* * * Игорь почувствовал ее присутствие, когда находился еще в своей комнате. Мать позвала его на ужин, и в тот момент ему стало так страшно, что он еле заставил себя войти в кухню. Полина сидела за столом, перед пустой тарелкой, и смотрела на искусственные пионы в вазе, склонив голову набок. Сердце Игоря чуть не остановилось, когда он увидел ее, кровь отхлынула от лица, руки похолодели. Он медленно посмотрел на мать, но она вела себя как обычно: отодвинула стул и села во главе стола, нарядная, с пышной прической. На Полину она даже не взглянула, она не заметила ее. А Игорь заметил. Сестра сидела, положив ладони около столовых приборов. На ней была та же светлая футболка с цветком на груди и те же брюки – одежда, которую Игорь запомнил, когда видел Полину в последний раз, в тот самый день, когда она уехала из дома на велосипеде и не вернулась. Она нисколько не изменилась, осталась в том же возрасте. Но теперь была младше шестнадцатилетнего Игоря на два года. Игорь мог бы с возгласом ужаса выбежать и закрыться в своей комнате, закричать на мать, обвинив ее в сумасшествии и в том, что она заигралась со смертью, он бы мог сказать ей, кто сидит сейчас за столом. Но он промолчал. Мать и без того находилась на грани безумия. Игорь сел за стол. Полина не сводила с него глаз. – Какой салат ты хочешь, милый? – Вопрос матери, к которому он привык за последние шесть лет, прозвучал для него совсем иначе. Он сжал под столом кулаки и хрипло ответил: – Любой, мам… любой. – А Полина любит греческий салат, – сказала мать и положила несколько ложек салата в пустую тарелку Полины. Сестра перевела взгляд на лицо матери и благодарно кивнула. В воцарившейся тишине Игорь услышал, как колотится его сердце. Он сглотнул и перевел дыхание. Пока мать накладывала салат и в его тарелку, он смотрел на Полину, а сестра – на него. Они сидели друг напротив друга, Полина изучала брата, а он чувствовал, что от ужаса вот-вот лишится сознания. Все его тело покрыла испарина, дрожью охватило пальцы и ступни ног. И чтобы мать не заметила, насколько он испуган, Игорь взял вилку и начал есть ненавистный греческий салат. Полина улыбнулась, из ее приоткрытого рта потекла вода, закапала с подбородка на тарелку. Через минуту глаза сестры побелели, улыбка исчезла. А Игорь продолжал толкать в себя салат, все быстрее и быстрее, пока не съел свою порцию. – Хочешь лимонада, сынок? – спросила мать. – Я знаю, ты любишь. Полина и Игорь вздрогнули и резко повернули головы в ее сторону. Эта фраза отсутствовала в сценарии праздничного ужина двенадцатого марта. По плану мать должна была заплакать, прикрыть салфеткой глаза, а потом удалиться в ванную. – Что? – тихо, почти шепотом, переспросил Игорь. – Что ты сказала? – Хочешь, я налью тебе лимонад? – вновь предложила мать, и в ее глазах появилось тепло, даже любовь. – Он свежий, я его сегодня приготовила. Хочешь? Игорь не знал, что ответить. Двенадцатого марта вопроса о лимонаде мать ему никогда не задавала. Он помедлил с ответом. – Конечно, мам, – наконец сказал он и протянул стакан. Свой лимонад в тот день он так и не получил. Хрустальная тарелка Полины, что стояла с греческим салатом, упала со стола и разбилась. Самой сестры за столом уже не было. Мать вскочила, вытаращилась на разбитую посуду. – Господи… – выдохнула она. – Моя девочка… моя девочка… После этого все пошло так, как и полагалось. Мать села и заплакала, прикрыв глаза салфеткой. Игорь поднялся и вышел из-за стола, оставив ее одну. Но когда он проходил мимо разбитой тарелки, то увидел, что осколки и кусочки брынзы лежат в определенной последовательности, образуя буквы: Т, Ы, Н, Е, С, К, А, З, А, Л. После этого Игорь уже не мог себя сдерживать. Бросился бежать. Но не в свою комнату, а