— Ты о себе думай, не о тетке. Рассказывай. — Моя мама и тетя Катя — двоюродные сестры, родились и выросли в одном поселке. Когда тете Кате было десять лет, она тяжело заболела. В поселке врачи не могли поставить ей диагноз, не знали, чем лечить. Для консультации вызвали специалиста из республиканской больницы. Он осмотрел тетку и сказал: «Готовьтесь к похоронам. Современная медицина такое заболевание не лечит». Дед тетки пошел к ламе в горы, упал в ноги, уговорил посмотреть девочку. Лама провел несколько обрядов, поил ее отварами трав и вылечил, поставил на ноги. С тех пор у тетки сдвиг на этой почве. «Слово «лама» я не произносил, — отметил про себя Воронов. — Если эта тема сама выплыла, то я на верном пути». — Я думал, что ламы в монастырях живут, а не в горах. — Есть монастырские ламы, а есть ламы, которые сами по себе. У них некоторые обряды похожи на шаманские. С бубном у костра не прыгают, но какие-то заклинания знают, в травах разбираются. Ламы-отшельники очень авторитетные. Любому их слову верят безоговорочно. Услуги ламы стоят недешево. Теткина родня за ее выздоровление потом три года расплачивалась. — Какие странности ты замечал у своей тетки? В чем заключается ее «сдвиг» на почве ламаизма? — Там не в ламаизме дело. Она в какую-то мистику ударилась, в шаманство, в духов. Представьте, что некий набожный христианин поклоняется древнерусским богам, верит в Перуна и в Иисуса Христа одновременно. У тетки есть вырезанный из дерева божок, идол. Она ему каждый день блюдечко с молоком ставит, по праздникам губы салом мажет. Когда муж тетки на вахту уезжает, она проводит обряд проводов: на стол кладет шарф, свечу и хлеб. Шарф — чтобы дорога до прииска была гладкой, без происшествий. Свеча — чтобы не заблудиться в пути, а хлеб — чтобы муж был сыт в дороге. Дикость, конечно, но ее не переубедить, что муж до прииска не по лесу идет, а на вахтовом автобусе едет. Как он может заблудиться? В аэропорту рейсы перепутать и вместо Магадана улететь в Казахстан? — Где дядя Прохор работает? — На прииске золото добывает. Он русский по национальности, ни в каких духов не верит, но вынужден тетке подчиняться. Ее не переубедить, и вообще с ней на религиозные темы лучше не говорить. Она с полуслова заводится и становится злой, агрессивной. — Почему твоя тетка бездетная? — Мама по секрету говорила, что это у нее после болезни, от которой лама вылечил. Вы не подумайте, что тетя Катя — какая-то дикарка. Она после десяти классов поступила в Хабаровске в институт, выучилась на экономиста, работала на заводе. В Туву только в отпуск приезжала, а так все время жила здесь, в Хабаровске. Первый муж у нее умер, второй — утонул. С дядей Прохором она познакомилась лет десять назад и тут же вышла за него замуж. Дядя Прохор — слабохарактерный мужик, выпить любит, между вахтами ничем не занимается, на диване лежит, телевизор смотрит. У него, — студент посмотрел на потолок, что-то посчитал в уме, — у него следующая вахта начнется в начале марта. Он работает три месяца через три. Три — на вахте, на прииске, три — дома. Тетя Катя после того, как за него замуж вышла, стала домохозяйкой. Чем она целыми днями занимается, я не знаю. С отварами, наверное, экспериментирует. — Она занимается знахарством? — Что-то типа того. Я в ее колдовские дела не лезу, но однажды я переутомился, перенервничал на экзаменах и не мог двое суток уснуть. Чувствую, что впадаю в какое-то бессознательное состояние. Как зомби двигаюсь, все понимаю, что вокруг происходит, а уснуть не могу. Приехал к тетке, пожаловался. Она мне губы чем-то смазала, и я у нее почти сутки на диване проспал. Горечь потом на губах была, словно табак жевал. Голова тяжелая, как с похмелья, но потом все прошло, и сон наладился. Еще она умеет из запоя выводить. Даст отвар, и любой алкоголик на ноги встанет и потом месяц на спиртное смотреть не может. В состоятельных семьях за вывод из запоя большие деньги платят. Тайное лечение рублей сто за сеанс стоит. — У тетки, как я понимаю, с деньгами полный порядок? — Она могла бы в собольей шубе ходить, черную икру ложками есть, но ей это неинтересно. Дядя Прохор на прииске о-го-го какие деньги зашибает! Он после вахты с друзьями в Москву летает — в ресторанах покутить, импортными вещичками у спекулянтов разжиться. Тетке же все это по боку. Она в каком-то своем мире живет. — Твой дядя — обычный мужик, вахтовик, а тетка — с какими-то причудами. Что их связывает? — Не знаю. Живут и живут вместе. Я в их дела не лезу. — Ты долг тетке отдал? — В конце января родители деньги выслали, и я поехал к тете. Позвонил в дверь. Она вышла, деньги забрала и говорит, что в квартиру впустить не может. Намекнула, что