– Подумаешь, – хихикает он. – Не убила, и ладно. Стас, с чего-то же надо начинать. Ты вообще помнишь, чтобы мы за девчонками ухаживали, на свиданки гоняли? Вот и я нет. У нас не было на это времени, зато теперь… завались! Считай, наверстываем пропущенную молодость. – А ты?.. – Я же сказал, она не в моем вкусе. – Она классная! – возмущенно поправляю я. – Вау! – удивленно отзывается Влад. – Спокойно, роднуля. Никто не спорит. Арина Мариновна вся твоя. – Смотри при ней такое не ляпни. Она и тебя отделает. – Я буду осторожен. Растираю разгоряченное лицо ладонями, в горле печет. Надо было в буфете хоть сок прикарманить. Сладкая вата мыслей медленно тает, превращаясь в густую липкую жижу. – Я ее боюсь, – признаюсь бездумно, фильтр для мыслей и слов полностью отключен. Новая волна смеха брата превращается в шум пролетающих над головой вертушек, пространство вокруг раскачивается. – Если не переборешь страх, к Пасхе твои яйца будут красивого синего цвета, – продолжает заливаться брат, которого уже тоже накрыло. – Не заткнешься, у тебя лицо будет такого же. – Ой, кажется, у тебя что-то в волосах. – Что там? – Розовый бантик! Влад ерошит мне волосы, и я ловлю его за руку, поднимаясь. – Сейчас я у тебя розовые стринги найду. Вступаем в шуточную схватку, катаясь по сцене и громко ругаясь. В парах обычно есть примирительный секс, у братьев – примирительный кипиш. И как только мне начинает казаться, что победа близко, по актовому залу разносится властный и грозный голос: – Это что такое?! Крепче стискиваю плечи брата, вдавливая его спиной в деревянное покрытие сцены, а он сжимает в кулак ворот моего пуловера. В ужасе таращимся друг на друга, глухой стук каблуков отсчитывает время до начала казни. Виски пульсируют, дыхание рваное. Не стоило нам кувыркаться, только бурбон в желудках растрясли. – Станислав! Владислав! Как это понимать?! Отцепляемся с братом друг от друга и садимся, скрестив ноги. Пытаюсь незаметно задвинуть за спину недопитую бутылку, но промахиваюсь, лишь скользнув пальцами рядом с горлышком. Влад прикрывает ладонью рот, сдерживая смех, и я поглядываю на маму, остановившуюся в проходе между рядами. На голове меховая шапка, длинное черное пальто расстегнуто, а стены вокруг нее движутся, словно тканевые полотна на ветру. Ей бы еще черную кошку и метлу для полного комплекта. Зажимаю пальцами нос, чтобы задержать дыхание и задушить подступающий хохот, но тихое хихиканье брата не оставляет шансов. Наверное, он видит то же, что и я. – Весело вам, да? – обманчиво нежно говорит мама. – Вы вообще помните, где находитесь? Что это за место? – Конечно, помним, – отвечает Влад и смотрит на меня, пьяно улыбаясь. – Мы дома. – Точно, – смазанно киваю я и обнимаю брата за плечи. – Сцена – наш до-о-ом! Единственный и неповторимый! – Да вы что? А я-то думала, Хогвартс – ваш дом. – Нам так и не прислали письма, – расстроенно говорит брат. – Ага, ни одной совы не было, – подхватываю я. – Дал Бог сыновей. Прости, господи. – Он простит. – И мы прощаем. – Я вас сейчас так прощу, мало не покажется. Вы время видели? Центр не закрыли, сигнализацию не включили. – Мы заработались, – говорю я. – И помирились, – дополняет Влад. Мама пытливо прищуривается, и через мгновение ее лицо смягчается. Линия губ изгибается в легкой улыбке, брови приподнимаются. – Долго же вы. Мне уже начало казаться, что я зря учила вас разговаривать. Мы с братом стыдливо опускаем головы, уставившись в пол. Сколько бы лет ни было, рядом с матерью всегда чувствуешь себя сосунком. – Слезайте, – приказывает она. – Отвезу вас домой, а завтра, так уж и быть, подлечу. Только не думайте, что обойдетесь без наказания. Воскреснете и получите по полной. А как отец вернется, и ему доложу. – Когда он прилетает? – спрашивает Влад. – Обещал успеть к вашему дню рождения. Влад медленно подползает к краю сцены, я за ним. Оказываемся перед мамой, в ее взгляде читается скрытая радость, от которой на душе теплеет. А ведь если бы не чуткий слух и взрывной характер Риши Мариновны, ничего бы так и не изменилось. Сердце набирает ритм, запуская по венам кровь в два раза быстрее. Чувствую себя куда бодрее, мысли возникают одна за другой. Эклеры со сгущенкой. Цветы и шарики. Извинения. Девочки же любят такое? Воображение рисует, как Риша лопает руками воздушные шары, а потом с кровожадной улыбкой тянется к моей голове, чтобы сделать то же самое. Остановимся на эклерах. Вряд ли она сможет использовать их