— Отчасти да, — призналась Тина. — Отчасти? — И чтобы указать тебе правильное направление, — сказала Тина. — Значит, отрезанные конечности куклы были для меня, чтобы я поняла, что мои родители были замешаны в преступлении? — Анна все еще чувствовала себя сбитой с толку. — Они совершили преступление — на самом деле несколько — и сделали тебя соучастницей. Кое-что, о чем ты, кажется, очень кстати забыла. — Я была ребенком, Тина. — Лицо Анны горело, кожу покалывало от неприятного тепла. — Да, я понимаю, что ты сама была совсем ребенком, — сказала Тина. — Я понимаю, что Мюриэл затуманила твои воспоминания, помешала им, а затем манипулировала ими. — Тина бросила на Мюриэл ледяной взгляд. — Я не злой человек, Анна. Горький, да, но не злой. С самого начала, когда я поверила лжи твоей матери, мне было трудно простить тот факт, что ты не пошла в полицейский участок немедленно. Это разъедало меня, зная, что эти потерянные часы были жизненно важны, Джони могли бы найти живой, если бы только ты действовала сразу. Это причина, по которой мы с твоей матерью отдалились друг от друга. Моя неспособность отпустить это, вкупе с моей обидой на то, что была похищена моя девочка, а не ее, означали, что мне пришлось отказаться от дружбы. Но с годами… и обсуждая все это с Пэтом, а затем и с самим Билли, я пришла к пониманию, что должна быть почти нежной, по крайней мере, с тобой. Позволить тебе прийти к правильным выводам медленно, в свое время. Ну, с небольшой помощью. — Я бы сказала, довольно сильный толчок, — сказала Анна. — Оторванные части куклы, загадочные улики, наполненные кровью пакеты на коврике у двери. — Они были не только для тебя, они были и для Мюриэл. Чтобы дать ей знать. — Знать что? — Что я узнала правду. Я оставила и другие улики, чтобы она была уверена. Не только записки, но и ожерелье, разорванная, окровавленная одежда… — Какая одежда? Там ничего не было. — Анна нахмурилась. — Нет, я взяла ее, когда ты не смотрела, — сказала Лиззи. Она молчала, пока Мюриэл, Анна и Тина разговаривали. — Оу. Почему? — Я думала, что это было важно для меня. Я думала, что это все для меня, ведь это была моя кукла, Полли. И материал выглядел как часть моего платья, которое было у меня, когда мне было восемь. Я думала, если ты это увидишь, то никогда не поверишь, что это сделал не Билли. — Да, Лиззи, оно было твое. Или, скорее, это было похоже на него… точно так же, как кукла была почти идентична той, что была у тебя раньше, — сказала Тина. — Твой отец рассказал мне о том, как платье было найдено в его грузовике и изъято в качестве вещественного доказательства. Я поискала в Интернете близкое совпадение, оторвала кусочек и окрасила его красным пищевым красителем. Я помню, как Мюриэл рассказывала об этом женщинам на собрании в Мейплдоне. Однажды она видела в нем Элизу, заметила пятна крови и сделала свой обычный неверный вывод. Она, конечно, понятия не имела, что кровь принадлежит Билли; она предположила, что это кровь Элизы. И она бы не узнала, если бы его постирали или выбросили в промежуток времени между тем, как Элизу забрали социальные органы, и убийством Джони. Но она помнила об этом и знала, что это будет плохо выглядеть для Билли, добавит к восприятию общественности, что он был злым детоубийцей, как только новости выйдут, поэтому она нашла его и попросила одного из местных мальчишек открыть замок на грузовике Билли и запихнуть его внутрь, прежде чем Белла передала полиции ее свидетельские показания. Зная, что сначала они обыщут его грузовик. — Местный мальчик был? — спросила Лиззи. — Я думал, что делаю что-то хорошее для Элизы, — сказал Роб. — Вот почему я согласился это сделать. — Роберт! Не говори больше ни слова, — сказала Нелл. — Все в порядке, мам. Тебе не нужно меня защищать, — сказал он. — Мюриэл рассказала мне, что Билли сделал с Элизой, какое насилие он ей