— Потому что он — дикарь, а я — цивилизованный человек. — Чего?! — вытаращили глаза русские одногруппники. — Отец родился в тайге, в горной местности, в школу не ходил, читать и писать научился уже в зрелом возрасте. Я родился в Кызыле. Отец, чтобы показать, что его сын далеко пойдет, дал мне русское имя. Сам-то он — охотник, мастер соболей добывать. Может отличную шапку сшить, валенки свалять, знает переходы через границу, но в городе не прижился и вскоре после моего рождения уехал назад. С матерью моей они не в разводе, просто живут на два дома. Мать — с бабушкой, а отец — со всей остальной родней, в горах. Отец, когда приезжает в Кызыл, всегда подарки привозит: шкурки соболей, вяленое мясо, кедровые орехи, мед. Деньжат иногда подкидывает. Этим летом он выпил и говорит родственникам: «Поверьте на слово, Андрей станет министром внутренних дел Тувы!» Родственникам наплевать, кем я буду. Они в горах живут по своим законам, как во времена Чингисхана и Субэдэя. Для них что министр внутренних дел, что председатель колхоза — все едино. Начальник, большой человек, грамотный, но не авторитет, с ламой не сравнить. Тувинцы вообще народ пассивный, мало чем интересующийся. Живут сами по себе, чтут законы и обычаи предков, с сильными соседями в спор не вступают. Мне рассказывали: когда из Москвы приехал Микоян и сказал, что Тува больше не будет самостоятельным государством, то все плечами пожали: «Как скажешь!» — и продолжили своими делами заниматься. Для нас-то ничего не изменилось, мы как жили по-своему, так и продолжили жить. Потом, или еще раньше, до присоединения, приехало начальство из Москвы и распорядилось закрыть все буддистские храмы. Храмы закрыли, но народ как верил ламе, так и продолжал верить. Лама у нас — самый главный человек. В горах министр внутренних дел по сравнению с местным ламой — никто, далекий начальник, который ничего не решает. — Тувинцы кто по вероисповеданию? Буддисты? — спросил Воронов. — У нас лама главный. — То есть вы ламаисты? — Сам ты ламаист! — обиделся на незнакомое слово Биче-Оол. — Лама — это лама, святой человек. К нему все идут за советом или лечиться. Когда лама проходит мимо, надо голову склонить и на него не смотреть, а то удачи не будет. — Час от часу не легче! — воскликнул Рогов. — У ламы нимба над головой нет? — Зря ты так! — с сожалением сказал Биче-Оол. — В 1940-е годы по указанию Москвы у нас стали лам арестовывать и в лагеря отправлять. Тут же по всей республике начался падеж скота. Стали искать виновных, вызвали специалистов со всей страны, но так ничего и не нашли. Выпустили несколько лам из заключения, и падеж прекратился. Разве это не говорит о святости лам? Ты знаешь, через что надо пройти, чтобы стать ламой? В ламы готовятся с семи лет, а деньги на обучение собирают с самого рождения. — За учебу платить надо? — удивился Воронов. — Где на ламу учат? — В Тибете. — В Китае? — еще больше удивился Виктор. — Как же ученики туда попадают? По межгосударственному обмену? Биче-Оол тяжело вздохнул, поражаясь дремучему невежеству русских одногруппников, и объяснил, кто такой лама и как он проходит обучение. — Как только мальчику исполнится год, его приносят к ламе. Лама читает молитвы и говорит, годится ребенок для дальнейшего обучения или нет. Второй раз мальчика показывают ламе в семь лет. Если он подходит, то лама оставляет его при себе до пятнадцатилетия. — Подожди, как это — «при себе»? — заинтересовался Рогов. — А родители? — У будущего ламы нет родителей, есть только бог и учитель. Родители ежегодно платят ламе за то, что ребенок живет в его доме, помогает по хозяйству, выполняет мелкие поручения. В школу мальчик не ходит, так как будущему ламе светское образование не нужно. Наставник сам научит юношу всему, что нужно: тибетскому языку, письму, счету, выучит с ним молитвы и заклинания. В пятнадцать лет, если первый этап обучения пройден успешно, ученика посылают в Тибет, в один из буддистских монастырей, где посвящают в ламы. Обычно путь до Тибета длится полгода, иногда больше. При поступлении в монастырь будущий лама проходит испытания и проверку знаний. Если настоятеля монастыря все устраивает, то юношу берут в послушники. Обучение длится десять лет. Потом лама возвращается, набирает помощников, учеников, и начинается настоящая жизнь! Биче-Оол мечтательно закатил глаза, словно представляя, как он стал ламой, самым почитаемым в округе человеком, которому в глаза не смеют смотреть ни секретарь райкома, ни начальник милиции. — За обучение в монастыре платят? — спросил Воронов. — За все