Макгроу, – сказал Хаммар. – Библиотекарь. Этого мы не ожидали. – А у меня была версия, – сказал Колльберг, – что она из Мьёльбю. Кстати, где он находится, этот Линкольн? – В Небраске, где-то в центральной части США, – ответил Мартин Бек. – Во всяком случае, мне так кажется. Хаммар еще раз прочел телеграмму. – Что ж, займемся этим делом снова. По крайней мере, уже что-то есть. Но как, черт возьми, она попала в Муталу? Он вернул телеграмму Мартину Беку. Дополнительная информация придет по почте, а эта мало о чем нам говорит. – Она говорит нам об очень многом, – сказал Колльберг. – Мы ведь тоже кое на что способны. – Да, – спокойно подтвердил Хаммар, – но нам с тобой вначале нужно закончить это дело. Мартин Бек вернулся к себе в кабинет, сел за стол и начал растирать лоб кончиками пальцев. Чувство триумфа, охватившее его, незаметно исчезло. Три месяца ему потребовалось для того, чтобы узнать то, что в девяноста девяти случаях из ста без всяких усилий становится известным с самого начала. Посольство и начальство подождут. Он придвинул телефон и набрал номер в Мутале. – Слушаю, – сказал Ольберг. – Мы выяснили ее личность. – Это точно? – Похоже на то. Ольберг ничего не сказал. – Это американка. Из какого-то города Линкольн в штате Небраска. Хочешь записать? – Да, пожалуйста. – Ее звали Розанна Макгроу. Диктую по буквам: РУДОЛЬФ-ОЛАФ-СИГУРД-ЭРИК-АДАМ-НОРБЕРТ-НОРБЕРТ-АДАМ, следующее слово – большое МАРТИН-СЕСИЛ – большое ГУСТАВ-РУДОЛЬФ-АДАМ-ВИЛЬГЕЛЬМ. Записал?[5] – Да, вроде. – Ей было двадцать семь, она работала библиотекарем. Пока что мне больше ничего не известно. – Как тебе удалось это узнать? – Обычная ежедневная работа. Ее наконец-то начали разыскивать. Не через Интерпол, а через посольство. – Пароход! – воскликнул Ольберг. – Что? – Пароход! Если здесь оказалась американская туристка, она должна была приплыть на пароходе. Возможно, не обязательно на том, моем пароходе, но наверняка на каком-то пароходе. Такие туристки у нас бывают. – Мы не знаем, была ли она здесь в качестве туристки. – Да, ты прав. Я сразу же этим займусь. Если она здесь кого-нибудь знала или жила в городе, я выясню это за двадцать четыре часа. – Хорошо. Я позвоню тебе, как только узнаю что-то новое. Мартин Бек закончил разговор тем, что чихнул в ухо Ольбергу. Он собрался попросить прощения, но на другом конце уже было тихо. Несмотря на то, что голова болела по-прежнему и в ушах шумело, ему уже давно не было так хорошо, как сейчас. Он чувствовал себя как бегун за секунду до старта. Его волновало лишь то, что убийца стартовал раньше и получал фору в три месяца, а сам он не знал, в каком направлении бежать. Где-то в глубине его мозга полицейского за этими мыслями о вероятных шансах и неизвестных величинах уже начал складываться план действий на ближайшие двое суток. Он знал, что теперь результаты наверняка будут, был уверен в этом так же, как в том, что в песочных часах пересыпается песок. Три месяца он думал только об этом, о той минуте, когда наконец-то сможет начать расследование. До этой минуты он словно в кромешной тьме барахтался в болоте и вот теперь почувствовал под ногами первую надежную кочку. А следующая должна быть недалеко. Он не рассчитывал на какие-либо быстрые результаты. Если бы Ольберг выяснил, что женщина из Линкольна работала в Мутале или жила у знакомых в городе, или еще где-то там ее видели, это удивило бы его больше, чем если бы убийца вошел к нему в кабинет и сам во всем сознался. С другой стороны, он ждал многого от дополнительной информации из Америки, хотя понимал, что нужно набраться терпения. Он думал о всех тех разнообразных сведениях, которые должен будет постепенно получить от детектива из Америки, а также об Ольберге, который с таким упрямством придерживается почти бессмысленной версии, что женщина путешествовала на каком-то пароходе. Логичнее