– Привет, это Соня. По-моему, все получилось хорошо. Я сделала так, как ты сказал. – Хорошо. Стенстрёма ты видела? – Нет, но он наверняка был где-то поблизости. Я боялась обернуться и бежала до угла, до универмага. – Ты волнуешься? – Нет. Вовсе нет. Было уже четверть второго, когда телефон зазвонил вторично. – Я возле табачной лавки на Йернторгет, – сообщил Стенстрём. – Соня просто чудо. Ты бы только видел, как она вскружила ему голову. Мы погуляли по Кунгсгатан, перешли через мост и теперь бродим по Старому Городу. – Ты только не спугни его. – Можешь не опасаться. Он ходит, как лунатик, не видит и не слышит ничего, что происходит вокруг. Ну, я побегу, а то еще потеряю его. Ольберг ходил по комнате. – Для нее это занятие приятным не назовешь, – наконец сказал он. – Она справится с ним одной левой, – заверил его Колльберг, – запросто. Все будет в полном порядке, лишь бы Стенстрём не напортил. – Он подумал и добавил: – Нет, Стенстрём в таких делах гений. Мартин Бек ничего не говорил. Настенные часы показывали две минуты третьего, когда Стенстрём снова позвонил. – Мы на Фолькунгсгатан. Он идет куда глаза глядят, не останавливается, не смотрит по сторонам. Выглядит каким-то апатичным. – Продолжай, – сказал Мартин Бек. Мартина Бека трудно было вывести из себя, но после сорокапятиминутного ожидания в абсолютной тишине, он вскочил и выбежал из комнаты. Ольберг и Колльберг посмотрели друг на друга. Колльберг пожал плечами и начал расставлять шахматные фигуры. Мартин Бек ополоснул лицо и руки холодной водой, тщательно вытерся полотенцем. Когда он шел по коридору, открылась дверь и полицейский с засученными рукавами крикнул, что ему звонят. Это была его жена. – Я не видела тебя уже целую вечность и к тому же теперь даже не могу до тебя дозвониться. Что, собственно, происходит? Когда ты придешь домой? – Не знаю, – устало сказал он. Она начала снова, голос у нее сорвался и стал визгливым. Он перебил ее на полуслове. – У меня сейчас нет времени, – разозлился он. – До свидания. Не звони мне больше. Ему стало стыдно за свой тон, но он только пожал плечами и пошел к двум своим шахматистам. В третий раз Стенстрём позвонил с Шепсброн. Было без двадцати пять. – Только что он зашел в ресторан. Сидит один в уголке и пьет пиво. Мы излазили весь Сёдермальм. Он по-прежнему странно выглядит. Спазм в желудке напомнил Мартину Беку, что целый день у него не было ни крошки во рту. Он послал за едой в автомат напротив полицейского участка. После того, как они поели, Колльберг уснул, скрючившись в кресле, и начал храпеть. Когда зазвонил телефон, он вздрогнул и проснулся. Было семь часов. – Он все время сидел там и выпил четыре бокала пива. Теперь возвращается в центр. Идет еще быстрее, чем раньше. Как только появится возможность, я позвоню. Стенстрём говорил запыхавшись, словно ему пришлось бежать, и положил трубку раньше, чем Мартин Бек успел хоть что-то сказать. – Он идет туда, – заявил Колльберг. Следующий разговор состоялся в половине восьмого, он был еще короче и такой же односторонний. – Энгельбректсплан. Идет по Биргер-Ярлсгатан все быстрее и быстрее. Они ждали. Переводили глаза с часов на телефон. Пять минут девятого. В голосе Стенстрёма звучало разочарование. – Он повернул на Эриксбергсгатан и перешел через виадук. Мы идем сейчас по Оденгатан в направлении Оденплан. Похоже на то, что он направляется домой и уже не спешит. – А черт! Позвони, когда он придет домой. Не прошло и получаса, как Стенстрём снова позвонил. – Он пошел не домой, а дальше, по Уппландгатан. По-моему, он вообще не знает, что такое усталость. Просто идет вперед и вперед. Я уже ног под собой не чувствую. – Откуда ты звонишь? – С Северного вокзала. Он сейчас проходит мимо Городского театра. Мартин Бек думал о мужчине, который сейчас шел мимо театра. О чем он думает? Думает ли вообще, или просто ходит и ходит, подгоняемый каким-то темным импульсом? Что он чувствует? Уже более восьми часов он бродит по городу, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, погруженный в себя, сосредоточенный на какой-то мысли или на созревающем решении. В течение следующих трех часов Стенстрём звонил четырежды из разных мест. Бенгтссон держался поблизости от Эриксбергсплан, но ни разу не подошел к дому. В половине третьего Стенстрём сообщил с Рёрстрандгатан, что Фольке Бенгтссон наконец пошел домой и свет в его квартире сразу же погас. Мартин Бек велел Колльбергу сменить своего коллегу. В воскресенье, в восемь часов утра Колльберг вернулся, разбудил Ольберга, который спал на кушетке, свалился на нее сам и мгновенно заснул. Ольберг подошел к Мартину Беку, сторожившему телефон. – Колльберг вернулся? – спросил Мартин Бек и посмотрел на Ольберга красными глазами. – Спит. Свалился, как сноп. Теперь там Стенстрём. Первого сообщения они ждали всего лишь два часа. – Он уже на улице. Идет в направлении моста на Кунгсхольмен. – Как он выглядит? – Как всегда. Одет точно так же, черт его знает, может, он вообще не раздевался. – Быстро идет? – Нет, нормально. – Ты выспался? Немного. Но, конечно, не могу сказать, что чувствую себя, как супермен. – Хорошо. Стенстрём звонил примерно один раз в час вплоть до четырех дня. Фольке Бенгтссон гулял уже шесть часов и сделал только две коротких остановки, когда на минутку заходил в закусочные-автоматы. Он бродил по Кунгсхольмену, Сёдермальму и Старому Городу. К дому Сони Хансон он вообще не приближался. В половине шестого Мартин Бек заснул у телефона. Через четверть часа Стенстрём его разбудил. – Нормальмсторг. Идет в направлении Страндвеген и выглядит теперь совершенно иначе. – Как? – Словно проснулся и ожил. Он как-то странно возбужден. Через полчаса. – Приходится быть осторожнее. Он как раз повернул с Оденгатан на Свеавеген. Смотрит на девушек. Половина десятого. – Он на перекрестке Карл-Стуре. Медленно идет к Стуреплан. Еще больше успокоился и по-прежнему разглядывает девушек. – Действуй осторожнее, – сказал Мартин Бек. Наконец-то ему было хорошо, он чувствовал себя свежим, несмотря на то, что два дня и две ночи почти не сомкнул глаз. Он встал и глянул на карту, по которой Колльберг красным карандашом пытался следить за метаниями Бенгтссона. Зазвонил телефон. – Это сегодня уже десятый раз, – сказал Колльберг. Мартин Бек поднял трубку и взглянул на настенные часы. Без одной минуты одиннадцать. Он услышал голос Сони Хансон, хриплый и немного взволнованный.