Может, к соседке сходить, попросить? Нет, неудобно, ночь на дворе. Что же делать? — прошептала Людмила, напряженно сморщив лоб. — Вот голова садовая, а про ванную комнату я и забыла совсем! — хлопнула она себя ладонью по лбу. — Вот отсюда, со стены, я его и сниму. Уже без четверти двенадцать, нужно поторопиться, чтобы успеть до полуночи зажечь свечи, сесть перед зеркалами и… что-то там сказать. Девушка вприпрыжку понеслась сначала в ванную комнату, а потом, уже со снятым зеркалом и свечами, вихрем полетела в спальню. Люда присела у трюмо, примеряясь, как развернуть зеркала, чтобы все было правильно. Она поставила свечи и уже собралась их зажечь, но внезапно вскочила и побежала к комоду. — Чуть не забыла, нужно на колени положить полотенце, на всякий случай. Я слышала, что, когда в зеркале появляется суженый, сразу же накрывают его отражение полотенцем, иначе может произойти что-то плохое. Говорят, даже можно пощечину получить от того, кто покажется в зеркале, и тогда на щеке останется пятно на всю жизнь. Конечно, в эти сказки верится с трудом, но — кто знает, а вдруг?… Ведь сегодня Рождество, значит, возможно все. Снова вернувшись к трюмо, Людмила сначала приладила зеркало, принесенное ею из ванной комнаты, за своей спиной, зажгла по его бокам две свечи, опустилась на стул и зажгла остальные. Свечи горели ровно, отблески пламени отражались сразу во всех зеркалах, что создавало впечатление некоего мерцающего множества огней. Девушка всмотрелась в свое отражение, и ей показалось, что оно расплывается и ускользает, как будто уходит в бесконечный лабиринт, созданный зеркалами. — Брр, что-то жутковато, — передернулась девушка. — Как будто тебя затягивает внутрь… Ой, чуть не забыла: ведь требуется что-то сказать! Кажется, что-то про суженого-ряженого. А, ну да! Суженый мой, ряженый, приходи ко мне на ужин! Суженый мой, ряженый, приходи ко мне на ужин! Суженый мой, ряженый, приходи ко мне на ужин! — трижды повторила она глухим, дрожащим от волнения голосом. — Ну вот, а теперь нужно пристально всматриваться в зеркало, желательно не моргая, и тогда суженый-ряженый должен появиться. Только бы не пропустить этот момент, успеть разглядеть его как следует, — пробормотала девушка, не мигая вглядываясь в бесконечный зеркальный лабиринт. Он был темным, освещенный лишь свечами, и, когда огонь начинал колыхаться, создавалось впечатление, что по нему, по этому зеркальному коридору, крадутся какие-то устрашающие тени. Сколько прошло времени, Людмила не знала, оно словно бы остановилось, как вдруг… Он появился внезапно, но девушка не испугалась, а даже наоборот, обрадовалась, что наконец-то — свершилось. Незнакомец приветливо ей улыбался. Он был высок, строен и весьма привлекателен. Люда, как завороженная, разглядывала молодого мужчину, совершенно забыв о полотенце, о том, что его нужно накинуть на зеркало, — ведь, если она этого не сделает, может случиться что-то нехорошее. Девушка вообще не думала об опасности. Все ее мысли были лишь о том, что вон он какой — ее суженый, ее половинка, ее судьба. Она вдруг увидела, что мужчина манит ее к себе рукой, и, бесстрашно встав со стула… шагнула прямо в зеркальный лабиринт. Людмилу почему-то совсем не удивило, что перед ней не возникло никакого препятствия — она совершенно спокойно прошла сквозь зеркало. 2 — Нет, вы только посмотрите на нее, до чего же безалаберная особа! И куда ее только несет? — проворчал кто-то рядом с Людмилой, и та, пытаясь отыскать говорившего, завертела головой во все стороны. — Чем головой крутить, лучше бы под ноги посмотрела, — снова произнес чей-то недовольный голос. Люда посмотрела себе под ноги, но, кроме Клепы, никого не увидела. — Клепочка, а ты как здесь оказалась? — удивилась она. — Зачем ты пошла за мной? — Затем и пошла! Тебя, непутевую, разве можно одну оставлять? — нагло фыркнула собачка. — Ты что, разговариваешь?! — округлила глаза Людмила. — Или я сошла с ума?! — Может, и сошла, раз во всякую ерунду веришь. Суженый-ряженый, приходи — надо же такое придумать! — огрызнулась Клепа. — Точно, у меня белая горячка, — прошептала Люда, схватившись за голову. — Моя собака разговаривает. Она — нахальная грубиянка… карау-у-ул! — взвыла девушка, беспомощно озираясь по сторонам. — Кстати, я давно хотела тебе сказать, да все как-то случая не представлялось… Будь добра, не корми меня больше этим противным сухим кормом, у меня от него изжога, — как ни в чем не бывало сообщила болонка. — А чем же мне тебя кормить? — Я люблю куриные пупочки и сосиски… докторские. А еще я люблю осетрину г. к. — Клепа завиляла хвостиком и пару раз облизнулась. — Г. к. — это что? — ошарашенно икнула девушка. — Г. к. — это горячего копчения, бестолочь! — Офигеть! — ахнула Людмила. — Откуда у тебя такие запросы?! Я вроде бы никогда ничем подобным тебя не кормила! — Понятное дело, не кормила, — фыркнула болонка. — Где уж тебе понять тонкий собачий вкус? — Откуда же тогда… — Оттуда! Может, хватит уже демагогию разводить? — Болоночка беспардонно перебила хозяйку. — Пошли домой, нечего нам здесь делать. — Почему? — Не следовало сюда тебе соваться, — раздраженно ответила болонка. — И почему люди такие все бестолковые, понять не