из дома. Из телефонной будки позвонил бабушке и напросился переночевать. Он не стал пояснять причин своего поступка, но бабушка поняла все без слов. Придя наутро домой, Игорь, к своему облегчению, не увидел следов вчерашнего праздничного ужина. На кухне царили порядок и чистота. Мать, растрепанная, одетая в домашний халат и фартук, терла электроплиту тряпкой и что-то шептала себе под нос. – Мама? – Игорь подошел к ней ближе. – Мам? Она не услышала его. – Мам? – Он дотронулся до ее плеча, но она только сильнее принялась чистить плиту, терла остервенело, в одном и том же месте. – Мама, ты в порядке? Словно перебивая в голове звук его голоса, она зашептала громче, и теперь он смог разобрать ее слова. Она произносила: – Ты не сказал. Ты не сказал. Ты не сказал. Игорь в панике попятился. Мать обернулась и закричала на него: – Ты не сказал, грязный ублюдок! Ты не сказал! И сквозь кожу лица матери проступило лицо Полины, мертвой, озлобленной. Не оглядываясь, Игорь выскочил из кухни и больше никогда туда не возвращался. Он переехал к бабушке в тот же день. Мать осталась одна. Игорь был уверен, что все эти годы, до самой смерти, она готовила праздничный ужин двенадцатого марта, сервировала стол, ставила вазу с белыми пионами и графин с лимонадом. Она умерла от сердечного приступа пять лет назад, двенадцатого марта. Игорь догадывался, что ее убила Полина. Она забрала его больную мать. А значит, может прийти и за ним. Даже мертвая, сестра продолжала отравлять его жизнь постоянным ожиданием возмездия. Ее оливкового цвета глаза, осуждающие и злые, он видел в блеске лобовых стекол автомобилей, в витринах, в облицовке бизнес-центров, в объективах видеокамер «СкайВижн», которые его компания поставляла из Китая вот уже более десяти лет. Глаза сестры мелькали даже в бликах света в коньяке, когда Игорь пропускал стаканчик-другой в ресторане «Вечерние огни» по пятницам. Она за ним следила, это точно. Не отпускала его. А теперь взялась за его дочь? Эта мертвая стерва взялась за его дочь? От мыслей об этом его охватывала ярость. Он отдал Полине мать, самоустранился, испугался, смалодушничал, это правда, но Марьяну она не получит. Игорь обожал свою дочь и никому бы не позволил обидеть ее. Она была единственным человеком, за которого он волновался больше, чем за самого себя. Его беспокоило, что Марьяна уже месяц живет в квартире одна. Ее мать – да, он именовал свою бывшую жену Валентину только так: «ее мать» – поступила как беспечная потаскуха. Выскочила замуж и оставила дочь одну. Хотя была договоренность опекать Марьяну, пока она не окончит университет. Его малышка осталась беззащитной. И пусть ему твердят, что она уже взрослая, что ей почти двадцать, его Марьяна осталась той маленькой девочкой, которую он вынес из гостевой комнаты на руках, когда ей было шесть. Мертвецки бледная, испуганная, она почти не дышала и все шептала ему в грудь, сминая рубашку слабыми пальчиками: «Оборотень, папа… я видела оборотня… папа, папочка… он там был, оборотень там был…» И этот шепот: «Папа, папочка…» – до сих пор стоял у него в ушах. Игорь чуть не потерял свою малышку, она попала в лапы к насильнику и убийце и чудом осталась жива. В тот день ни он сам, ни мать Марьяны не уследили за детьми и не уберегли дом от трагедии. Но теперь он этого не допустит, он никому не позволит обидеть свою дочь. Ни одному подонку, ни одному извращенцу, ни даже мертвой сестре, если та восстанет из ада. Он будет оберегать свою малышку до последнего вздоха. В кармане завибрировал телефон. Игорь мгновенно вспотел. Вдруг Марьяна что-то узнала об исчезнувшей тете и звонит, чтобы обвинить его в ее смерти? Она скажет: «Ты убил свою сестру, папа, а потом бросил больную мать. Ты лжец и трус, и ты мне