платят, — очнулся от сладких грез тувинец. — Я же вам говорю, что на учебу деньги начинают собирать с самого рождения будущего ламы. В Туве за проживание у ламы платят рублями, поставляют ко двору продукты, одежду, шкурки. Когда ученик собирается в путь в Тибет, ему дают пояс с золотом. В дороге и в монастыре ученик и его сопровождающие расплачиваются только золотом, бумажные деньги никто не берет. Пока ученик живет в монастыре, его родственники с каждой оказией посылают в Тибет золото, соболиные шкурки, мумие. Иногда родственники будущего ламы все имущество распродают, ходят в обносках, едят, что придется, но нужную сумму всегда в срок отправляют. Потом, когда лама вернется, он за год-два все долги раздаст и дальше… — Чем он занимается? — Всем. Если на тебя напала лихорадка или руки-ноги стали отсыхать, ты же не пойдешь в больницу, там тебе все равно не помогут. Ты пойдешь к ламе, он проведет обряд, и ты выздоровеешь. Воронов и Рогов даже спрашивать не стали, верит ли Биче-Оол в безграничное могущество ламы. По тувинцу было понятно, что он нисколько не сомневается, что лама может излечить от всех болезней и дать нужный совет в любой ситуации. — Как ламе платят? — заинтересовался Воронов. — Сам лама деньги или золото в руки никогда не берет, для этого у него есть помощники. Они ведут его бухгалтерию, закупают продукты, готовят учеников в дорогу. — Бич, как ваши ученики через границу переходят? Пограничники на них глаза закрывают? — Между Тувой и Монголией границы нет. Как ты ее проведешь в горах, в тайге? Пограничные столбики поставишь и скажешь: «Здесь ходить нельзя — граница»? У нас при любой власти пастухи в Монголию стада гоняли. Из Монголии путь ведет в Китай, там тоже границы нет. Пустыни, горы, соленые озера. В этих краях, до самого Тибета, живут мусульмане-уйгуры, не признающие власти пекинского правительства. В Тибете — своя власть, там даже китайских райкомов партии нет. — Бич, почему тебя в ламы не отдали? — с поддевкой спросил Рогов. — Ты бы сейчас как раз обучение закончил и в Туву вернулся. — У моих родственников денег столько нет. Я же вам говорил, что мой отец — охотник. Был бы он из состоятельного рода, может, и отдал бы меня в обучение… После ухода тувинца Воронов и Рогов обменялись мнением о его рассказе. — Если половина из того, что он нам нагородил, — правда, то в Туве царит самое настоящее Средневековье, — сказал Рогов. — Представь: ламы, Тибет, заклинания. — Правда это или нет, но Бич свято верит в каждое сказанное слово. Рогов неожиданно засмеялся. — Ты чего? — не понял Воронов. — Представь: рядом с Тувой космодром Байконур. Ракета на старте стоит, космонавты в скафандрах с главным конструктором полет на Луну обсуждают. А рядом, совсем рядом, ни ракета, ни Луна на фиг никому не нужны. Там царит Средневековье: шаманы, заклинания, ламы, Тибет. Абсурд какой-то. Куда советская власть смотрит? — Широка страна моя родная, за всеми не уследишь, — ответил Воронов, повернулся на жестких досках на бок и вскоре уснул. 12 Во вторник, за день до встречи у Гортопа, Биче-Оол показал фотографию младенца. — Сын! — с гордостью заявил он. Новорожденный на фото был похож на завернутого в пеленки Йоду[4] с закрытыми глазами. Морщинистый, некрасивый. Восхищение младенец мог вызвать только у своего отца. — Как ты достал эту фотку? — спросил Воронов. — Есть одна девушка, тувинка, она раньше училась с якуткой в одной группе. Я попросил, она сходила. Воронов, уже в который раз, обратил внимание, что Биче-Оол называет мать своего сына не по имени и не по фамилии, а по национальности. — Теперь конфликт будет улажен? — спросил Виктор. — Какой конфликт? — притворно удивился Биче-Оол. — Ты это о чем? — Бич, не прикидывайся дурачком, — начал заводиться Рогов. — Ты женишься на якутке или нет? Ты будешь отцовство признавать? — Странные ты вещи говоришь! — нахмурился Биче-Оол. — В этом ребенке есть тувинская кровь, но я что, единственный тувинец в Хабаровске? Откуда я знаю, кто его настоящий отец? — Ах так, — разочарованно протянул Воронов. — Рог, пошли, у нас много дел! Отойдя в конец коридора общежития, Рогов дал волю чувствам. — Я ничего не понимаю! — раздраженно сказал он. — То он умоляет нас помочь ему остаться в школе, чтобы увидеть ребенка, то нагло заявляет, что ребенок не его. — Успокойся! — вполголоса попросил Виктор. — Вспомни, что Бич сказал в самом начале, на другой день после того, как его привезли пьяным. Он сказал: «Помогите в школе остаться!» На этом — все! Ребенок в его просьбе — это только эмоциональный фон, чтобы