шатер входили по восемь человек, предварительно сняв с себя рабские обноски, включая набедренные повязки. Неподалеку стояла такая же очередь из рабынь в соседний шатер. Внутри шатра из леек сверху текла вода. По запаху и температуре Леонтий понял, что это речная вода. В шатре рабам помогали двое в странных прозрачных халатах. Один из них сунул ему в руки кусочек какого-то скользкого вещества и знаками показал, что с ним делать. Второй – давал всем после мытья тряпку, запахом напоминавшую заряды греческого огня на триремах Имперского флота. Этой тряпкой нужно было протереть под мышками и промежность. Вымывшись, все так же голый он попал в руки цирюльника. Жужжащая машинка вмиг лишила его растительности на голове, после чего он, наконец, получил новую одежду. Надо ли говорить, что она так же была странная – странного пошива и из странного материала. Обувь не дали. Так босыми их последняя партия и взошла на судно. Где им тут же выдали миски, ложки и кружки. Все снова из странного легкого и светлого металла. Когда он получил пищу, их судно уже в караване подобных ему уходило от Хамлиджа вверх по Итилю. Как и ожидал Леонтий – ни гребцов, ни парусов он не увидел. Однако суда каким-то образом приводились в движение. Леонтия снова осмотрел лекарь. Его снова кололи сосудом с тонкой иглой, но сейчас он уже не боялся, понимая, что это такое странное лечение. А потом рану зашили. Причем боли Леонтий почти не чувствовал. Зашив, снова наложили мазь и перевязали рану. На ночь всем выдали одеяла и тюфяки. Спать можно было на нарах в трюме или прямо на палубе наверху. Перемещение по судну было свободным. Не разрешалось ходить туда, где располагались помещения лекарей, поваров и воинов в пятнистой форме. Леонтий устроился спать на палубе. Дождя не ожидалось, а комаров сносил ветерок. Заснул он сразу, только голова коснулась тюфяка. В первую же ночь с судна бежали несколько человек. Пятнистые на это практически не реагировали. Леонтий, размыслив, пришел к выводу, что он этого делать не будет. Даже если он сможет доплыть до берега, это не обещало спасения. В степи, в одиночку и без оружия и коня, он автоматически снова стал бы рабом. И еще ему было интересно поближе познакомиться с той неизвестной силой, скрывающейся где-то на севере. И он познакомился. Длинный путь закончился среди бескрайних дремучих лесов. Нога чудесным образом к этому моменту зажила, остался только шрам в напоминание о ране. А Леонтий стал тем, кем и был в ромейской армии – конным лучником. Но! Порядки в войске этого странного княжества, князю которого он присягнул, давали фору и Имперской армии. Занятия по строевой и боевой подготовке ему давались легко – опыт службы в регулярных войсках Империи сказывался. Бывшим степнякам, из которых в основном и состояла легкая конница, было гораздо труднее освоить азы строя и тактики. Но самое сложное было освоить язык. Начинали с понимания команд. Потом, когда Леонтий смог более-менее разговаривать вне строя, он с удивлением узнал, что местные жители говорят на другом языке. Похожем, но другом. Но в войске все говорили на том, который он начал учить первым. Тогда он и стал для всех Леоном. Оружие. Лук, выданный ему, был совершенен. Броня, называемая бригантой; ткань, которая не резалась, используемая вместо кольчуги; палаш с развитой гардой; небольшой круглый полностью железный щит; седло, очень удобное, и главное – конь. Красавец жеребец, буденновской породы, большой и сильный. Породу такую он не знал, но это было и не важно. В общем, он отдавал все свои силы учебе, и ему это нравилось. В то же время это позволяло на время избавиться от мыслей о семье. Опыт его службы позволил ему стать сначала десятником, а чуть позже – полусотником. Жалованье же было выше жалованья сотника фемы. И он уже задумывался о карьерном росте, были у него шансы стать сотником, когда в один день увидел колонну тяжелой конницы на марше. Увидев закованных в броню воинов, с развевающимися за их спинами пурпурными плащами, их могучих коней, он был поражен их совершенством. На его взгляд, эти воины превосходили известных ему ромейских катафрактов так же, как катафракты превосходили трапезитов. И это стало его мечтой. И Бог услышал его молитвы! Князь объявил турнир, победители в котором станут рыцарями. То есть воинами