— Вот это больше похоже на правду. А? Пашка? — прищурившись спросил дед, глядя на меня в упор. — Согласен, — задумчиво ответил я. Юлька поставила ещё одну чашку на стол, налила в чашки кипятка. — Ладно, ну их, Полянских, — постарался я закрыть эту тему. — Не думаю, что они оба будут доставлять нам беспокойство в ближайшие полгода. А там школу закончим, разъедемся кто куда и не встретимся никогда больше. — Надеюсь, — поддакнул Славка, разливая по чашкам заварки всем одинаково. — А то достали уже. Юлька поставила на стол вазочку с вареньем и мои плюшки. Дед Терентий разломил каждую плюшку пополам, получилось четыре куска. Я вспомнил, что голоден и подвинул к себе ближайшую чашку. Какой запах! Я совсем забыл запах чая. После бесконечных чайных пакетиков, этот чай из заварника показался мне чем-то невероятным. Я держал в руках чашку с чаем и с наслаждением вдыхал его аромат. — Что это за чай? — спросил я Юльку. — Обыкновенный чай, — недоуменно пожала плечами она. — Со слоном. Она встала и показала мне жёлтую пачку индийского чая. Я вспомнил. Точно, были такие. Я взял единственную оставшуюся половинку плюшки и намазал вареньем. Как же хорошо. Попивая чай мы молча съели плюшки. — Но Вы ушли от темы, дед Терентий, — вспомнил я. — Так сколько же Вам лет? — Шестьдесят семь, а что? — Это Вы какого года рождения? — Четвёртого, — ответил дед. — В революцию Вам, значит, было уже тринадцать? А Вы Ленина видели? — Да какой там Ленин? Смеёшься? — ответил дед. — Мои старики под Одессой жили. Отец при Пароходстве трудился, у него своя шаланда была. — О. Это которая полная кефали? — заинтересовался я. — Он рыбак был что ли? — Сам ты рыбак, — перебил меня дед. — Кефаль ловилась всего пару месяцев в году. А остальное время каботаж, перевалка грузов. Серьезным делом занимались. Я с четырнадцати лет с отцом и братом. И в Сухум-Кале ходили, и в Феодосию, в Новороссийск, в Ейск. — По Чёрному морю? — догадался я. — Нет, по оранжевому, — беззлобно огрызнулся дед. — А шаланда парусная была? — спросил я, одолеваемый любопытством. — Да щас, парусная. Паровая машина стояла, — гордо ответил Терентий. — Уголь что ли с собой возили? — удивился я. — И уголь, потом нефть, — напрягая память, ответил дед. — Титаник тоже пароход был? — спросил я. — Слышали про Титаник? — А как же. Конечно, слышал. Точнее, читал. — Что за Титаник? — спросила Юлька. — Плавучий дворец, как писали в газетах, — ответил ей дед. — Ух ты. Расскажи, — заинтересовался Славка. — Так потоп он. Ещё до революции, — начал рассказывать дед. — На ледяную скалу наскочил. Весь такой непотопляемый, а потоп как миленький. Спасал его скромный пароходик, на всех парах он мчался почти сто километров. Капитан приказал отключить отопление и горячую воду, чтобы выжать максимум из своих паровых машин. Разогнал свой пароход до скорости, на которую тот не был рассчитан. Вся команда готовилась принять пострадавших с Титаника. При том, что пароходик вмещал меньше 800 пассажиров, они готовились принять все 2000 с лишним человек: пассажиров и команду Титаника. Дед рассказывал так эмоционально, что ребята слушали, затаив дыхание и открыв рот. Даже мне было интересно. — Капитан разбудил пассажиров, нашёл среди них медиков. Стюарды из обеденных салонов организовали медпункты с постелями. Готовили шлюпки, грузовые сетки для подъёма детей и раненых. Капитан вывел все три смены кочегаров. Они раскочегарили машины так, что домчались до места крушения за три часа. — Они спасли всех? — не выдержал