Ответ знахарки вверг меня в ступор. Ведьма? Она – ведьма?! Зачесалась поясница, я непроизвольно потер то место, где была рана, и неуверенно улыбнулся. – Ты ведь шутишь, да? Марта ничего не ответила, отложила шитье и отошла к печи, выудила ухватом чугунный горшок и позвала меня за стол. – Иди завтракать. А то смотреть больно, одни кожа и кости. А нам, лесным ведьмам, нравятся упитанные. В них мяса больше. Я подумал-подумал и отказываться от приглашения не стал. Не на убой же меня, в самом деле, откармливают. В этом случае лечить попросту не требовалось – бери и разделывай, отрезай лучшие куски. Уже даже кровь спустили. При этой мысли меня передернуло. Завтракали пшеничной кашей с топленым маслом, белым хлебом и залитыми медом лесными орехами на десерт. Не обошлось и без травяного настоя, а вот теплым молоком хозяйка меня потчевать уже не стала. Хоть я и был голоден как волк, есть старался без спешки, настороженно прислушиваясь к желудку, но организм принял пищу без неожиданностей и никаких неприятных сюрпризов не преподнес. Под конец трапезы я вновь завел разговор об оплате лечения. – Сколько с меня, фрейлейн? – Потом! – беспечно отмахнулась Марта и стала убирать со стола грязную посуду. Я поднялся на ноги и неожиданно обнаружил, что ростом девчонка уступает мне от силы на половину головы, а впечатлению хрупкой малышки обязана исключительно худобе и очень бледной коже. Она словно состояла из сплошных углов, и даже белые волосы торчали во все стороны неровно подстриженными прядями. Не приходилось удивляться тому, что горожане полагали ее ведьмой. Но настоящая ведьма… Нет, не может быть! Решив убедиться наверняка, я воспользоваться истинным зрением, и Марта резко обернулась, будто мой взгляд уколол ее в спину. Льдисто-серые глаза гневно сверкнули. – В могилу себя свести решил, колдун? – возмутилась она. Я ничего не ответил. Просто не смог. Меня скрутил жесткий кашель, комната закружилась перед глазами, пол заходил ходуном. Я кое-как доковылял до ведра и долго отхаркивал мокроту. Потом улегся на тюфяк и нисколько не удивился, когда знахарка принесла горячего молока с медом и невесть чем еще. Без пререканий осушив глубокое блюдце, я какое-то время смотрел на качающийся потолок и сам не заметил, как уснул. 3 Очнулся я от вязкой липкой дремоты уже под вечер, когда за окном стемнело и хозяйка запалила лучины. Поначалу вслушивался в негромкое пение, затем сказал: – Завтра пойду в город. Дневной сон прогнал усталость; я почувствовал себя бодрым и полным сил. Марта в ответ на мои слова лишь рассмеялась. – Завтра будет буран, – сообщила она, будто знала погоду наперед. – С чего ты это взяла? – Ты говоришь с ведьмой, забыл? – В глазах льдисто-серого оттенка весело сверкнул отблеск горящей лучины. Я воздержался от расспросов, не желая лезть в чужую жизнь. Завтра я уйду из этого дома и не вернусь сюда никогда, надо только расплатиться за лечение и собрать вещи. С этого и решил начать. – Это все, что было со мной, фрейлейн Марта? – спросил я, указав на стопку одежды и подсумок. – Меч и кинжал – на полке у двери, – подсказала знахарка, взяла ухват и вытащила из печи горшок. Пахло варево весьма аппетитно. Я сглотнул слюну и непроизвольно покрутил левым запястьем. Не ощутил привычной тяжести и забеспокоился: – А четки? Янтарные четки с символом веры? Не видела их? Марта пожала худыми плечами. – Должно быть, слетели по дороге. Было темно, я не заметила. Дорогие? – Семейная реликвия. – Мне жаль. – Брось! – махнул я рукой. – Ты спасла мне жизнь! Это бесценно! – Что бесценно, то ничего не стоит, – печально улыбнулась знахарка, вдруг показавшись старше своих лет, задумчиво потерла переносицу и указала на подсумок. – А там ты смотрел? Кажется, я убирала какие-то бусы… Бусы?! Я принялся рыться