причинил, и из-за того, что произошло… — Лицо Роба покраснело. — В любом случае, я знал, что Элиза пострадала, и хотел помочь. Сделать так, чтобы Билли был наказан. Только много лет спустя я понял, что мне солгали. — Ты даже не знаешь, как взломать машину, Роберт, не будь таким глупым. Тебе было всего девять. — Глаза Нелл были широко раскрыты. Разве она не знала, что Мюриэл попросила помощи у ее сына? — Да, и я месяцами вламывался в магазин и выходил из него, мама. Вскрывать замки было легко, так что я не думал, что грузовик будет слишком тяжелым. И как бы то ни было, он все равно был не заперт. Но я никому об этом не говорил, потому что хотел казаться крутым. — Боже, так ты втянула в это всех? Как тебе удалось скрыть все это от Тины и Марка? — Анна посмотрела прямо на Мюриэл, но затем снова вмешалась, отвечая на свой собственный вопрос. — Ой, погоди, не говори мне. Дай угадаю. На благо общества. Ты сказала всем, кто был замешан во лжи, что они должны молчать, сомкнуть ряды, потому что Мэйплдон заботится о своих. Настоящих жителях деревни, а не чужаках. — Что-то в этом роде, — пробормотала Мюриэл. — Послушайте, мы можем вернуться к главному, — сказал Роб разочарованным тоном. — Зачем Эрику подбрасывать улики? Это кажется довольно радикальным поступком — повесить похищение на Билли только для того, чтобы окончательно избавиться от него в деревне. Разве Эрик не понимал, что это позволило настоящему похитителю выйти сухим из воды? Шансов на то, что Джони найдут живой, было бы ноль, полиция прекратила бы поиски, как только у них появился бы кто-то для этого. Как, черт возьми, ты могла позволить этому случиться, Мюриэл? — Вот именно, Роб. Как она могла? — спросила Тина. — Не было никакого похитителя, не так ли, Мюриэл? — спросила Лиззи. — Не было никакой спешки с поиском Джони Хейз, потому что она была мертва с первого дня. Все взгляды были устремлены прямо на Мюриэл Фишер. — Это она также могла узнать только одним способом, — сказал Роб. — Да. Потому что она знала, кто это сделал, — сказала Лиззи, взглянув на Анну. — Черт возьми, Мюриэл, — выдохнул Роб. — Зная, что Джони уже мертва, ты не беспокоилась о том, что полиция не будет искать дальше. Ты заставила Анну солгать им о том, что она видела, чтобы получить то, что ты хотела. Билли ушел из деревни. — Но это не главная причина, — перебила Лиззи. — Мюриэл позаботилась о том, чтобы невиновного человека отправили в тюрьму, чтобы защитить кого-то другого. Анна почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. — Это Эрик Фишер убил Джони, — сказала Лиззи. — Нет. Нет, ты ошибаешься. Мой отец никогда бы никому не причинил вреда. Зачем ему это? — сказала Анна. — Почти все остальные в этой деревне тогда были соучастниками, — сказала Мюриэл, игнорируя огорчение Анны. — Не забывай об этом, когда будешь показывать пальцем и осуждать меня. Если это выплывет наружу, мы с Эриком будем не единственными, кто пойдет ко дну. Я полагаю, вы слышали о совместном предприятии, пособничестве, соучастии, искажении хода правосудия и всем таком? Мы возьмем тебя с собой. — Господи, мам. — Анна разинула рот. — Я не могу поверить, что слышу это. — Я бы сказала, что мне очень жаль, Анна. Но нет, — сказала Тина. — Это правда, мама? — спросила Анна. — Папа убил Джони? Я не могу… я имею в виду… это невозможно. Ее мать ничего не сказала. Анне хотелось наброситься на нее, трясти до тех пор, пока она не даст ответы. Какая причина могла быть у ее отца, чтобы убить Джони? — Это был несчастный случай, мам? Я полагаю, это был несчастный случай? — Прости, дорогая. Анне нужно было знать больше. Каждую деталь. Но, похоже, ее мама на данный момент отключилась. — Что мы будем делать дальше, Тина? Что именно ты хочешь, чтобы мы сделали? — спросила Анна, вся сила в ее голосе исчезла. — Я просто хочу знать, где моя маленькая девочка. — Лицо Тины