против меня. – Мне нужно кое-куда съездить, – говорю я. – Куда это? – удивленно спрашивает мама. – К девушке, – усмехается Влад. – Стасик-косяк. – Эй! А ну заткнись! – В таком виде ты никуда не поедешь, – строго заявляет мама. – Это потерпит до завтра. – Не потерпит. Ты сама знаешь, что завтра я буду выглядеть еще хуже и смогу только мычать, а здесь каждая секунда на счету. – Отправь ей сообщение, – предлагает Влад. – У меня нет ее номера. – До сих пор? Ну ты и лошара! – Я тебе… – Хватит! – притопывает мама. – Приедем домой и во всем разберемся. Живо в машину, пока я указку не достала! И бутылку свою со сцены заберите! POV: Риша Снег идет почти всю ночь. Огромные мягкие хлопья, напоминающие обрывки пушистой ваты, падают с неба, мерцая в свете фонарей. Сна ни в одном глазу, поэтому я брожу по квартире от окна к окну, пытаясь унять душевную тревогу. Продолжатся ли наши занятия со Стасом? Как мы теперь будем общаться? Почему я не промолчала? Почему он так себя повел? Все на этом и закончится? Не будет ни номера, ничего? Глубоко вдыхаю и обнимаю себя за плечи, глядя на заснеженный двор. Впускать в свою жизнь новых людей непросто, это то же самое, что открывать двери дома незнакомцам, без разбора приглашая их войти. Лотерея. Русская рулетка. Тут никогда не угадаешь, чем закончится эта встреча и кем окажется гость. Мимолетным знакомством, родственной душой или же ошибкой и болезненным опытом. Но еще труднее – пытаться протиснуться в чужую жизнь, так и не дождавшись приглашения, которое, вопреки здравому смыслу, очень ждешь. Я чувствую себя преступницей. Нашла пару отмычек и думала, что сейчас во всем разберусь. Как глупо. Безрассветное утро, крепкий чай. Прогулка до университета по сугробам, скучные пары и давящая сонливость. После занятий выхожу из главного корпуса, изобилие белого бьет по глазам, а мороз щиплет нос. На мгновение задумываюсь о том, что стоит пропустить тренировку по танцам и отправиться в «нору», но вовремя вспоминаю, что сегодня вечером все гномы заняты: у Ярослава урок по нательной живописи, у Леши вечерняя смена в клубе виртуальной реальности, Коля и Толя на подработке, а Кир будет до ночи сидеть за монтажом. Серый вечер в одиночестве никак не прельщает, поэтому я осторожно спускаюсь по скользким ступеням и направляюсь в сторону креативного центра с надеждой на то, что курочки и мама-кошка поднимут мне настроение. Неспешно прогуливаюсь по улицам города. Школьники радуются зимней сказке, лепят снеговиков и играют в снежки. Молодые родители тянут за собой санки, в которых лежат цветные коконы, едва ли напоминающие детей. Водители автомобилей крепко держатся за баранки, внимательно уставившись на плохо расчищенную дорогу. Городские службы, как всегда, на высоте. «Снег? Зимой? Не может быть! Никогда такого не было, и вот опять!» Вхожу во двор креативного центра, который усыпан крошечными следами, недалеко от крыльца даже виднеются два снежных ангела. Добираюсь до двери, сердце на мгновение замирает то ли от разочарования, то ли от успокоения. Никто меня не встречает. Начало тренировки выходит непривычно тихим, курочки сегодня тоже сонные и уставшие, нескольких девчонок вообще нет, но больше всех выделяется мама-кошка. Тугая коса, потухший взгляд, непривычная бледность кожи. Она совсем не шутит, и кажется, что каждое слово и шаг даются ей с большим трудом. Планка настроения зависает на одном месте, не покачнувшись ни на пункт. Даже новая танцевальная связка не радует, а движения никак не хотят получаться. – Если вы не против, закончим сегодня пораньше, – говорит Леся, выключая музыку. – Да-а-а, – широко и протяжно зевает Света. – Хорошая идея. Остальные курочки соглашаются с ней тихим мычанием и медленно направляются к раздевалке. – Арина, – зовет Леся. – Можно тебя на минутку? Тело прошибает ледяной ток. Неужели она знает, что я слышала их вчерашний разговор с Владом? Стас рассказал? Зачем? Будут разборки? Подступаю ближе к столу с аппаратурой, безразличие Леси направлено словно сквозь меня. – Что-то случилось? – ровным тоном спрашиваю я, но готовлюсь защищаться. – А? – Леся щурится и моргает пару раз, будто насильно приходя в себя. – Нет. То есть… м-м-м… Маргарита Ивановна просила тебя зайти. – Кто? – Маргарита Ивановна. Директор центра. Ее кабинет на втором этаже, на двери есть табличка. Меня что, выгонят из-за подслушанного разговора? А может, маменька решила вступиться за малыша-принца Стаса? – А зачем?..