важного клиента из запоя выводит. Я только рад был, что все так быстро закончилось. Я же без особой нужды к тете Кате не приезжаю. У нее в доме тяжелая атмосфера. Божок в углу стоит. Я как-то раз, пока тетка не видит, показал ему фигу, потом желудок неделю болел. Вот и не верь после этого в духов и потусторонние силы. Воронов уточнил данные тетки, составил короткое объяснение о том, что Кужугет ничего не знает о похищении ребенка у Алексеевой, составил расписку о неразглашении тайны следствия. — Учти, — пригрозил Виктор напоследок, — если о содержании нашего разговора станет известно кому-либо, то срок тебе гарантирован. Года на три в зону поедешь. — Да что я, маленький, что ли! — обиделся студент. — Я же понимаю, что похищение ребенка — дело серьезное. Но если вы думаете, что это его тетя Катя украла, то зря! Она детей не любит. Проводив Кужугета до выхода из управления, Воронов вернулся в кабинет, навел порядок, скрыв следы своего присутствия. Объяснение забрал с собой, расписку разорвал на клочки и выбросил. В школе Виктор подвел некоторые итоги допроса студента. «Шарф, оказывается, связан с дорогой, а не с холодом или с шерстью. Заграничный шарф с броской этикеткой — это аллегория на предстоящую дорогу, ведущую к яркому событию. С золотом тоже более-менее ясно. Дядя Прохор наверняка после каждой вахты самородное золото домой привозит. На приисках все понемногу воруют. Дело рискованное, подсудное, но оно того стоит. «Левый» металл пользуется спросом у ювелиров и зубных техников, так что с деньгами у тети Кати должен быть полный порядок. Самородное золото имеет одну особенность — с помощью химического анализа можно точно установить, на каком руднике или прииске его добыли. Оставить на месте похищения ребенка необработанный кусочек золота преступники не могли. По нему милиция сразу же вышла бы на дядю Прохора. Тетка студента поступила проще — сняла с руки обручальное кольцо и велела оставить на месте похищения. Ну что же, завтра займемся теткой, решившей в благодарность духам сделать из никому не нужного младенца ламу». 25 Выбрав свободное время, Воронов посетил ЖКО, предъявил служебное удостоверение, выписал данные на тетку студента и всех соседей по подъезду. Тетка — Ооржак Калдар Бюрбюевна, 1939 года рождения. Муж — Бегеев Прохор Владимирович, 1935 года рождения. «Со слов студента я подумал, что его тетка — почти старуха, а ей всего сорок восемь лет. Выдать себя за мамашу младенца она не сможет, а в бабушки — вполне годится… Она не пустила племянника в квартиру. Ребенок, пеленки сушатся. Как бы она объяснила студенту, что у нее младенец появился? Никак. Вот и придумала отговорку о клиенте, которого выводит из запоя. Сын Алексеевой — у нее! Осталось только понять, как получить достоверные сведения, что он до сих пор в квартире?» Первое, что пришло на ум, — проникнуть в жилище Ооржак под любым предлогом. Например, проверить паспортный режим. Но что делать, если ребенок там? Схватить его и отвезти к матери? Оставить все как есть, поехать к Демидову и предложить провести у Ооржак обыск? «Мне надо сыграть в одно касание, — размышлял Воронов. — Я уломаю Демидова провести обыск только в том случае, если смогу предоставить неопровержимые доказательства нахождения ребенка в квартире. Самому появляться у тети Кати нельзя. Спугну, она перепрячет младенца, и я останусь в дураках, да еще оперов с незаконным обыском подставлю. Как можно, не проникая в квартиру, понять, что в ней появился младенец? Опросить соседей, слышали они детский плач или нет. Трудность — дом кооперативный, жильцы заехали в него практически одновременно девять лет назад. У Ооржак могут быть дружеские отношения как со всеми соседями, так и с некоторыми из них. Я начну расспрашивать соседей, они тут же доложат о визите странного милиционера тете Кате. Она перестрахуется, спрячет ребенка. Выход — надо найти среди соседей того, кто вряд ли поддерживает отношения с Ооржак». Воронов еще раз внимательно изучил список соседей и выбрал Постникову Елену, 1972 года рождения, ученицу средней школы № 29. «Вряд ли у девятиклассницы доверительные отношения с замкнутой соседкой нерусской национальности, — решил Виктор. — В понедельник надо узнать, в какую смену она учится, и допросить девчонку. Под каким предлогом с ней встретиться? Предположим, что Ооржак устроила у себя дома подпольную торговую точку и отоваривает страждущих водкой и вином по двойной цене». Для встречи с девушкой, учившейся в первую смену, Воронову пришлось сбежать с первых двух пар лекций. — Если явку на лекции будет учебный отдел проверять, скажешь, что я на хозработах, — проинструктировал Виктор командира группы. Тот поморщился, но