Гордон осмотрел комнату, хотя был уверен, что не доставал фото из чемодана. – Куда, черт побери… Слова застряли у него в горле. Голову расколол приступ ослепительной боли. Он упал вперед лицом, услышав звук разлетающегося на осколки стекла. Из глаз у него посыпались искры, к самому горлу подступила тошнота. Гордон почти потерял сознание. Чтобы остановить рвоту, ему пришлось сглотнуть скопившуюся во рту слюну. Он быстро заморгал, стараясь отогнать подступавшую темноту. – Здравствуйте, доктор Корделл, – произнес негромкий спокойный голос у него за спиной. Борясь с тошнотой, он постарался повернуться, чтобы посмотреть на нападавшего. Голос был ему незнаком, но, повернувшись, Гордон узнал лицо. Он уже видел его раньше, но никак не мог вспомнить где. – Какого… – Заткнитесь, доктор Корделл, – прервал его нападавший. – А у вас милые сыновья… Услышав это, Гордон заморгал, чтобы восстановить зрение. И только после этого понял, что его ударили по голове именно фотографией. Фотографией его прекрасных сыновей. Теперь фото ткнули ему прямо в лицо. – Пришло время, доктор Корделл. Время сделать выбор. Глава 3 Подходя к дверям участка, Ким постаралась избавиться от чувства беспокойства. Она не появлялась здесь больше месяца. А ведь вначале отказывалась уходить на больничный, утверждая, что может функционировать абсолютно нормально, но ее шеф оценил ситуацию несколько по-другому. Джек, сидевший в дежурной части, кивнул и улыбнулся ей. – С возвращением, мэм, – произнес он. Ким молча кивнула ему в ответ. Она шла по знакомым коридорам, пропитанным и радостью, и горем, в которых заступала на дежурство новая смена. Обычно Стоун поднималась в офис босса, расположенный на третьем этаже, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и даже не обращала на это внимания. Сейчас она воспользовалась лифтом. Прежде чем постучать в дверь офиса Вуди, прошла мимо двух кабинетов его заместителей – и опять почувствовала беспокойство. Те действия, которые она автоматически совершала бессчетное количество раз за последние несколько лет, сегодня вызывали у нее затруднения. Не успела Ким перенести вес на правую ногу, как его низкий, спокойный голос разрешил ей войти. Инспектор распахнула дверь и неожиданно поняла, что этот мужчина был единственным неизменным фактором в ее жизни. Она никогда не сомневалась, что увидит его сидящим за этим столом в изысканной сорочке, чья белизна подчеркивается коричневым оттенком его гладкой кожи и выбритой головой. На левой руке все еще поблескивало обручальное кольцо, несмотря на то что жену он потерял три года назад. Вуди снял очки и положил их возле рамки с фото своей внучки Лиззи. – Итак, Стоун, вы вернулись? Именно эти слова она и ожидала услышать от него – правда, произнесены они были странным тоном. В его голосе различалось напряжение с оттенком некоторой неизбежности. И говорил он сквозь стиснутые зубы, словно момент встречи наступил слишком быстро. – В полной боевой готовности, сэр, – ответила Ким, делая шаг вперед. Вуди холодно оглядел ее. Другого она и не ожидала. Между ними осталось нечто, что им еще предстояло обсудить. – Сэр, я хотела кое-что… – начала Стоун, глубоко вздохнув. – Вам необходима консультация, Стоун, – прервал он ее. Было ясно, что у них разные приоритеты. – Совсем необязательно, – автоматически возразила Ким. – И кто так считает? – Я, сэр. Я готова вернуться к работе. – Раньше я уже не согласился с вашей оценкой своего собственного физического состояния; так почему вы считаете, что теперь я соглашусь с тем, как вы оцениваете свое психологическое состояние? – Потому что я знаю свой мозг лучше кого бы то ни было, – просто ответила Ким. – Стоун, иногда я люблю съесть хороший стейк, но это не значит, что я – мясник. У вас назначена консультация с нашим психологом для… – Нет, – решительно ответила Ким. – Это не обсуждается. – Лицо Вуди окаменело. Ким достала свое удостоверение и положила на стол. – Вы правы, сэр. Не обсуждается. Больше никогда и ни за какие коврижки она не подпустит к себе штатного полицейского психолога. Лет десять назад, когда Стоун была еще констеблем, она принимала участие в расследовании дела о растлении малолетних. В тот день, когда органы опеки, в сопровождении Ким, прибыли в дом, чтобы забрать из него одного мальчика, они нашли его мертвым. И