в подсумке и – о чудо! – на самом дне отыскал заветные четки с одним оплавленным янтарным зерном и золотой семиконечной звездой с извилистыми лучами. – Да! Вот они! Марта улыбнулась и позвала: – Иди ужинать, колдун. По имени она ко мне упорно не обращалась. Колдун и ведьма? Ну-ну… Утро выдалось ясным. Сняв толстенный брус, я приоткрыл дверь, вдохнул морозный воздух и сразу закашлялся. Было свежо; солнце бесцветным пятном горело на безоблачном небе, на снегу сияли ослепительные искорки, не виднелось ни облачка. Идти через заснеженный лес нисколько не хотелось, но, если не отправлюсь в путь прямо сейчас, снегопады заметут перевалы Тарских гор и в Сваами попаду только с приходом тепла. А это неприемлемо! Я кровь из носу должен сохранить расположение епископа Вима. Его преосвященство имеет все шансы войти в круг курфюрстов, а заступничество столь влиятельной персоны заставит спасовать даже Гепарда. Вице-канцлер уже понизил меня до магистра-надзирающего; кто знает, что придет в голову злопамятному гаду в следующий раз? А если он, не приведи небеса, возглавит Вселенскую комиссию, тогда и вовсе в порошок сотрет. Без высоких покровителей придется лихо. К тому же не терпелось ознакомиться с трудом «Размышления о нереальности нереального». Возможно, на страницах этой книги скрывался ответ на вопрос, что именно разожгло в душе профессора Костеля опрометчивое стремление обуздать одного из князей запределья. Я питал надежду, что еретический труд поможет вникнуть в суть его замысла, ведь всех тайн самоуверенный глупец не раскрыл ни одному из своих учеников. Основная канва злополучного действа не составляла секрета, но детали ритуала Роберт Костель не разглашал никому и держал их в голове, не доверяя ни школярам, ни бумаге. Магистры Вселенской комиссии перевернули его квартиру вверх дном, но так и не отыскали ни дневника, ни каких-либо черновых записей и расчетов. Долг и любопытство влекли на север, да и не дожидаться же в этой глуши прихода весны! Так и рехнуться недолго! – Иди завтракать, колдун! – позвала меня знахарка. Смолотив четыре сваренных вкрутую куриных яйца и пару бутербродов, я напился травяного настоя и развязал кошель. Высыпал на стол монеты, разделил ладонью на две неравные части, меньшую вернул обратно. Помимо серебра у меня оставались еще два золотых, голодать не придется. – Возьми. Это плата за лечение, – сказал я знахарке. Фрейлейн Марта изогнула бровь и спросила: – Куда-то собрался? Я натянул свитер, взял стеганую куртку и спросил: – Покажешь дорогу в город? Голубовато-серые глазищи заискрились неподдельным весельем. – Покажу, – улыбнулась знахарка и протянула мне вязаный шарф. – Возьми, горло простудишь. – А как же ты? – заколебался я. – Пустяки, – отмахнулась девчонка. – Вернешься – отдашь. – Я не собираюсь возвращаться. – Тогда оставишь себе, – легкомысленно пожала плечами Марта, обулась и принялась застегивать крючки длинной шубы. Мне так и не удалось понять, шутит она или говорит всерьез. Я замотал шею шарфом, надел плащ, шапку и взял подсумок. – Меч не забудь, колдун, – напомнила девчонка. – И кольцо. И точно – печатка лиценциата тайных искусств так и лежала на полке. Опасаясь, как бы перстень не слетел с похудевшего пальца, я сунул его в мешочек к остальным кольцам, натянул варежки и подпоясался оружейным ремнем. Фрейлейн Марта оценивающе посмотрела на меня и покачала головой, но ничего говорить не стала, распахнула дверь и первой вышла в огороженный высоким частоколом двор. Сбоку к дому приткнулась пристройка, где содержалась живность. С другой стороны стоял сарай, дальше из снега торчала жердь колодезного журавля. И кругом – лес. Высоченные ели вставали настоящей зеленой стеной; дом оказался выстроен на небольшой прогалине. – Идем! – позвала меня знахарка.