* * * Пролог Астер Невыносимая тревога заливает сердце. Мама обнимает меня, в ее зеленых глазах тоже стоит страх. – Астер, милая! – она прижимает мою голову к груди, я начинаю неудержимо плакать. – Будь здесь, хорошо?! С Варвитой, – она указывает на няню. В лице пожилой женщины тоже застыл ужас. – Мамочка, не уходи! – кричу я сквозь слезы, обнимаю ее за шею, прижимаюсь изо всех сил. Пятилетняя девочка не понимает, что бывают моменты, когда женщины должны сражаться наравне с мужчинами. Мама не должна, не может уйти туда, на стену, где с поднятыми руками стоит мой отец. Где волна огня затапливает ров, подбирается к крепости. Мама должна быть здесь, со мной. Но она мягко отводит мои руки. – Я нужна твоему отцу там… – говорит она. – Им не справиться без меня! Она поднимает меня на руки и передает Варвите. – Если мы с папой не вернемся, Таунсен позаботится о тебе. Варвита, – в мамином лице появляется властность, – не пускайте сюда больше никого. Она снова смотрит на меня мягко, но с горечью – До свидания, моя маленькая, – целует меня в щеку, в макушку. Я плачу и, как в тумане, вижу, что и ее лицо залито слезами. Я вырываюсь, чтобы повиснуть на матери, но Варвита держит крепко. Няня всегда это умела. Сейчас она кажется врагом, отрывающим от матери. Словно во сне, я вижу, как мама – высокая, стройная, в длинном прямом платье – идет к двери. Каштановые волосы лежат на плечах, ниспадают до пояса. Даже сейчас я думаю, какая же она у меня красивая… Мама приоткрывает дверь. – Прощай, Астер… жизнь моя, – очень тихо, словно не хочет, чтобы я услышала, говорит она и смотрит на меня полным боли взглядом. Но я слышу и плачу сильнее. Дверь закрывается, и мое детское сердце понимает, что вся прежняя жизнь, мои счастье и радость навсегда отрезаны от меня. Впереди что-то страшное. Страшнее любых сказок. * * * Два часа няня читала мне сказки, гладила по голове, успокаивала. Но я вырывалась, подбегала к окну, залезала на стул и пыталась разглядеть на крепостной стене две фигурки. Казалось, если смотреть старательнее, я обязательно увижу его черноволосую голову и красный плащ, ее зеленое платье и воздетые вверх тонкие руки. Но из западного крыла было видно лишь наступающий огонь и дымное марево над полем, черные смерчи и огромные синие волны, встающие на месте пламени. А слышала я лишь отдаленные удары, словно кто-то колотил о стену бревном, и звуки взрывов. В такие мгновения все внутри меня сжималось, я опять плакала. А потом вдруг все стихло, словно кто-то опустил занавес. Няня испуганно подняла глаза. В коридоре раздался топот, в дверь постучали. Варвита приложила палец к губам, сделала круглые умоляющие глаза – помолчи, девочка, – и подошла к двери. Я застыла на стуле. – Это я, Таунсен, – послышался из-за двери усталый голос одного из приближенных отца. – Варвита, открой! Няня открыла. Он стоял на пороге в порванной одежде, с ожогом на щеке, опираясь на длинный старинный меч. Такие я видела лишь в антикварной оружейной отца. Ими давно никто не пользуется. Но говорят, меч помогает направлять магию. – Они все полегли, – глядя в глаза Варвите, сказал Таунсен. Как будто рядом не было меня или он думал, я не пойму, что это значит. Но я поняла. Варвита пискнула и зажала рот рукой. – Мои папа с мамой… умерли? – шепчу я. – Они… улетели на небо, – он обреченно посмотрел на меня. Несколько мгновений я не могла поверить. Хотела разразиться плачем, но слезы застряли в груди. Таунсен решительно подошел и взял меня на руки. Я не сопротивлялась. – Нужно уходить, – коротко бросил он Варвите. – Я позабочусь о девочке. Прости, Астер, отныне ты не сможешь быть дочкой своих родителей. Будешь говорить, что ты дочь служанки. Илона, допустим… Гварди. Поняла? – он чуть отстранил меня и заглянул в лицо. Я кивнула. Я понимала. Не все и не до конца. Но понимала, что мамы с папой больше нет, а я не должна зваться той, кто я есть. – Твои родители ушли не для того, чтобы ты разделила их участь. Нужно спешить. Скоро эта шваль будет здесь. Я держалась за шею Таунсена, когда он нес меня вниз по лестнице, потом бесконечными подземными переходами. Не плакала. Слишком глубоко я была ранена, слишком больно и страшно мне было. Иногда