возражать не стал. Мало ли у кого какие дела в городе. Работу в школе Воронов начал с завуча первой смены. — Я проверяю оперативную информацию о нелегальной торговле спиртным, — объяснил свое появление Виктор. — Дело исключительно конфиденциальное, я бы даже сказал, секретное. О моем разговоре с вашей ученицей не должен знать никто. Завуч понимающе кивнула. Как любой советский человек, она была готова помочь правоохранительным органам в борьбе со спекуляцией спиртными напитками. — Эти проклятые спекулянты где-то скупают спиртное ящиками, наживаются на людских пороках, и никто их на чистую воду вывести не может, — посетовала завуч. — Видите, в чем дело, — объяснил Виктор, — у нас постоянно происходит утечка информации. Стоит начать разрабатывать подпольную «точку», как тут же об этом становится известно спекулянтам, и они на время прекращают торговлю. Взрослый человек, вольно или невольно, может проговориться спекулянтам или их знакомым о беседе с сотрудником милиции, а ваша ученица — нет. Вряд ли в круг ее общения входят любители спиртного. — Что вы! Как вы можете такое подумать! — возмутилась завуч. — Наши учащиеся спиртным не интересуются. Даже на дискотеки без запаха приходят. Кто из наших учеников вас интересует? — Постникова Елена из девятого «Б» класса. — Очень хорошая девочка, — заверила завуч. — Активистка. Учится на «хорошо» и «отлично»… — Пригласите ее, — не стал дослушивать дифирамбы Воронов. Завуч сходила на урок, не объясняя причины, вызвала Постникову к себе. Ничего не понимающая девушка вошла в кабинет, села на краешек стула напротив Воронова. Завуч, не зная, как поступить, пробормотала: «Ну, вы тут… беседуйте», — и вышла за дверь. Постникова Елена была девушкой среднего роста, одета в школьную форму с комсомольским значком на левой лямке фартука. При первом взгляде на нее бросалось в глаза несоответствие детского лица и развитой женской фигуры. Создавалось впечатление, что Постникову, как конструктор, собрали из двух человек разного возраста. Следующей приметной деталью была прическа Елены: волосы ее были заплетены в тугую косу до пояса. Большой лоб со следами юношеских прыщей оставался открытым, и Постникова явно стеснялась своей угреватой кожи, выставленной на всеобщее обозрение. «Как в анекдоте, — промелькнула у Воронова мысль. — «Почему у вашей дочери глаза все время выпученные? Вы ей косичку так туго не затягивайте, и глазки нормальными будут». Постникова Елена носила школьное платье с глухим воротом. «Родители видят, что в девушке начинают бушевать гормоны, и всячески стараются оттянуть ее вступление во взрослую жизнь. Отсюда консервативная прическа и ворот, как у школьницы младших классов. У нас в девятом классе все девушки носили платья с отложным воротничком». Оценив внешний вид Постниковой, Виктор понял, с чего надо начать беседу, чтобы с первых слов найти общий язык с подростком. — У меня сестра до десятого класса носила косу, — доверительно сказал он. — Потом взбунтовалась, втайне от родителей пошла в парикмахерскую и сделала модную стрижку. Отец с матерью были в шоке, но поделать уже ничего не смогли. Не приклеят же они волосы назад! — Сильно ругались? — заинтересованно спросила Постникова. — Целый вечер скандалили, потом успокоились. Что сделано, того не вернешь! У Виктора действительно была старшая сестра, но она никогда не отращивала волосы ниже плеч. Историю про косу пришлось выдумать на ходу. — Ваша сестра — смелая девушка, — сказала Елена. — Я бы так не смогла. Воронов немного расспросил Постникову о родителях, о соседях по подъезду, ненавязчиво перешел к Ооржак. — Тетя Катя странная какая-то, — стала рассказывать Елена. — Никогда первая не поздоровается, всегда хмурая, чем-то недовольная, а муж у нее — обычный мужчина, веселый. Приветливый. — У них нет детей? — Своих нет. С внуком возятся. Он совсем еще маленький, даже ходить не научился. — Если детей нет, откуда внук взялся? — Это я так, образно сказала. Ребенок, скорее всего, вовсе не внук, а сын какой-нибудь двоюродной сестры или племянницы. Я ребенка никогда не видела, только слышала, как он плачет. — Почему ты решила, что он еще ходить не научился? — Квартира тети Кати расположена над нами. Если бы ребенок бегал, его бы слышно было. — Не факт! Ребенок, может, еще только учится ходить. — Тогда бы слышно было, как он падает и плачет. У нас звукопроводность знаете какая! Когда соседи ругаются, все слышно, каждое слово. — Тетя Катя спиртным после закрытия магазинов не торгует? — К ней редко гости приходят, а вот в соседнем подъезде точно торгуют. Каждый вечер алкаши собираются, на бутылку копейки считают. Говорят, там старушка на первом этаже вином приторговывает.