Славка. — На Титанике шлюпок не хватило на всех, — ответил дед. — И холодно было очень в воде. Зима. Из двух с половиной тысяч человек спасли всего 700 с копейками. — А остальные? — спросила Юлька. — Все погибли, — мрачным голосом проговорил дед. — Еще несколько месяцев в тех широтах волны носили по океану трупы в спасательных жилетах. — Жуть какая, — передернул плечами Славка. — Я же спать теперь не смогу! — воскликнула Юлька. Я взглянул на деда. Он с довольной хитрой рожей дохлёбывал свой чай. Юлька налила нам по второй чашке. Мы не спеша пили, растягивая удовольствие. — Это всё правда? — спросил Славка деда. — Конечно, — уверенно ответил дед. — Но самое страшное, что в зоне видимости тонущего Титаника проходил другой большой пароход. — Да, ладно, — не поверила Юлька. — Почему же он на помощь не пришёл? — А потому и не пришёл, что радист того парохода после двойной смены спать ушел, а сменщика у него не было. И никто сигнал бедствия не принял. На Титанике начали пускать белые сигнальные ракеты и светить сигнальным прожектором, но на том судне никто не понял, что это за сигналы. И прошли себе спокойненько мимо. — А как же SOS? — не унималась Юлька. — Три точки, три тире, три точки. Это же все знают. Могли прожектором посигналить. — Это сейчас все знают. А тогда SOS только лет пять как придумали. — Представляю, что они чувствовали, замерзая в ледяной воде и видя, как мимо уплывает их спасение, — сказала растроганная Юлька. — Как оно, в ледяной воде? — спросил меня Славка. — Не помню, — отрезал я. Мне не хотелось об этом говорить, тем более, что это всё не про меня, а про Пашку. Царство ему небесное. — Нам пора уже, да? — я вопросительно посмотрел на Славку. Тот замялся, смотря на Юльку. — Меня уже, наверное, дома потеряли, — намекнул ему еще раз. — Да. Пора и честь знать, — сказалСлавка, неохотно вставая. — Можно, я как-нибудь ещё к Вам зайду, дед Терентий, — спросил я, подавая ему руку на прощанье. — А что ж, приходи, конечно, — разрешил он, пожимая мою руку. — Я только рад буду. — Спасибо. До свидания. Славка тоже попрощался, мы вышли в сени. Юлька пошла нас проводить. — Классный у тебя дед, — сказал я Юльке, обуваясь. — Спасибо за чай. До встречи. Я вытащил из рукава бушлата свою кроличью ушанку, оделся. Мы вышли на улицу. Вроде, недолго у Юльки просидели, а уже начало смеркаться. Я сунул руки в карманы и случайно нащупал телеграмму. Я совсем о ней забыл. Вытащив ее, я попытался прочесть. На белом сложенном вдвое бланке были приклеены полосы бумаги с напечатанными строчками. Они были такие бледные, что я с трудом разобрал, что там: — Приезжаю понедельник 1-28 тчк встречайте вагон 5 тчк Аполлинария, — прочитал я вслух. — И что это? — Это шифр. Шпионская телеграмма. Где ты её взял? — спросил меня Славка. Я не понял, шутит он или нет. А он продолжал: — Кто такая эта Аполлинария? Таких имен-то нет. — Хорош придуриваться, Славка, — остановил его я. — Аполлинария — это моя мать. Откуда она приезжает? И где её встречать в понедельник в 1-28? — Как мать? — искренне удивился Славка. — Тётя Поля не Полина? — Нет. — Аполлинария какая-то… — бормотал офигевший Славка. — Где её встречать? — повторил я свой вопрос. — На вокзале, — пожал плечами Славка. — Где ж ещё? — О. А тут что, есть железная дорога поблизости? — удивился я. — А что ж паровозов не слышно? — Почему не слышно? — возразил мне Славка. — Слышно, просто ты на улице мало находишься. Зимой окна закрыты и не слышно. А летом и в домах слышно при открытых окнах.