разжалобить нас. Бич — амбициозный парень. Если ему не удалось стать ламой или родиться в семье партийного чиновника, то у него одна дорога пробиться наверх — сделать карьеру в МВД. Хорошим подспорьем в карьере будет удачная женитьба. Якутка в число завидных невест не входит. — Он просто так откажется от сына? — не поверил неожиданному повороту событий Рогов. — Он уже от него отказался, и ты сам это прекрасно слышал. На этом, я думаю, все! Ни на какие разборки нам идти не стоит. В связке «причина-следствие» выпало первое звено. Дальше Бич пускай сам свою кашу расхлебывает. Заметив шепчущихся приятелей, к ним подошел Никифоров. — Я все узнал, — объявил он. — Пошли, обсудим. Воронов хотел объяснить Никифорову, что тема отпала и ни на какие разборки они не пойдут, но Рогов пошел за Никифоровым, и Виктору волей-неволей пришлось пойти следом. — Якуты придут на пустырь вшестером, — начал рассказывать полученные через посредника новости Никифоров. — Вам предлагают прийти вчетвером. Объяснение такое: вы второй год изучаете боевое самбо, а они, почти все, обычные парни, так что силы в случае драки будут примерно равны. Из якутов боевыми единоборствами занимается только один человек — Салех. Его кумир — каратист по имени Салех из фильма «Пираты ХХ века». Он во всем подражает киногерою, даже прическу носит такую же, с зачесанными назад волосами. Карате занимается несколько лет, имеет какой-то дан. Еще один крепкий противник — это сам Алексеев. Ростом он пониже меня, но крепкий, плечистый, когда-то боксом занимался. Что еще сказать? Якуты передумали драться и хотят миром решить, как быть дальше. — Мы не… — начал было Воронов, но Рогов не дал ему продолжить. — Что про Алексеева? Какого черта он так активно участвует в этом деле? — Алексеев — троюродный брат Нади или типа того. Короче, он ее родня, так что жениться на ней не сможет. Кровь! Его никто из родственников не поймет. Но душе не прикажешь! Он, как я понимаю, влюбился в родственницу, но до поры до времени своих чувств не показывал. Он и сейчас держится с ней как старший брат, а не как влюбленный. Я о его чувствах догадался по косвенным признакам. Вам, русским, их не понять, так что объяснять не буду. Короче, Алексеев решил дождаться, когда его сестра познает прелесть плотской любви, и сделать ее своей любовницей. Ему еще год учиться, так что план у него был по-житейски понятный. Но тут подсуетился ваш Бич, и все пошло наперекосяк. Надя забеременела. Какая из нее сейчас любовница? Она даже домой вернуться не может. Ее родственники с ребенком не примут, назад отправят. — Иван, подскажи, чего они от нас хотят? Вернее, не от нас, а от Бича? Никифоров пожал плечами: — Съездите — узнаете. Меня Алексеев в свои планы не посвящал. Я с ним практически не знаком, пару раз сталкивались у общих знакомых: «Привет — привет», и на этом все. Но есть у меня одна мысль. Бич его в дураках оставил: и как родственника Нади опозорил, и хорошенькой девушки лишил. Теперь Алексееву надо отыграться. Или заставить Бича жениться на ней, или кулаками проучить его так, чтобы больше на якуток не засматривался. В день встречи у Гортопа Воронов попросил у Надаряна зимнюю куртку с капюшоном. Куртка была не новая, но очень приличного качества. Виктор попросил ее из практических соображений — если начнется драка, то в куртке удобнее кулаками махать, чем в его мешковатой шубе из искусственного меха. Куртку на замке «молния» можно было легко сбросить, меховой капюшон позволял ходить в мороз в спортивной шапочке вместо меховой ушанки. Надарян, уверенный, что Воронов собирается на свидание, без лишних слов достал из встроенного шкафа куртку. — Держи! Если меня вечером не будет, завтра отдашь. Перед тем как отправиться к Гортопу, Воронов достал из-под деревянного щита на кровати пистолет-зажигалку, подаренную начальником оперчасти в уссурийской колонии. Пистолет был так искусно сделан, что отличить его от боевого оружия было практически невозможно. Кобуры у Воронова не было, так что пистолет пришлось сунуть за пояс брюк. Драться с посторонним предметом за поясом было неудобно, зато в случае необходимости пистолет можно было легко достать. Около восьми часов Воронов, Рогов, Сватков и Вождь вышли из трамвая на остановке «Гортоп» и пошли по тропинке вдоль бетонного забора на пустырь. Шли молча, думая каждый о своем. Пустырь располагался между тыльным забором Гортопа и железнодорожной веткой, за которой высились сугробы в рост человека. Место встречи освещал одинокий фонарь, развернутый ветром в противоположную от складов сторону.