больше не отец» – и бросит трубку. И он больше никогда ее не увидит. Он вынул телефон из кармана. Звонила Вероника Скворцова, молодая, неприметная, мать-одиночка с восьмилетним сыном. Игорь помог ей купить однокомнатную квартиру на том же этаже, где находилась квартира Марьяны. Понятное дело, не за простое «спасибо». Вероника присматривала за его дочерью, примечала, кто к ней приходит и во сколько, не слышно ли подозрительных звуков за стенкой. Женщина выполняла свои обязанности хорошо, звонила раз в неделю в полдень, каждую субботу, и докладывала обо всем, что видела и слышала. А видела и слышала она не так уж и много: за тот месяц, что Марьяна жила одна, никто к ней не приходил, сама она возвращалась домой рано, сразу же после учебы, по вечерам оставалась дома, в магазин выбегала изредка. Все было спокойно. И тут Вероника позвонила ему не в субботу в полдень, а в понедельник утром. Игорь снова запаниковал, по мышцам пронеслась холодящая дрожь. Что-то случилось. С его малышкой что-то случилось. – Да? Говорите, – ответил он торопливо. – Игорь Павлович, здравствуйте… простите, вам, наверное, некогда… но я подумала… знаете, я подумала… – Соседка Марьяны не успевала озвучивать собственные мысли да и никак не могла оформить их в слова. – Что-то с Марьяной? – перебил ее Игорь. Внутри все замерло в ожидании ответа. – Нет, что вы. Думаю, все в порядке, – успокоила его Вероника. – Но все же есть изменения. Игорь Павлович, сегодня Марьяна не ночевала дома. Она появилась только утром, в семь двадцать. Ее привез какой-то молодой человек, я мельком видела его из окна своей квартиры, но номер машины не приметила, простите. Зато модель и цвет могу сказать: «Тойота Камри» серебристого цвета. Игорь не перебивал Скворцову, но ощутил невероятную тяжесть тревоги, и с каждым словом женщины тревога становилась объемнее, острее, болезненнее. «Марьяна не ночевала дома» – он боялся когда-нибудь это услышать… и вот услышал. – И еще кое-что, – продолжала Вероника. – Сегодня утром, когда Марьяна ушла в магазин, примерно в девять, тот молодой человек появился снова. Он простоял у квартиры Марьяночки около получаса, донимал всех насчет номера ее телефона. Потом она вернулась, недолго с ним разговаривала. Возмущалась, что он пришел так рано, а он спросил ее о каком-то Егоре, а потом… Игорь Павлович… она впустила его в свою квартиру. Пробыли они там минут сорок. Потом вместе вышли, сели в его машину и куда-то поехали. Скажу вам, что мальчик выглядел вполне приличным. Одет небогато, но опрятно, да и разговаривал с Марьяной уважительно, не грубил. Симпатичный такой, не смазливый, но симпатичный… знаете, бывают до омерзения смазливые парни… а этот прямо создает приятное впечатление, светленький, худой, подтянутый. Простой парнишка. Казалось, Вероника защищала этого малого. Судя по описанию и определению «простой», явно не принадлежащего окружению Марьяны. Скворцова будто пыталась продать его Игорю. Тревога в душе начала быструю трансформацию. Когда Скворцова закончила рассказ, Игорь почувствовал, что сквозь его кожу на груди, проломив кости и продрав жилы, готов вырваться чудовищный заряд злости и обиды. Его девочка, которую он опекал, как драгоценный алмаз, скрывает от него свою жизнь. Как она посмела? Неужели это и есть тот «знакомый», о котором она говорила ему по телефону столь невинным голосом? И ведь он ей поверил. Он подумал тогда: «Да, Игорь, это всего лишь ее знакомый, ведь может же быть знакомый у твоей дочери. Конечно, может. Какие вопросы?» Но что делал этот «знакомый» в ее квартире? Она обещала Игорю не водить туда парней и до сегодняшнего дня не нарушала договоренности. Неужели его малышка… неужели его малышка… спит с этим подонком? У Игоря затряслись руки.