– Как он выглядит? – Верзила. Мне кажется, он поддатый. – Она взглянула на Стефани сквозь темные стекла очков и покачала головой. – Тебе лучше не раскисать, девочка. Ты не смотришься на миллион долларов. Сама Джоан смотрелась как выброшенный на берег кит. Кит в лайкре. – Кто из нас раскисает? – ответила Стефани. Она налила себе полкружки джина, вытянула из пачки Джоан сигарету и пошла в ванную, где ополоснула лицо – холодная вода принесла временное облегчение, – затем накрасила глаза и губы. В дни, когда она выглядела так же отстойно, как сегодня, Стефани всегда старалась привлечь внимание ко рту и глазам – темно-карим, опушённым длинными густыми ресницами. Помада, на которой она остановила свой выбор, была более кровавой, чем обычно. И сколь бы тощей ни было остальное ее тело, сочные губы выглядели такими же сочными, как и раньше. Стефани переоделась в черное кружевное белье и пристегнула к поясу чулки. На бедрах виднелись лиловые пятна – «сувениры на память», оставленные чьими-то анонимными пальцами, которые слишком сильно сжимали их. Синяки на запястьях стали бледно-желтыми, едва заметными. Она допила джин, сделала последнюю затяжку, потушила сигарету и прополоскала рот «Листерином». Затем, вздохнув поглубже, попыталась прояснить голову. Увы, стоило ей увидеть в зеркале свое отражение, как это чувство вернулось – страх перед незнакомцем, страх перед самим страхом. Страх сидел в ее пустом, ноющем желудке и в ее горле, сухом и саднящем. Глядя в глаза похожему на труп лицу в зеркале, она прошептала короткий приказ: – Нет. Не сейчас. * * * – Привет, я Лиза. Как тебя зовут? Он задумался, как будто выбирал что-то новое. – Грант. Джоан была права относительно его габаритов. Он был не только высокий, но и очень крупный. Над ремнем черных брюк нависал огромный живот, как будто чем-то туго набитый. Стефани никогда не знала, что Ральф Лорен выпускал рубашки таких гаргантюанских размеров. Рукава были закатаны до локтей, обнажая толстенные ручищи, покрытые татуировками. Волосы коротко подстрижены, в левом ухе золотая серьга. Зато часы – настоящий «Ролекс». Он выглядел так, словно все на нем было с чужого плеча. Внешность типичного жулика. Впрочем, так выглядели почти все они. – Чего ты хочешь? Он пожал плечами: – Не знаю. Стефани положила ладонь на бедро, как всегда делала в такие моменты, позволяя халату распахнуться еще больше. В хорошем настроении это было похоже на соблазнительное поддразнивание. Сегодня же ей было холодно и грустно. Она заметила, как его глаза скользнули по ее телу. – Я начинаю с тридцати фунтов и добираюсь до восьмидесяти. За тридцать получишь массаж и облегчение рукой. За восемьдесят – полное личное обслуживание. Ее так и подмывало нагрубить, но она сумела сдержаться и даже вымучила улыбку. – Если только ты не сможешь придумать что-то более личное. Грант нахмурился: – Что? Она видела, как туман алкоголя застилает его взгляд. – Ну, так что тебе нужно? – Полный… это… сервис… – Это за восемьдесят. – Идет. – Он кивнул и покачнулся всем телом. – Секс? – Может, решим денежный вопрос прямо сейчас? – Позже. – А по-моему, лучше прямо сейчас. – Половина сейчас, половина после, идет? – Нет. Всё сразу. Прямо сейчас. Так будет лучше. Он приоткрыл рот, как будто собрался возразить, но не издал ни звука. Затем сунул руку в карман и, вытащив пригоршню пятерок и десяток, шагнул ближе. Стефани поморщилась – от него за милю мерзко разило алкоголем и по?том. Толстыми розовыми пальцами он перебрал замусоленные банкноты и протянул их ей. Она быстро пересчитала их: – Здесь всего семьдесят. – Это все, что у меня есть. – Для секса мало. Может, тебе нравится что-то еще? Грант глупо осклабился. – Да ладно тебе, – пробормотал он, едва ворочая языком. – Подумаешь, каких-то десять фунтов. Всего-то… – Да, знаю. Десять фунтов. Которых не хватает. – У меня день рождения в субботу. Стефани уже чувствовала, как в ней закипает раздражение, как оно рвется наружу, отчего кровь приливает к коже. – Вот тогда и приходи. И убедись, что захватил с собой бумажник. Ее тон, похоже, мгновенно отрезвил его. Он выпрямился. – Что я получу за семьдесят? Его слова эхом повторились в ее голове. Что я получу за семьдесят? Вопрос этот не был для нее в новинку, равно как и презрение в голосе. И все же Стефани подозревала, что такой момент когда-нибудь наступит. Вот уже несколько дней она знала, что что-то не так, но отказывалась это признать. Сначала пыталась не обращать на это внимания, убеждая себя, что это ей лишь кажется. Позже, ощутив, как язва беспокойства разъедает ее изнутри, пыталась бороться с ним силой разума. Когда же ее попытки провалились, попыталась уничтожить его химически. Грант не имел к этому ни малейшего отношения. На его месте мог быть кто угодно. Что я получу за семьдесят? – Ничего. Грант оторопел: – Как это? – Извини, но ничего. – Ты сама сказала, что берешь от тридцати до восьмидесяти. Так что я получу за семьдесят? – Ты не понимаешь. Я ничего не намерена делать. Ни за семьдесят. Ни за восемьдесят, ни за сто восемьдесят. – Она сунула ему деньги назад. – На, забирай. Грант оттолкнул ее руку, и банкноты разлетелись по всему полу. – Мне это не нужно. Я хочу… – Я знаю, чего ты хочешь. Но ты этого не получишь. Он шагнул к ней. Этого было достаточно. Правая рука Стефани уже потянулась назад и нащупала то, что, как она знала, там находится. На столе, рядом с вазой с презервативами, стоит пустая бутылка из-под шампанского, из горлышка которой торчит огарок свечи, а бока заплыли потеками застывшего воска. Она со всей силы замахнулась, и ее рука описала в воздухе идеальную дугу. Стекло разбилось о его висок. Осколки посыпались вниз на голые половицы. Стефани увидела, как взгляд Гранта меркнет. Он сумел прижать к разорванной щеке руку, но сделал это явно машинально. Покачнувшись в одну сторону, затем в другую, упал. Пол содрогнулся под его весом. Джоан потребовалось десять секунд, чтобы протиснуться в дверь. Она посмотрела на распростертое на полу тело, затем – на Стефани. Сжимая в руке бутылочное горлышко, та присела над Грантом, будто собралась полоснуть его острым краем по шее. Джоан в ужасе зажала рукой рот. Стефани обернулась к ней; ее лицо было лишено каких бы то ни было эмоций. – О господи, что ты натворила? – пробормотала Джоан сквозь пальцы. Ничего не ответив, Стефани поднялась и прошла мимо нее в соседнюю комнату. Здесь сбросила с себя халат и потянулась за пальто. Джоан увязалась за ней следом. – Что нам теперь с ним делать? – спросила она, входя в комнату. Стефани поискала рюкзачок, в котором были собраны ее жалкие пожитки. Найдя, открыла его, убедилась, что из него ничего не пропало. Затем, закрепив лямки, начала надевать пальто. – Уэст наверняка психанет, – сказала Джоан. – Мы должны вытащить этого козла отсюда. Стефани посмотрела на нее: