Бросив Аруга вскачь, я направил его наперерез огибающему озеро вороному. Скакун, весело всхрапнув, сорвавшейся с тетивы стрелой понес меня вперед, так что деревья вокруг слились в зеленое полотно, а в ушах засвистал ветер. Мощный, яростно хрипящий черный жеребец, словно монстр из ночных кошмаров, несется строго на меня, будто хочет протаранить. Если Аруг подобен стреле, то этого зверя можно сравнить с выпущенным из катапульты ядром – таким же неотвратимым и смертоносным. В какой-то момент рука дергается к кобуре – но, застрелив коня, я наверняка погублю и всадника. Проклятье, что делать?! Он же просто опрокинет Аруга! – Вбок! От ужаса забыв, что мой скакун не понимает слов, секундой позже я до упора натягиваю поводья и бешено бью в лошадиный бок левой стопой. К счастью, Аруг слушается меня беспрекословно, и я успеваю развернуть его прежде, чем обезумевший жеребец нас настиг. Он пролетает левее, разминувшись с нами в половину локтя, я же, что есть силы подстегнув Аруга, бросаю его вдогонку. Сказать, что я так никогда не скакал, – ничего не сказать. Оба породистых, обученных коня прекрасно чувствуют землю под ногами – будь иначе, наверняка уже кто-то распластался бы с вывернутой шеей… Но вот на пути вороного оказалась рытвина. Я ее сумел благополучно обойти, а вот понесшая зверюга что-то не сворачивает… – Аруг, быстрее!!! В свой просящий крик я вкладываю все отчаяние – я не могу допустить, чтобы непутевый мальчишка погиб, просто не могу! – и жеребец, словно поняв меня, еще поднажал. Каким бы ни был черный быстрым, но он выведен специально под тяжелого, латного всадника, а вот мой Аруг больше подходит для службы в легкой кавалерии, и потому он быстрее. За несколько мгновений до того, как черный ухнул в рытвину, я успеваю схватиться за выпущенные мальчишкой поводья и с дикой силой рвануть на себя, разрывая коню рот. Одновременно с этим отчаянным рывком направляю Аруга вправо… Мы обошли рытвину, скрытую высокой травой. Боль в раздираемых поводьями щеках все же отрезвила черного (хотя, по совести сказать, могло бы быть и наоборот), и он подчинил свой бег моему скакуну, я же стал потихоньку его тормозить. Проклятье! Грудь ходит ходуном – никак не могу надышаться, все тело бьет крупной дрожью, а мышцы ног и рук отозвались такой болью, будто я весь день упражнялся на фехтовальной площадке! Да уж, приключеньице! Сдавленный стон напомнил мне о спасенном наезднике – и о моих самых каверзных, но воспитательных по отношению к юному глупцу намерениях. – Малолетний ссыкун! Какого хрена ты полез на боевого коня?! Тебе что, отец мало мозги вправлял?! Да тебя не высечь, тебя батогами надо, да так… Ругательства застыли в горле, когда я наконец-то бросил взгляд на наездника. Точнее, наездницу – девушку в мужском костюме. Но не узнать в этом изящном и гибком создании представительницу прекрасного пола просто невозможно: кожаные обтягивающие брюки лишь подчеркивают стройность ног, обхвативших раздувающиеся бока скакуна, а камзол великолепно подчеркивает тонкий стан, по которому от быстрой скачки разметались густые каштановые волосы… Взгляд скользнул по изящной шее, молочно-белой коже, полным розовым губам, красиво очерченному носику… и провалился в глубокие карие глаза дикой серны, взгляд которых заставил сердце замереть на несколько мгновений, а после забиться в столь бешеном темпе, словно жуткая гонка со ставками в человеческую жизнь еще не завершилась. Да, женщина всегда остается женщиной. Глаза прекрасной незнакомки трижды поменяли свое выражение: я успел заметить в них ужас пережитого, сменившийся сердитостью и обидой на мою брань, но и они отступили в момент затянувшейся паузы… Ибо в конце концов в глазах девушки загорелись извечно женские насмешка и кокетство. – Что же вы, сударь, замолчали? Смею признаться, что отец нередко вправлял мне мозги лет до пятнадцати, после чего оставил сие бесперспективное дело за отсутствием всякого результата. А все последующие ваши угрозы – может, и справедливые, не спорю – по отношению ко мне сможет воплотить лишь законный муж. Увы, его пока еще нет… Но поднимать на себя руку я бы не позволила даже королю! Насмешливая тирада, произнесенная звонким девичьим голосом, ласкающим слух, как и красота хозяйки, бросили меня в краску – я не могу видеть себя со стороны, но с отчаянием чувствую, как наливается кровью и начинает гореть все лицо, от щек до мочек ушей. Брошенные незнакомкой слова – вполне естественный ответ на мою площадную брань – неожиданно ранили: я почему-то подумал, что прежде всего девушка поблагодарит за спасение. Поэтому, гордо вскинув голову, ответил сухо и отстраненно – пусть не обольщается произведенным эффектом, сегодня она в должницах: – Сударыня, смею заметить, что у меня и в мыслях не было наказывать вас лично, даже в те мгновения, когда я думал, что передо мной нашкодивший нахал, замахнувшийся на неподъемную задачу. Этот жеребец вас бы прикончил, а я, если вы не успели заметить, приложил некоторые усилия, чтобы этого не допустить. Не могу ничего сказать насчет вашего будущего мужа, но на месте отца я не стал бы складывать руки по достижении вами пятнадцати лет и не остановился бы ни перед какими самыми жестокими и бессердечными методами воспитания. Лучше уж ежедневно сечь дочь, чем потерять ее и вовсе. Вот так, фифа, знай наших! Нахальная девчонка все же потупила взгляд и, как мне показалось, была готова произнести нечто извинительно-благодарное. Но ей помешал топот многочисленных копыт. Десять. Десять крепких наездников вполне профессионально взяли нас в клещи всего за несколько секунд. Вид у ребяток не самый мирный, не располагают к благодушному разговору и многочисленные сабли, и рукояти притороченных к седлам самопалов. – Укройтесь за мной и не высовывайтесь! – скомандовал я девчонке сквозь зубы, посылая Аруга вперед и разом вырывая из кобуры самопалы. Уже через мгновение оба ствола неотрывно ведут главаря разбойничьей ватаги, безошибочно определенного мною среди окружающих нас всадников (может, конечно, и не разбойники, но представляться незнакомцы не спешат – а раз так, будем готовиться к худшему). Странно… В столице я три раза сталкивался с лихими людьми. И каждый раз, наблюдая, как из ночного мрака выныривают молчаливые тени да тускло блистает обнаженное оружие, я испытывал одно и то же – чудовищное напряжение во всем теле и мгновенное оцепенение, пока мозг лихорадочно «качает» ситуацию и ищет верный выход. Самому себе я казался в одночасье загнанным в угол зверем, по сути же им и являлся. В подобной ситуации есть только два выхода: бей или беги. А в скоротечной уличной схватке все решают секунды, в которые одна из сторон наносит первый удар, – секунды, что я безнадежно терял. Однако меня выручали добрая выучка Ласара и отца и тот факт, что наши разбойники предпочитали деньги выманить угрозами, а не снимать их с хладных тел. Поэтому дважды я вступал в схватку и выходил победителем, разогнав не ждавших встретить жестокий отпор лихоимцев, а однажды сумел спастись бегством, оценив многочисленность врага. Но сейчас… Сейчас я отчетливо понимаю, что не могу бежать, бросив девушку в беде. Как ни странно, на этот раз в теле ощущается восхитительная легкость, а по жилам словно бежит огонь – видимо, я еще не отошел от дикой скачки и ее чудовищного напряжения, а потому легко принял новую опасность. Отсутствие возможности выбора подстегивает меня сделать первый и, как мне кажется, правильный ход. – Прикажи своим людям расступиться и пропустить меня с девушкой. В противном случае тебя я заберу наверняка. Возможно, лихая отвага родилась во мне именно благодаря прекрасной свидетельнице моего «подвига». Но так или иначе напряженно смотрящий на меня главарь не торопится атаковать, а это уже маленькая победа. Правда, приказа расступиться он тоже не дает, но, если уверенность в необходимости нападения уже поколеблена, шансы у нас есть… – Кто вы, назовитесь! – Барон Аджей Руга! – гордо воскликнул я. – Новый советник Корга! Удивительно, но главарь с облегчением улыбнулся: – Десятник старшей дружины барона Корга Эрод! Госпожа, вы, как я вижу, вне опасности? – Благодарю, десятник, вы наконец-то побеспокоились о моей безопасности, – язвительно ответила девушка и, поравнявшись со мной, продолжила в том же тоне: – Баронесса Энтара Корг, господин советник. Будем знакомы! Челюсть моя безнадежно отвалилась… Аруг захромал – последствия дикой скачки, и я с облегчением оторвался от конвоя баронессы. Терпеть с невозмутимым лицом каменного истукана язвительные насмешки девушки, что наверняка бы последовали, было невмоготу, так что я с радостью слез с коня и попросил десятника предупредить барона о моем прибытии. Правда, Эрод крайне