сморщилось, годы боли были очевидны. — Я слишком устала, чтобы что-то делать; я не заинтересована в том, чтобы идти в полицию. Билли отсидел свой срок. Это не значит, что мы можем сократить годы, которые он потерял в камере. Но сейчас он на свободе и заслуживает, по крайней мере, знать, что его оправдали, тебе так не кажется? И я заслуживаю завершения. — Ну, мам. Ты знаешь, где она, не так ли? — вмешалась Анна. — Эрик — единственный, кто может сказать нам, куда он ее отвез. Если, конечно, ты не знаешь? Мюриэл отшатнулась назад, ее хрупкое тело ударилось о стену гостиной. Несколько кусков штукатурки откололись и упали у ее ног. — Да. Я знаю, где она. Нет, я не знаю, где… где тело. — Ее голос звучал ошеломленно. Анне почти стало жаль ее. Но это было недолго. Ее мать солгала, скрыла убийство, подставила невиновного человека и помогла настоящему убийце скрыться. Она понимала, что Мюриэл любила Эрика, но защищать его до такой степени, превыше всего остального, было непостижимо. Если бы Джеймс убил ребенка, и она знала об этом, она бы ни за что не смогла солгать ради него. Особенно за счет ее лучшей подруги. Неудивительно, что Тина годами не разговаривала с Мюриэл. Как она могла ждать до сих пор, чтобы что-то сказать? Ее мать была такой же злой, как Эрик. — Мне так жаль, Тина, — сказала Анна. Ей действительно было жаль. Ее семья причинила ей так много страданий. Даже Анна была замешана в этом деле — солгала полиции о том, что видела, как Джони садилась в грузовик Билли. Как она могла это сделать? Она попыталась вспомнить, что была всего лишь ребенком и делала то, что ей говорили. Она не хотела, чтобы ложь причинила боль людям. Мюриэл постаралась бы вдолбить ей в голову, что она должна поступать правильно по отношению к своему отцу. Анна так сильно любила его; она всегда была папиной дочкой. Она знала, что сделала бы то, о чем ее просили, если бы это означало его безопасность. Если бы только она знала тогда, что он все равно встанет и уйдет от нее. — Да. Я в этом уверена, Белла. Но у Анны все еще были вопросы, бушующие в ее голове. Самые важные из них: как и почему ее отец убил Джони? Глава 92 1989 Обочина дороги в Мейплдоне Среда, 19 июля — день Она была мертва. Сомнений не было, ее красивые голубые глаза остекленели и слепо смотрели в пестрое небо. Огромная шишка торчала у нее на лбу, из-за чего ее миниатюрное личико казалось слишком большим для ее тела. Деформированное — почти фальшивое — как сломанная кукла. Его охватила паника, дыхание стало учащенным, неглубоким, кислород не поступал в легкие. Думай, думай. Времени на раздумья не было, только действие. Кто-нибудь мог пройти мимо и поймать его, если он не будет осторожен. Он протянул свои дрожащие руки, просунув их под ее тело. Ее кожа была прохладной на ощупь. Глупый, глупый человек. Он лихорадочно огляделся вокруг. Он никого не видел. Сойдет ли ему это с рук? Он поднял ее, она была такой легкой. Слезы текли по его лицу; сопли собирались на верхней губе и попадали в рот. Что ему теперь делать? Должен ли он пойти в деревню, признаться? Сказать, что это был несчастный случай: она выбежала перед его машиной; он не видел ее, пока не стало слишком поздно. Тина и Марк были бы в отчаянии, но они не могли винить его. Полиция не могла винить его. Или могли? Будет ли вскрытие свидетельствовать об обратном? Еще больше паники. Его сердце бешено колотилось, голова шла кругом. Он не мог сейчас потерять сознание. Давай, Эрик. Соберись. Что бы сказала Мюриэл? Он положил безжизненное тело Джони Хейс в багажник машины. Затаив дыхание, прислонившись к водительской двери, Эрик еще раз внимательно огляделся вокруг. Он был уверен, что никто не видел, как он это делал. Теперь все, что ему нужно было сделать, это избавиться от тела. Его вырвало, он согнулся пополам, боль пронзила его внутренности. — Господи Иисусе, прости меня.