могу? — Дурдом! — закатила глаза Людмила. — Ладно, с этим потом разберусь. Клепа, немедленно объясни: что все это значит? — потребовала она. — Куда мне не следовало соваться? И почему ты вдруг заговорила, как человек? — В Зазеркалье тебе нечего было соваться, вот куда. Это чревато различными сложными последствиями, между прочим. — О последствиях потом, — отмахнулась Люда. — Почему ты разговариваешь? — требовательно прикрикнула она на Клепу. — Не кричи на меня, а то вообще ничего не скажу, — ощетинилась болонка. — Не буду… говори! — Потому что здесь, в Зазеркалье, все возможно. — А Зазеркалье — это где? — Где-то в параллельном мире, точного адреса не могу сказать, — сморщила свой черный носик болонка. — Может, повернем обратно, пока далеко не ушли? — Бред какой-то! — прошептала Людмила, затравленно озираясь по сторонам. — Просто я, наверное, сплю и вижу странный сон. Ну, конечно же, это сон! — облегченно вздохнула она. — Вот проснусь я, и все встанет на свои места. Я в своей уютной квартирке, а моя Клепочка — обыкновенная болонка, которая умеет только лаять. — Не Клепочка, а Клеопатра, — недовольно засопела та. — Так как насчет того, чтобы вернуться обратно? — Обратно? — неуверенно переспросила Люда, задумавшись над предложением болонки. Она уже готова была послушаться ее совета, но… но все же не сделала этого. Удержала девушку лишь мысль о том, что где-то там, в конце лабиринта, ее ждет тот единственный, предназначенный для нее самой судьбой мужчина. Люда пристально воззрилась в ту сторону, но ничего, кроме отблеска свечей, не увидела. — Господи, только не это! — ахнула она. — Он что, ушел, не дождавшись меня? Он же меня звал за собой, а сам… — Все мужики — козлы, — выдала очередной перл Клеопатра. — И верить им нельзя! Поворачивай, пошли обратно, я проголодалась. — Нет, я уверена, что мой суженый не такой, как все, — упрямо возразила ей Люда и смело шагнула вперед. Болонка разразилась оглушительным лаем, и со всех сторон на них обрушился пронзительный звон. От этой какофонии все окружающее их пространство задрожало и зашумело, и у Люды мгновенно разболелась голова. — Клеопатра, зачем же так громко лаять, ты меня оглушила! — вскричала девушка, зажимая уши обеими руками. — Еще и какой-то звон… Откуда он? Тебе не кажется, что… да, появился какой-то странный запах? — спросила Клепу Людмила, сморщившись от удушливого, пахнущего чем-то горелым воздуха. В ответ болонка истерично залаяла, и Люда почувствовала, как та укусила ее за лодыжку. — Клепа, что ты себе позволяешь?! Зачем же кусаться? Мне больно! Людмила начала озираться по сторонам, желая понять, что происходит, и вдруг увидела, что зеркальный лабиринт трескается и разваливается на кусочки. С громким звоном разбилось стекло, и мелкие осколки зеркал посыпались на нее. Девушка крепко зажмурилась и ничком бросилась на пол, закрыв лицо руками. — Вот ты где? — раздался чей-то приглушенный устрашающий голос прямо над головой у Людмилы. Она испуганно вскинула глаза и едва удержалась, чтобы не закричать от ужаса. Над ней возвышалось какое-то страшное чудовище и протягивало к ней свои безобразные лапы. «Не трогайте меня!» — хотела было закричать Люда, но вместо крика из ее горла вырвался лишь невнятный слабый хрип. Чудовище легко, как перышко, подхватило девушку на руки и куда-то побежало со своей ношей. Звонкий тревожный лай болонки следовал за ними по пятам. — Отпусти меня немедленно, там мой суженый, я должна с ним встретиться, — прошептала Людмила. — Ох, бабы, наивный же вы народ! — усмехнулся этот выходец из ночных кошмаров. — Все в сказки верите про суженых-ряженых, гадаете, счастья ждете… — Отпусти меня, я должна его найти, он же там остался, в лабиринте! — просипела Людмила и попыталась вырваться. — Да не брыкайся ты, ведь свалимся оба, идиотка, — грозно зарычало жуткое создание. — Отпущу, когда время придет, а пока что сиди-ка смирно и не трепыхайся. — Кто ты такой? — Суженый, блин! — проворчало чудище. — Вместо того чтобы в Рождество за столом сидеть и праздновать, приходится мне спасать таких вот дурочек. — Отпусти меня немедленно, иначе я закричу, — захрипела Люда и надрывно закашлялась. — Немедленно не получится: от тебя тогда и мокрого места не останется, высоковато здесь, — хмыкнуло кошмарное создание. — Мне все равно, пусти, — снова забрыкалась Людмила. — Прекрати, а то и правда отпущу! — заорало чудище. — Вот ненормальная какая попалась, черт тебя побери! — Я его видела! Он там, в конце лабиринта! Он звал меня с собой! Мой суженый — высокий, красивый и сильный, он все равно меня найдет. А тебя он обязательно убьет, чтобы меня освободить! — У Людмила закружилась голова, все сильнее, сильнее… — Я тебя и сам ему из рук в руки передам, очень ты мне нужна, дура такая, — проворчал монстр, и это были последние слова, услышанные Людмилой. 3 — Ну что, подруга, очнулась наконец? Вот и отлично! Как раз вовремя, уже скоро обед, — услышала Люда веселый женский голос и, распахнув глаза, увидела его обладательницу. Над ней склонилась круглая мордашка, густо усыпанная веснушками, радостно улыбавшаяся во все тридцать два зуба. — Привет! — подмигнула она. — Как самочувствие? — Не знаю пока, — прошептала Людмила, осматриваясь.