Наведя относительный порядок в своем временном пристанище, я разложила на столе дело о нарушении правил производства строительных работ и только приготовилась сочинять фабулу постановления о назначении экспертизы, как в дверь кто-то постучал, но так робко, что я понадеялась, что это не псих. — Войдите, — крикнула я, и дверь тихонько начала приоткрываться. — Можно? — спросил из-за двери мелодичный женский голос. — Входите, я же сказала. Вздохнув, я отложила строительное дело. Дверь наконец открылась так, что я увидела посетительницу. На ней было трогательное платье в мелкий горошек, которое ей очень шло, и от этого я почему-то сразу прониклась к ней симпатией. Посетительница бочком прошла к столу и остановилась. Я предложила ей сесть и уставилась на нее, разглядывая ее лицо. Оно завораживало. Первое впечатление — ничего особенного, простая среднерусская внешность; но отвести от нее глаза было невозможно. Кроме того, я, без сомнений, где-то ее видела. Про себя я порадовалась, что это явно приличная женщина, которая не будет обливаться кислотой; и вопрос у нее наверняка какой-нибудь человеческий... Она так располагала к себе, что мне ужасно захотелось ей помочь. — Вы — дежурный прокурор? — спросила она. Я кивнула, мучительно вспоминая, где мы с ней могли встречаться. — Я вас слушаю, — сказала я посетительнице, ободряюще улыбаясь ей. — Вы, наверное, скажете, что я сошла с ума и мне надо обратиться к психиатру... Хорошее начало, подумала я; права была Лариска — самые страшные психи поначалу кажутся очень милыми людьми... — Меня преследует маньяк, — продолжала посетительница, и тут я вспомнила, где я ее видела: она сыграла главную роль в экранизации триллера Латковского «Сердце в кулаке». Татьяна Климанова, актриса. Не может быть! Но в жизни она совсем не такая, как на экране. В кино она кажется намного выше, чем на самом деле, и черты лица крупнее... А может, дело в гриме. Надо же, Климанова! — Помогите мне, пожалуйста, — вдруг взмолилась она, и я увидела у нее на глазах слезы. Надо было ее как-то отвлечь. Я открыла журнал приема и спросила, как ее зовут. — Климанова Татьяна Викторовна. Работаю в театре драмы и комедии. Проживаю... — Расскажите, что с случилось. — Два года назад я развелась с мужем, — начала она, и, увлекаясь рассказом, становилась все спокойнее. — Мы оформили развод как раз накануне съемок... Извините, — спохватилась она. — Мой бывший муж — Андрон Латковский. Писатель, знаете? Я кивнула. — Когда делали фильм по его книге «Сердце в кулаке», — продолжила посетительница, — он поставил условие, чтобы я играла главную роль. — Тогда у вас были хорошие отношения? — уточнила я, не веря в такое благородство. — У нас и сейчас хорошие отношения, — сказала Климанова. — Но тогда мы уже фактически разошлись. Я, конечно, очень переживала наш разрыв, а когда фильм смонтировали и озвучили, я попала в клинику неврозов. Версия для всех — переутомление. А я просто любила Андрона и места себе не находила. Она надолго замолчала, уставясь в одну точку, а я, воспользовавшись паузой, наблюдала, как меняется ее лицо, становясь мечтательным и страдальческим одновременно. Со стола упала отложенная мной ручка, и Климанова вздрогнула. — Извините, — снова сказала она. — Но в последнее время меня кто-то преследует. — Объясните, — попросила я. Пока что она больше сказала про отношения с бывшим мужем, чем про преследования маньяка. — Я не знаю, как объяснить. Может, я неправильно выразилась. Надоедает, скорее. Надоедает — это не по адресу, подумала я. Что ж я из нее клещами тащу каждое слово? Дежурные прокуроры так себя не ведут. Задача дежурного прокурора — сделать так чтобы у прокуратуры было поменьше работы. Если человеку кажется, что его кто-то преследует, а он не может толком объяснить что происходит, — это в клинику неврозов. — Знаете, я сейчас живу одна. Квартира огромная, а мне в ней неуютно. Чудится все время что-то... — Что именно? — я все-таки не теряла надежды выяснить, что же с ней приключилось. — Ну... Стуки какие-то... Ходит кто-то над головой... — А на каком этаже вы живете? — спросила я на всякий случай. — На последнем. Мне слышно, как по чердаку кто-то