— Что она натворила на этот раз? — взревел Эрик. — Скажи мне, и я пойду туда прямо сейчас и разберусь с этим. — Эрик! Это не поможет, — сказала Мюриэл, сердито глядя на него. Она снова обратила свое внимание на Беллу. — Папа волнуется. Я волнуюсь. Ты должна рассказать нам, что случилось, дорогая. Белла оттолкнулась от своей мамы и, со слезами, стекающими по ее все еще красным щекам, сделала несколько глубоких вдохов. Она пристально посмотрела отцу в глаза, изучая их. Эрик отвел взгляд. У Беллы заболел живот. Ее конечности все еще горели от бега. Ей хотелось пойти в свою комнату, нырнуть под одеяло и никогда не вылезать. Но она знала, что не сможет. Она должна была что-то сказать. — Он… он… преследовал… нас, — заикаясь, произнесла она. — Билли. — Рыдание сотрясло ее тело. — Это… Джони… Я оставила ее. Это… моя вина. Глава 79 Анна 2019 Пятница, 19 июля Нервный, тугой комок тяжело засел у нее в животе. Сегодня был тот самый день. Ровно тридцать лет назад Джони Хейз пропала без вести. Тридцать лет назад, по сей день, жизнь Анны изменилась. Она перестала быть Беллой. Она перестала быть ребенком. Ее воспоминания о том дне в среду были все еще смутными, временная шкала расплывчатой. На днях Пэт Верн сказал ей, что они с Мюриэл сообщили в полицию о похищении Джони только в пятницу, что ей все еще было трудно понять. Она, очевидно, страдала от шока, но с тех пор, как она поняла, что произошел временной провал, Анна гадала, не намеренно ли она никому не рассказывала, потому что втайне хотела, чтобы у Джони были неприятности. Хотела, чтобы она страдала. Но эти причины казались слишком непостижимыми, чтобы быть правдой; тот факт, что она даже рассматривала это, ужаснул ее… десятилетняя Белла не была бы способна на такое мышление. Она была слишком молода, слишком невинна. Она видела, как ее подругу похитил Жуткий Коули. Это испугало бы ее, а тот факт, что она ничего не делала почти сорок восемь часов, должно быть, был вызван онемением от шока. Это было единственное возможное объяснение. Ей просто хотелось точно вспомнить, что произошло, чтобы успокоиться. Анна уставилась на свою мать, ковыряющую кусочек холодного тоста. Мюриэл всегда нарезала тосты на четыре аккуратных треугольника. Анна вспомнила, как ее мать складывала треугольники в блестящую серебряную подставку для тостов, выкладывала на тарелку горшочек с маслом и один с джемом и подавала Эрику на обеденном столе. Это был завтрак ее отца каждый день в течение многих лет, которые он провел дома. Все десять лет жизни Анны он был рядом. — Ты проверила входную дверь? — спросила Мюриэл. — Нет. Я готовилась к этому. Я почти не спала, постоянно вздрагивала от каждого малейшего звука. Однако я не слышала никакого громкого стука или чего-то в этом роде. Может быть, там ничего нет. Пока. — Я первым делом взглянула на коврик у двери, но ждала, пока ты проверишь дверь. Не уверена, что мое бедное сердце выдержит еще, если честно. — То же самое, — сказала Анна. — И если и будет что-то «большое», то это произойдет сегодня. Я это чувствую. — Может, сначала проверим камеру наблюдения? — Да, хорошая идея. Тогда мы будем готовы. Мюриэл и Анна поднялись наверх в комнату для гостей — кладовку в передней части дома, где были установлены диктофон и монитор. Анна выглянула из-за занавески. Поблизости никого не было. — Ты знаешь, как это делается, Анна? — Мюриэл сняла очки, водрузила их на кончик носа и уставилась поверх них на пустой экран монитора. Анна улыбнулась. Зачем надевать очки, а потом смотреть поверх них? Она не потрудилась озвучивать вопрос. — У меня была практика, это очень просто, — сказала Анна. — Ну, это для вас, молодежи, не столько для меня. — Не волнуйся. Будем надеяться, тебе не нужно становиться экспертом… Анна нажала несколько кнопок, и на экране появилось изображение входной двери. — Черт. — Это тело, — сказала Мюриэл, ее тон был побежденным. — Я этого не слышала. Должно быть, не только сошла с ума, но и оглохла. Одно из любимых изречений ее матери. — Хорошо, но мы можем, по крайней мере, вернуться к записи. Может быть, мы поймаем его с поличным и сможем идентифицировать ублюдка… Мюриэл бросила на Анну тяжелый взгляд. — Извини. Я остановилась, не так ли? — запротестовала Анна, снова чувствуя себя ребенком. — Мне страшно смотреть, — тихо сказала Мюриэл. — Тогда не смотри. Я найду нужный фрагмент, посмотрю, есть ли там что-нибудь полезное. Ты можешь принять решение, если захочешь узнать потом. На мгновение Мюриэл выглядела смущенной, но потом выпрямилась и согласилась, что будет лучше, если Анна сначала проверит. Она попятилась из комнаты. Анна перешла к началу отснятого материала. Минуту за минутой она наблюдала за инфракрасным серо-белым неподвижным изображением входной двери. Затем, когда время показывало 2.13 ночи, Анна заметила изменение