всего, конечно же, предположить, что труп кто-то привез к воде на автомобиле. Люди относятся к автомобилю как к новому божеству, которое способно выполнять любую работу, даже тайную перевозку трупов. Бек начал думать о детективе-лейтенанте Кафке, о том, как он выглядит, и о том, похож ли полицейский участок, где он работает, на те, что всегда показывают по телевизору. Думал о том, который час нынче в Линкольне, и о том, где жила эта женщина, о том, что ее квартира закрыта, там тихо и на мебель надеты белые чехлы, а воздух, возможно, тяжелый, спертый, полный мелкой, неподвижной пыли. Он вдруг понял, как мало знает о географии Северной Америки: совсем не знает, где находится Линкольн, а название Небраска ему говорило не больше, чем многие другие названия. После обеда он зашел в библиотеку и посмотрел на карту мира. Линкольн он нашел быстро, город действительно находился в центре США и, вероятно, был довольно большой, но Мартин Бек не смог найти ни одной книги со статистическими данными о городах Северной Америки. С помощью карманного календарика он рассчитал разницу во времени и у него получилось, что она составляет семь часов. Сейчас была половина третьего, у линкольнского полицейского, стало быть, половина восьмого утра; мистер Кафка, вероятно, еще лежит в постели и читает утреннюю газету. Стоя у настенной карты, от ткнул пальцем в черный кружок размером с булавочную головку в юго-восточном углу штата Небраска, почти на сотом градусе западной долготы от гринвичского меридиана и прошептал: – Розанна Макгроу. Он повторил это имя еще несколько раз, чтобы все время его помнить. Когда он вернулся к себе в кабинет, Колльберг сидел на стуле и соединял скрепки в одну бесконечную цепочку. Они не успели обменяться ни словом, как зазвонил телефон. Это была телефонистка. – Центральная сообщает, что через полчаса с вами будут разговаривать из Соединенных Штатов. Вы будете на месте? Оказывается, детектив-лейтенант Кафка сейчас не лежит в постели и не читает газету. Еще один преждевременный вывод. – Из самой Америки, черт возьми, – сказал Колльберг. Их соединили через сорок пять минут. Сначала раздавался лишь невнятный гул и шум, было слышно, как одновременно говорят сразу несколько телефонисток, и неожиданно пробился голос, удивительно громкий и четкий. – Говорит Кафка. Это вы, мистер Бек? – Да. – Вы получили мою телеграмму? – Да, спасибо. – Вы все в ней поняли? – Вы уверены, что это именно та женщина? – У тебя произношение, как у настоящего американца, – подпустил шпильку Колльберг, слушая, как Мартин Бек говорит по-английски. – Да, сэр, это Розанна, можете не сомневаться. Я установил ее личность меньше чем за час – благодаря вашему блестящему описанию. Я даже проверил это дважды. Дал описание ее подруге и бывшему парню Розанны, с которым она встречалась в Омахе. Они оба абсолютно уверены. Кстати, я послал вам по почте фотографии и кое-какие документы. – Когда она уехала из дома? – В начале мая. Хотела провести два месяца в Европе. Это было ее первое путешествие за границу. Насколько мне известно, она путешествовала одна. – Вам известно что-нибудь о ее планах? – Почти ничего. Об этом у нас не знает никто, но я могу дать вам одну зацепку. Она прислала своей подруге почтовую открытку из Норвегии, где написала, что собирается провести одну неделю в Швеции, а затем поедет в Копенгаген. – В открытке было еще что-нибудь? – Да, она что-то упоминала о путешествии на шведском пароходе. Какой-то круиз по озерам через всю страну или что-то вроде этого, точнее сказать нельзя. Мартид Бек задержал дыхание. – Мистер Бек, вы меня слушаете? – Да. Связь начала резко ухудшаться. – Я понял, что она убита, – кричал Кафка. – Вы взяли преступника? – Пока еще нет. – Я вас не слышу. – Надеюсь, вскоре мы его найдем, но пока еще нет, – сказал Мартин Бек. – Вы застрелили его?