обычный визит к полицейскому психологу превратился в нечто большее, когда последний попытался увязать гнев, который Ким испытывала в тот момент, со смертью ее брата-близнеца, случившейся, когда Ким было шесть лет[7]. То, что он выудил эту информацию из ее личного дела, было само по себе плохо; а ведь психолог, ко всему прочему, стал настаивать на том, что она помогла Мики уйти из жизни, когда они оба умирали от голода, прикованные к батарее отопления. И это окончательно вывело Ким из себя. Она действительно помогала Мики уйти из жизни, но только в своих снах. И несмотря на ее протесты и объяснения, что разозлилась она только потому, что жизнь мальчика в конечном счете оказалась зависима от несчастного ордера, который не могли подписать в течение двух часов, психолог в своем отчете отметил, что Ким «без должного внимания относится к важным вещам, которые в будущем могут превратиться в проблему». К счастью, ее сержант был замучен работой и у него не хватало людей, поэтому сделал на этом отчете пометку: «Маловероятно, что к тому времени эта проблема будет меня касаться». А ведь если б он подошел к этому вопросу более ответственно, то Ким вполне могла потерять работу. Наклонив голову, Вуди ждал от нее объяснений. – Я никому не позволю копаться у меня в голове, и вы это знаете. Я не собираюсь никому ничего рассказывать, и поверьте мне, сэр, так будет лучше для всех. По выражению на его лице было понятно, что он не собирается сдаваться. – Это требования… – Сэр, – перебила его Ким, – проблема лишь в том, что вы должны быть уверены, что я способна исполнять свои обязанности? – Нет, проблема гораздо шире, – возразил Вуди. – Один из членов вашей команды погиб… – Вам не стоит напоминать мне об этом. – Эти слова вырвались у нее прежде, чем она сообразила, что собирается сказать. Поэтому, решив продолжать, Ким слегка изменила тон. – Но если отбросить в сторону все остальное, то главное, что вас действительно интересует, – это могу ли я нормально функционировать, не так ли? Вуди согласно кивнул. – В таком случае до конца недели на ваш стол ляжет отчет, составленный квалифицированным психологом, в котором будет ответ на этот ваш вопрос. А пока – вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы позволить мне приступить к работе. – В паре с Брайантом? Ким с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Ее босс явно чувствовал себя спокойнее, когда она была привязана к своему постоянному, прагматичному партнеру. Ким не была уверена, как к этому отнесется сам Брайант. Она не видела его вот уже несколько недель. – Обязательно, – ответила инспектор, надеясь, что Брайант с ней согласится. Вуди какое-то время размышлял, а потом кивнул и подтолкнул к ней удостоверение, лежавшее на столе. – Драматическая актриса из вас никудышная, Стоун. Ким взяла удостоверение, ничего не сказав. Это был не спектакль. Она бы действительно ушла. Стоун глубоко вздохнула. – Мне жаль, сэр… – произнесла она с трудом. Ей редко приходилось извиняться. – Проехали. – Вуди так и не расслабил мышцы лица. – Нет, сэр, дослушайте меня, – упрямо продолжила Ким. – Может быть, с этими извинениями я и опоздала на шесть недель, но я должна была больше доверять вам, расследуя дело в Хиткресте. И должна была знать, что вас в первую очередь волнует судьба этих детей. Больше я не сделаю подобной ошибки. Во время этого последнего расследования Ким пыталась заставить Вуди объявить о смерти ребенка, квалифицировав ее как убийство. Она считала, что так они защитят других учеников Хиткреста. Однако высокое начальство запретило произносить слово «убийство» на пресс-конференции. У Ким возникли сомнения в добропорядочности ее босса – ей ничего не было известно о договоренности между Вуди и Фрост, журналисткой из «Дадли стар», согласно которой последняя должна была задать вопрос об убийстве в процессе самой пресс-конференции, с тем чтобы получить ответ, так нужный Ким, и при этом не подставить Вуди. Ей было тяжело из-за того, что она тогда так и не поняла замысел своего начальника. А еще тяжелее ей было от того, что указала ей на это именно Трейси-гребаная-Фрост. Что в очередной раз напомнило Ким, почему более высокая должность ей не светит. Политика была прерогативой Вуди. – Ну что, вам стало лучше, Стоун? – спросил Вуди. Уголок его рта подергивался.