яркости. Свет факела на двери? Она наклонилась вперед, ее сердце бешено колотилось при мысли, что она вот-вот кого-то увидит. Человека, который оставлял части куклы, оставлял записки. Она затаила дыхание, когда темная фигура приблизилась к двери. Рука в перчатке потянулась вверх, поддерживая то, что должно было быть телом куклы, в то время как другая рука что-то прижимала к нему. Похоже, у него не было молотка; должно быть, это просто булавка. Но внимание Анны отвлеклось от рук в перчатках. Оно было сфокусировано на фигуре в капюшоне. Она знала, что не сможет определить личность игрока «Тук — тук» — он был готов и прикрывал себя настолько, насколько это было возможно. Но Анна могла различить телосложение, как она и надеялась. И Анна была уверена, что она не наблюдала за Билли Коули у своей двери. Она перемотала отснятый материал и смотрела снова и снова. Она была уверена, что это была женщина. Была ли Мюриэл права с самого начала? Это была Элиза Коули — Лиззи? Женщина подняла руку довольно высоко, чтобы прижать тело к двери. Может быть, это указывало бы на то, насколько она была высока. Анна бросилась вниз по лестнице и распахнула дверь, обнаружив торс. Торс Полли. Он был прикреплен только большой булавкой, на этот раз без гвоздя. Чтобы убедиться, что на этот раз она и Мюриэл ее не услышат? Видела ли неопознанная женщина или знала о камере? — Я проверила запись с камеры, мам. — Анна вошла в гостиную, держа торс в руке. — И что? — Мюриэл повернулась, и ее лицо вытянулось, когда она заметила, что держит Анна. — О. — Это женщина. Это не Билли делает это с тобой. Мюриэл, казалось, немного съежилась. Облегчение смягчило ее лицо. — Это уже кое-что. Но почему? Почему женщина делает это? Если только я не была права, что Лиззи нельзя доверять, что это она, и именно она хотела отомстить за своего отца. — Это вполне возможно. Думаю, что пока мы должны исходить из предположения, что это она. Она действительно казалась особенно расстроенной, узнав, как вы с Нелл записали ее признание. И она очень хотела привлечь внимание к Тине. — Тине? Как так вышло? Ты никогда не говорила мне об этом. — Только что произошло, у меня не было возможности обсудить это с тобой. Лиззи думает, что в Мейплдоне происходит что-то вроде «степфордских жен» — что ежемесячные собрания женщин были в некотором роде ключом к плохим событиям в деревне. Ключом к тому, чтобы ее отца посадили в тюрьму. — Это абсурд, — сказала Мюриэл. — Чем больше ты говоришь, тем больше я уверена, что это она. Она очень испорченная молодая женщина, Анна. Там тебе нужно быть осторожной. — Я так и сделаю. В любом случае, давай посмотрим, что у нас есть в этом торсе. — Анна просунула два пальца внутрь углубления, через отверстие, где должна быть нога, и вытащила сложенный листок бумаги. Она уже собиралась положить тело на стол, когда кое-что еще привлекло ее внимание. — Тут что-то еще. — О, и что теперь? — Голос Мюриэл звучал подавленно. Анна ожидала чего-то в дополнение к телу куклы, чего-то значительного, поскольку это была годовщина, но все же она почувствовала прилив паники. Ее пальцы дрожали, когда она схватила маленький круглый предмет и вытащила его. Она уставилась на покрытый тканью шарик, лежащий у нее на ладони. — Открой, — сказала Мюриэл. Ее голос потерял всякую силу. Она была напугана. Это напугало Анну. Она осторожно развернула маленький сверток. У Анны перехватило дыхание, когда она поняла, что держит в руках. — Черт! — выдохнула Анна. Мюриэл не ругала ее за использование языка. Анна почувствовала, что она думает о том же. — Как? Почему? — Анна не могла привести в порядок свои мысли. В ее руке лежал маленький серебряный медальон в виде сердечка на изящной цепочке. И они обе знали, кому он принадлежал. Ни один из них не смотрел на другого. — Записка могла бы все объяснить, — прошептала Анна. — Нет! Не читай! — Мюриэл наклонилась вперед, пытаясь взять бумажку со стола. Анна оказалась проворнее. — Боже, мам! Почему? Мы можем… и на самом деле нам это нужно. Мы должны знать, о чем там написано и почему? Не говоря уже о ком? Лицо Мюриэл исказилось. Слезы потекли из ее прищуренных глаз. У Анны сжалось в груди. Что, черт возьми, это была за реакция? — Не надо, Анна. Это будет ложь, вздор. Как и все остальное. Ничего хорошего из этого не выйдет. — Про то, чтобы копаться в прошлом, да, я знаю. Вы с Нелл очень хотели мне это сказать. Вы обе что-то скрываете — не думай, что я не знаю. А теперь давай. Пришло время правде всплыть на поверхность. Мюриэл покачала головой, слезы все еще текли по ее лицу. Неужели Анна вот-вот узнает, что натворила Мюриэл? Она, очевидно, думала, что все это вот-вот выйдет наружу. Вот почему она не хотела, чтобы Анна читала записку. Внимательно наблюдая за матерью, Анна развернула бумагу. КТО-ТО ДОЛЖЕН ПРИЗНАТЬСЯ, СЕЙЧАС ЖЕ!