тяжелой кавалерии. И Леонтий свой шанс не упустил – он стал призером от легкой конницы, и вот на днях первый раз пошел в бой в строю тяжелой кавалерии. Следы от этой схватки остались и на его доспехе, и на доспехе его боевого коня. Коня он не поменял. Тот смог выдержать вес воина в полном латном доспехе и свою броню. Таким вот был этот год у него за его спиной. – Становись! Равняйсь! Смирно! Как старший по команде на судне, довожу до вас срочную информацию. В пределы княжества вошли неизвестные войска приблизительной численностью от четырех до шести тысяч. Причем есть обоснованное предположение, что это не какая-то банда, нанятая нашими недругами, а регулярное войско. В данный момент это войско движется по Угре, предположительно к Вязьме. Наша задача: следуем с максимальной скоростью к Вязьме. Высадку осуществляем в устье Улицы, далее в конном строю марш до шлюзов на Молодке в готовности вступить в бой с марша. За час до прибытия к месту высадки – начинаем готовиться. Если будут какие-то изменения – доведу. Вольно! Разойдись. Леон! Ко мне! Глава 12 Наконец, караван свернул в откровенно небольшую речку. Хотя в сравнении с низовьями Итиля все местные реки казались маленькими. При впадении этой речушки в ту, по которой они шли до этого, стояла небольшая крепостица – четырехугольная с длиной стен шагов по сорок и высотой не менее чем три человеческих роста, с одной башней в центре. Все сделано из того же неизвестного серого материала. Ворота были закрыты чем-то похожим на железо, но странное дело – это был как бы один лист. И как он мог быть откован? Из крепостицы караван снова обстреляли. На судах снова прикрылись щитами и прошли мимо, не отвечая. А потом… Когда весь караван втянулся в эту проклятую Богом речушку, сверху пришла волна в полтора человеческих роста. Суда выбрасывало на берега, переворачивало и заливало водой, людей выкидывало, и не умеющие плавать тонули десятками. Досифею повезло! Их судно как раз проходило излучину и оказалось прикрыто крутым берегом от все сметающей на своем пути волны. Как только все это случилось, они пристали к берегу и попытались оказать помощь кому было еще возможно. Караван разметало по всей его длине. Прошла команда остановиться на ночлег тут, на берегах этой речушки. Других вариантов не было. Часть судов требовали срочного ремонта, какие-то затонули, погибло неизвестное число воинов – нужно было перераспределить людей и грузы, прежде чем продолжать поход. Турмы выставили караулы и занялись зализыванием ран. Досифей занимался заготовкой дров для костра, когда с низовьев речки донеслись странные звуки. Как будто кто-то быстро и равномерно стучал молотком. Объяснения этому он не нашел, но позднее все разъяснилось. Часть судов выбросило снова в большую реку, и они оказались рядом с той крепостицей. Поняв, что с караваном случилась беда, воины решили отомстить местным, взяв укрепление и вырезав его защитников. Первый приступ вышел неудачным. Обороняющиеся метко стреляли из бойниц, а токсоты ромеев не могли подавить вражеских лучников – сложно было попасть в бойницу. Тем более что бойница была устроена сверху вниз. К тому же ворота действительно оказались цельным листом железа, за которым, видимо, и находились настоящие ворота, и используемое в качестве тарана бревно, найденное на берегу, его взять не смогло. Отступив, осаждавшие начали срочно делать лестницы. Благо материала для них было вдоволь. Однако, когда ромеи снова пошли на приступ, прикрывшись щитами, с башни застучал тот самый слышимый Досифеем молоток. И воины стали падать один за другим, несмотря на то что закрывались щитами. До стены не добежал никто. Это было явное проявление нечистой силы! К сожалению, крестное знамение с ним не справлялось. Видимо, христовы воины слишком далеко забрались на территорию темных сил. После этого ромеи попытались отомстить и сжечь деревеньку, видневшуюся за крепостью. Для этого часть их двинулась через лес, а другая по опушке. Оказалось, темные силы достают гораздо дальше, чем может лететь стрела, и те, кто пошел по опушке, вернулись, неся раненых. В лесу же ромеев встретили невидимые лучники и масса ловушек. Потеряв ряд воинов, и эта группа вернулась обратно. А потом пришла команда уцелевшим собраться плотнее к центру каравана и становиться на ночлег. Глава 13