ходит... — Ну, это неудивительно, там рабочие могут ходить, сантехники или кровельщики. — Да, конечно... Но рабочие не крадутся. Они топают. А эти шаги... Они такие... Как будто кто-то на цыпочках ступает. А кому надо по чердаку ходить на цыпочках? В этот момент сквозняком прихлопнуло дверь, и моя посетительница вздрогнула так, что и я невольно вздрогнула вместе с ней. Она оглянулась и судорожно вцепилась в стол: и я поняла, что она действительно смертельно напугана. Все-таки она не долечилась в клинике неврозов. — Татьяна Викторовна, и это все? — Нет, — еле слышно сказала она. — Еще мне звонят. — Кто? — Не знаю. Звонят и молчат. Она подняла на меня умоляющие глаза. — Я понимаю, что я глупо выгляжу... Ничего конкретного сказать не могу, но поверьте, когда ночью, в пустой квартире, раздается телефонный звонок и в трубку ничего не говорят, молчат — это страшно. — Вам просто звонят? Ничего не требуют, не угрожают? Она покачала головой. — Татьяна Викторовна, а от вас никому ничего не нужно? Может быть, вас так пытаются заставить сделать что-то? — Я ума не приложу, — тихо сказала она. — Вы имущество не делили с бывшим мужем? Кому принадлежит квартира, в которой вы проживаете? — Никому, — прошептала она. — Вернее, государству. Это квартира моих родителей, они уже умерли. Квартира неприватизированная. А у Андрона есть жилплощадь. — Вы ни с кем не судитесь? Никому не должны денег? — Что вы! Нет! — Дети у вас есть? — Нету, — тихо ответила она, опустив голову. Но вдруг подняла ее и умоляюще посмотрела на меня. — Я никому ничего не должна, не представляю, чего можно от меня добиваться... таким способом... — Татьяна Викторовна, а как в театре? Вы ведь ведущая актриса? — Ну... Можно и так сказать. — Может быть, кто-то хочет выжить вас из театра? Или просто подвинуть? Может, вы кому-то дорогу перешли? — Да нет же, — сказала она почти с отчаянием. — У нас в театре все очень милые люди. Я всех люблю. — Но может быть, вас не все любят? — Может быть, — неожиданно твердо ответила она. — Но такими способами никто из наших действовать не будет. Вы мне поможете? — ее голос дрогнул. — Татьяна Викторовна... — Я помолчала, потому что мне нечего было ей сказать. — Вынуждена вас огорчить, но прокуратура здесь бессильна. Не исключено, что это звонит кто-нибудь из ваших поклонников. Узнал телефон по справочному, а поговорить с вами не решается, вот и молчит. — Что же мне делать? — Поставьте на телефон определитель номера. — И... что? — Если выясните, кто звонит... — тут я замолчала. Даже если она выяснит, кто звонит, что дальше? Максимум, что могут сделать прокуратура и милиция это вызвать нахала и строго с ним поговорить. И отпустить, потому что в нашем уголовном кодексе не предусмотрена ответственность за такие действия. Да что там говорить, даже по административному кодексу его не наказать. — Если выясните, кто звонит, попросите ваших знакомых поговорить с этим человеком. Пусть ему объяснят, что он ведет себя неправильно. — И... это все? — Татьяна Викторовна, к сожалению, все. Наше законодательство не позволяет привлекать к ответственности за такие поступки. Она опустила голову и стала водить пальцем по горошинкам на подоле платья. Потом вздохнула и встала. — Спасибо, что выслушали меня, — промолвила она еле слышно. Я развела руками. — Я бы и рада помочь вам, но не представляю, как это можно сделать. Может быть, если вы определите, кто звонит, вы к сами разберетесь с этим человеком. По крайней мере, поймете, что ему нужно. — Спасибо, — еще раз повторила она, повернулась и вышла из кабинета. Я стала бесцельно перелистывать журнал приема, а перед глазами у меня стояло миловидное лицо актрисы Климановой. Неужели она и вправду не долечилась? Одна в пустой квартире, наверняка все время думает о бывшем муже, которого, похоже, до сих пор любит; так действительно можно свихнуться. Но развить эту мысль мне не дали. На этот раз стук в дверь был решительным, не успела я ответить, как в дверь протиснулась крупная дама и объявила, что ей нужно поговорить с дежурным прокурором. — Садитесь, пожалуйста, — пригласила я. Дама осталась стоять. — Мне нужно поговорить с дежурным прокурором, — настаивала она.