– Нет. – Детектор невинности Мария-Луиза. – Гм. – А почему бы и нет? Точно так же ее можно назвать лопаточкой для тортов «Юхан» или еще как угодно. Слышал последние новости торговли? – Нет. – При покупке машинки для подсчета банкнот «Маркус» вы получите дополнительно апельсиновое пирожное «Аякс». – Так купи ее, черт возьми. – Для того, чтобы сосчитать те десять крон, которые у меня остались? Кстати, когда у нас будет зарплата? – Наверное, завтра. По крайней мере, надеюсь. Колльберг бухнулся в кресло для посетителей. – А лошадка все едет и едет, – вздохнул он. – И никуда не доедет, – закончил Мартин Бек. Они немного посидели молча. Фразами они обменялись чисто автоматически, при этом ни один, ни другой даже не пытались делать вид, что их это развлекает. Наконец Колльберг сказал: – Так значит, тот негодяй, которого ты ездил допрашивать, здесь ни при чем? – Это был не он. – У тебя есть доказательства? – Нет. – Стало быть, интуиция? – Да. – Мне этого достаточно. В конце концов есть же какая-то разница между растлением пьяной двенадцатилетней девочки и убийством на сексуальной почве взрослой женщины. – Есть. – Кроме того, Эриксон никогда бы не смог ей понравиться. Конечно, если я правильно понял Кафку. – Да, – подтвердил Мартин Бек, – она не стала бы с ним этим заниматься. – А тот, в Мутале? Разочарован? – Ольберг? Да, немножко. Но он упрямый. Кстати, что сказал Меландер? – Ничего. Я этого психа знаю еще с тех пор, когда мы были в оперативной службе, и за все это время его прорвало лишь однажды, когда ввели карточки на табак. Колльберг достал блокнот в черном переплете и глубокомысленно пролистал его. – Когда ты уехал, я прочел все материалы еще раз и решился сделать такое маленькое резюме. – Да… – Я, например, задал себе вопрос, который завтра нам наверняка задаст Хаммар: что, собственно, нам известно? – И что же ты ответил? – Секундочку. Будет лучше, если ответишь ты. Что мы знаем о Розанне Макгроу? – Многое – благодаря Кафке. – Верно. Я бы даже решился сказать, что мы знаем о ней все. Далее: что нам известно об убийстве? – Мы знаем, когда было совершено преступление. Более или менее знаем, где и как это произошло. – Мы действительно знаем, где это произошло? Мартин Бек забарабанил пальцами по столу, потом сказал: – Да. На экскурсионном пароходе «Диана» в каюте номер А7. – Группа крови действительно совпадает, но для ареста этого недостаточно. – Нет, но мы это знаем, – уверенно сказал Мартин Бек. – Хорошо. Предположим, мы это знаем. Когда же это произошло? – Вечером четвертого июля. Когда стемнело. В любом случае, после ужина, а он закончился в восемь часов. Примерно между девятью и двенадцатью. – Как? Ну, об этом мы можем судить по результатам вскрытия. Можем также исходить из того, что она разделась сама. Добровольно. Либо, возможно, под угрозой насилия, но это не слишком правдоподобно. – Нет. – И наконец: что мы знаем о преступнике? Через двадцать секунд Колльберг ответил сам: – То, что он садист и сексуальный маньяк. – То, что он мужчина, – добавил Мартин Бек. – Да, почти наверняка. И то, что он сильный. Розанна Макгроу вовсе не была карликом. Мы знаем, что он был на «Диане». – Да, если, конечно, исходить из того, что все наши предположения верны. – И что он должен относиться к одной из двух категорий: пассажир или кто-то из команды. – Мы это точно знаем? В кабинете стало тихо. Мартин Бек кончиками пальцев перебирал волосы. Наконец он сказал: – В противном случае это было бы невозможно. – В самом деле невозможно? – Нет. – Ну, хорошо, скажем, мы это знаем. С другой стороны, мы не имеем ни малейшего понятия о том, как он выглядит и где живет. У нас нет отпечатков пальцев, нет вообще ничего, что могло бы иметь отношение к этому убийству. Нам неизвестно, был ли он знаком с Розанной Макгроу раньше, и, естественно, неизвестно, откуда он приехал, что с ним случилось потом и где он находится в настоящий момент. – Все это Колльберг уже говорил серьезным тоном. – Мы знаем чертовски мало, Мартин, – продолжал он. – Разве мы можем быть уверены на сто процентов, что Розанна Макгроу не доехала в полном порядке до Гётеборга? Тебе не приходило в голову, что так могло быть? Что кто-то убил ее позже, тот, кто знал, откуда она приехала, и кто потом отвез труп обратно в Муталу и бросил его в озеро? – Я тоже об этом думал. Но это бессмысленно, так не бывает. – Покуда у нас не будет купонов на питание за весь рейс, мы должны учитывать и такую теоретическую возможность. Даже если это противоречит здравому смыслу. И даже если бы нам удалось доказать, что до Гётеборга она действительно не доехала, остается все же еще одна возможность, а именно: в Буренсхульте она сошла на берег, когда пароход стоял в шлюзовой камере, и на нее напал какой-то сумасшедший, который прятался в кустах. – В таком случае мы там наверняка что-нибудь обнаружили бы. – Наверняка, наверняка, не знаю. В этом деле столько материалов, что можно рехнуться. Черт возьми, ну как эта женщина могла исчезнуть посреди рейса и никто ничего не заметил? Даже горничная или официантка в столовой? – Тот, кто ее убил, наверняка был на пароходе. Он убрал каюту, и там все выглядело нормально. В конце концов, речь шла только об одной ночи. – А куда исчезло покрывало? А одеяло? Да ведь все это должно было быть залито кровью. Не мог же он, черт побери, там стирать. А если все бросил в воду, то где взял чистое постельное белье? – Много крови там не было, по крайней мере, так утверждал прозектор. А если убийца ориентировался на судне, он мог очень легко принести со склада чистое белье. – Ты считаешь, что пассажир может настолько хорошо ориентироваться на пароходе? И что при этом никто ничего не заметил? – Это неудивительно. Ты когда-нибудь был на таком пароходе ночью? – Нет. – Все спят. Абсолютно тихо и пусто, нигде ни души. Практически все не заперто. Когда пароход проплывал по озеру Веттерн между полуночью и рассветом, на борту бодрствовали лишь три человека, причем они несли вахту – двое в рулевой рубке и один в машинном отделении. – Но ведь должен же был кто-нибудь заметить, что в Гётеборге она не сошла на берег! – После прибытия можно не соблюдать никаких формальностей. Пароход еще только приближается к порту, а пассажиры уже собирают свой багаж и толпятся у выхода, и, как только судно причалит, стремглав бегут на берег. Не забывай, что пароход опоздал, так что все спешили. Кроме того, они причалили, когда еще было темно. Мартин Бек договорил и молча глядел в стену.