Таунсен творил магию, чтобы запутать следы, если враги найдут путь в подземелье. Они нашли. Когда сзади послышались крики, Таунсен бросился бегом, прижимая к плечу мою голову, чтобы случайно не ударить о стену в темноте. Засветить магический огонь не отваживался, видимо, боялся, что так нас найдут. Впрочем, нас все равно обнаружили. Крики приближались. – Вот сюда! – Таунсен поднял меня выше, чтобы я зацепилась руками за края круглого отверстия в потолке. Сквозь него лился лунный свет. – Вылезешь – и беги прямо в лес! Я за тобой. Только поговорю тут с нехорошими ребятами. – Нет, Таунсен! Пойдем вместе! – шепчу я. – Вылезай и беги в лес! Шевели своими короткими ножками! – гневно прошептал он и вытолкнул меня в отверстие. – Поняла?! Беги, а то ремня получишь! – услышала я снизу. Вслед за этим донеслось доброе и усталое: – Сейчас приду, уже скоро… Беги, дитя, главное – беги! Я не испугалась ремня. Что-то другое. Наверное, мой детский разум понимал, что все эти люди – мои родители и другие, кто погиб сегодня на стене, – умерли не для того, чтобы меня схватили. Пятилетняя девочка поднялась на ноги, пару мгновений смотрела на дыру в земле. А потом припустила со всех ног к темным деревьям. Пару раз я споткнулась и упала, но тут же поднялась и побежала дальше. Когда почти добежала, совсем запыхалась, в боку кололо. Я остановилась и попробовала отдышаться. Бросила взгляд назад. Оттуда, где был выход из подземелья, вырывался столб алого пламени. «Вот и все!» – пронеслась в голосе странная мысль. «Нет, не все! – внутри меня словно родился другой голос – взрослее, умнее, увереннее моего, и куда более упрямый. – Пока ты, Астер, жива, не все. Просто беги!» Я выдохнула и припустила в лесную чащу, про которую мне рассказывали страшные сказки. Знала, что Таунсен не придет за мной, он тоже погиб. Знала, что никто не поможет. Но я должна бежать, пока есть силы. И когда их не останется – тоже. Я последняя. А последние не имеют права умирать. Глава 1 Илона Пока студентки записывали результаты лабораторной работы, я любовалась рукотворным водопадом на стене. Перламутровые, играющие в дневном свете струи лились в специальный поднос, от которого вдоль стены тянулся желобок и приводил к бассейну в дальнем конце зала. У нас, водников, всегда так – везде вода. В каждой аудитории, в каждой комнате. Например, вот этот водопад вместо классной доски. Преображая его форму, я показываю адептам магические формулы и картины из истории водной магии. А в бассейне мы держим элементалей. Кстати! Элементали! Я посмотрела на часы. Пора заканчивать. – Так! Кто не успел, сдадите отчет в начале следующего занятия, – сказала я, вставая. – А сейчас собираемся. И не забываем, – я улыбнулась коварной улыбкой, показывающей студентам, что я настойчиво рекомендую выполнить сказанное, иначе последствий не избежать, – выпустить элементалей в бассейн. «Если кто-нибудь утащит с собой, голову оторву!» – подумала я. Вернее, не допущу к зачету. Отрывать голову студентам, даже самым безалаберным, строго запрещалось. С таким повреждением не справятся даже на медицинском факультете. Придется идти к некромантам, весело подумала я. В шутку, конечно. Некроманты тоже не в силах вернуть умершему настоящую жизнь. Студентки подходили к бассейну и опрокидывали в него колбы с элементалями. В бассейне феи воды отращивали хвост и весело плескались, смешиваясь с мягкими струйками. Пока сидят в колбах, любят принимать образ кокетливых девушек в пышных бальных платьях, а в пространстве побольше превращаются в русалок из детских сказок. Впрочем, студентки уйдут, красоваться станет не перед кем, и феечки отбросят всякую форму, смешаются с водными потоками – до тех пор, пока кто-нибудь не призовет их. Вскоре почти все ушли, нас осталось трое – я и две девушки, которым плохо давалась магия водных сущностей. И тут водопад у меня за спиной настойчиво прозвонил. «Что еще такое?» – подумала я с легкой тревогой. Классные доски любой природы – водной, огненной, воздушной и, конечно, земляной – были универсальным средством связи. А так настойчиво они звонили, лишь когда кто-то из руководства хотел передать важное сообщением всем преподавателям и студентам.