удивился моему пожеланию, предложив в ответ лошадь любого из дружинников. Я вежливо отказался, объяснив, что Аруг – мой боевой конь и соответственно мой соратник. А соратника в беде бросать нельзя ни в коем случае, это противно дворянской чести. Ответом мне было немое одобрение, блеснувшее в глазах десятника. Впрочем, там читалось также и обреченное понимание… Ну конечно, эта стервочка даже не слезла с черного жеребца, хотя, как я понял, оседлала его против воли десятника, обязанного девушку охранять. Увы, видимо, в отношении дочери барон Корг проявил непривычное для себя безволие, поставив ее капризы выше обязанностей телохранителей. А может, сам Эрод теряется перед властительной красавицей… Однако мысли о девушке, хоть я через слово и поминаю ее стервой, не лишены привлекательности. При этом преобладает в них неприкрытое восхищение – уж из наших-то дворянок, например Хелена, вряд ли бы кто попытался в мужском костюме сесть на тяжелого гусарского скакуна, а после пережитого ужаса держаться столь непринужденно. Хотя сдается мне, что восхищаюсь я в первую очередь именно красотой девушки и никак не могу изгнать из памяти ее прелестные карие очи, теплые и ласкающие, словно лучи весеннего солнца… Какая девушка, какая… Баронесса Корг… Ведь неплохая партия, отец, нашедший жену в Рогоре, меня точно поймет и одобрит союз… Что?! Союз? Какой такой союз, я что, всерьез начинаю думать о свадьбе с этой властной и непослушной стервой? После нескольких мгновений знакомства?! Да я безумен! «Но разве не это имел в виду отец, когда говорил, что жениться нужно тогда, когда не жениться не можешь?» – ехидно уточнил внутренний голос. А что, он ведь прав, он, как всегда, прав… А Хелена? «А что Хелена, она ведь сама променяла твои и свои чувства на выгодную партию, разве ее любовь была настоящей? И разве твоя любовь могла быть настоящей, если ее чувства – ложь? А вот в этой дикой амазонке все настоящее – это чувствуется…» Да, внутренний голос, ты прав. А раз так – прощай, Хелена. И вряд ли теперь мне когда-нибудь захочется тебя снова увидеть, пусть даже во сне. Что-то мне подсказывает, что отныне мне в грезах будут являться очи совсем не зеленого цвета… Лецек, стольный град баронства Корг Барон Когорд – Господин барон! Голос дежурящего у дверей кабинета старшего дружинника несколько возбужден, выдавая необычные для рядовой ситуации чувства. Поэтому и в моем голосе очень внимательный человек может уловить нотку беспокойства: – Да, Эдрод. Всех старших дружинников, ветеранов боев со степняками, я знаю в лицо и наедине предпочитаю обращаться к ним подчеркнуто непринужденно, по имени. – Господин барон, Эрод прислал гонца. Он встретил барона Руга, нового советника, сейчас тот направляется в город. – Прекрасно! Он выделил ему почетное сопровождение из конвоя баронессы? Лицо дружинника на мгновение чуть исказилось. – Нет, господин. Я не совсем понял гонца, но, видимо, у барона Руга захромал конь, и он решил повести его в поводу. Я поперхнулся вопросом о дочери, а потому произнес совсем не то, что желал озвучить: – Твой брат, он что, дурак?! Неужели нельзя было дать новому советнику, к тому же сыну моего старого друга, другого коня и оставить людей в сопровождение?! Эдрод испуганно уставился на меня – он переживает и из-за моего гнева, и из-за старшего брата, десятника телохранителей баронессы, – но с ответом не промедлил ни на мгновение: – Господин барон, он предлагал! Но ведь не мог же навязать лошадь и сопровождение против воли? Советник отказался. Странно… – Энтара была с Эродом или нет? Брат незадачливого телохранителя ощутимо напрягся. Так, собака зарыта именно здесь – ну что там опять натворила эта разбойница?! – Господин… Госпожа Энтара против воли Эрода оседлала Ворона. Проклятье! Я же запретил ей седлать боевого, плохо объезженного скакуна! Вот ведь дура молодая, нравится ей жизнь усложнять… А Эрод? Он же должен был не допустить этого! Да уж, перед этой амазонкой пасуют даже надежные воины… Нет, определенно ей нужен другой десятник телохранителей… – И?.. Дружинник опустил голову и, будто бросаясь в омут, вымолвил: – Энтара в шутку попробовала оторваться от охраны. Но Ворон понес, баронесса не смогла справиться с жеребцом… – И?!! – Ворона сумел остановить барон Руга – он как раз направлялся в Лецек. – И поэтому у него захромал конь?! – Да, мой господин.