Ксандер выкинул из головы эту неприятную мысль. Сейчас он сосредоточился на том, что не получил приглашения на неделю между Рождеством и Новым годом. Почему? Он сблизился со всеми членами семьи за те долгие выходные, которые провел там. Он стал парнем Мерри, по крайней мере, в той степени, в какой это их волновало. Даже сегодня, когда он намекнул — слишком тонко, очевидно, — она не пригласила его на Рождество в Куперстаун. Если бы она это сделала, он бы сразу согласился. Но она не приглашала. Пока нет. Он постарается это изменить. От мысли о том, как юная и невинная Мерри общалась с прыщавым тощим подростком Джеффом, его передёрнуло. Тем не менее, он был уверен в себе. Секс всё меняет. Секс между ними изменит всё. А секс был одной из тех вещей, в которых он был очень хорош. К тому же, не похоже, чтобы планка была так уж высока, если в качестве соперника выступал подросток Джеффи. Чёрт возьми, если он не сможет изгнать из её головы любые воспоминания о Джеффе и любом другом парне, с которым Мерри могла быть в своей жизни, он сдаст свою мужскую карточку. Он уничтожит все мысли о всех мужчинах в её прошлом и погубит её для всех мужчин в будущем. Его решимость немного пошатнулась, когда он почувствовал тошноту при мысли о том, что Мерри может быть с кем-то ещё после него. Возможно, Джеффи и был её первым, но Ксандеру не нравилась мысль о том, что он может не стать последним. Один шаг за раз. Сначала секс, потом переговоры о долгосрочных отношениях. Что-то в этом плане звучало не так, но чувствовалось, что это правильный путь. Кроме того, она пригласила его к себе домой, и он не был настолько наивен, чтобы поверить, что это было сделано для того, чтобы посмотреть на её коллекцию кружек, даже если учесть, что она коллекционировала всё, что связано с Рождеством. Он не любил строить предположения, особенно в отношении секса, но она ответила ему, когда он её поцеловал. Он замечал, что она наблюдала за ним в офисе по крайней мере так же часто, как и он за ней. И с каждым днем, проведённым вместе, они становились всё ближе. Близость, из которой рождались чувства. Чувства, которых он никогда не испытывал и не хотел испытывать — до неё. И всё же она была такой чертовски милой. Так дружелюбно относилась ко всем, кого встречала. От Санты на тротуаре до менеджера, которая усадила их в «Плазе». Он не мог быть уверен. Может быть, они просто друзья, а он собирался выставить себя полным дураком. Как могла одна маленькая женщина, одетая в свитер с щелкунчиком, так выбить его из колеи? Он занимался сексом с моделями, золотыми спортивными медалистками, богатыми наследницами и актрисами, удостоенными премии «Оскар». Старые деньги и новые деньги, те, кто заработал славу, и те, кто родился с ней. Однако Мерри Ли Кларк заставляла его ходить на цыпочках по линии неуверенности. И это притом, что на нём были вязаные вручную варежки из альпаки с разноцветным узором, которые он никогда бы не купил, если бы она не настаивала на том, что они сказочные. Они были тёплыми. Он оценил это, когда они вышли из такси и долго стояли на улице, пока она пересказывала швейцару весь их опыт чаепития в «Плазе», настаивая на том, чтобы он немедленно отвёл туда свою жену и дочь. Губы Ксандера подёргивались от её энтузиазма. Неважно, зарабатывал ли этот парень на жизнь открыванием дверей, она обращалась с ним как с другом, что только усилило сомнения Ксандера. Конечно, на лестнице важности людей в жизни Мерри он должен был стоять выше, чем швейцар. Но с Мерри, сторонницей равных возможностей, он не был так уверен. Он вообще ни в чём не был уверен, когда дело касалось неё. Он размышлял об этом, пока они поднимались в лифте и смотрел, как она отпирала дверь. На этот раз он шагнул внутрь. Потому что устал быть по ту сторону её двери. Время поджимало. Свадьба — и официальное завершение их договора — была в субботу. Он должен присвоить Мерри сегодня. Хотя то, что он оказался внутри, не означало, что он продвинется дальше впечатляющей гостиной. Золотой билет в её спальню не был гарантирован. И в данный момент он даже не знал, с чего начать, чтобы получить его. Хорошей новостью было то, что они стали друзьями. Плохая новость заключалась в том, что они стали друзьями. Этого он не делал с женщинами, с которыми спал. И этот путь от друзей до постели казался ужасно сложным. — Можно взять твоё пальто? — спросила она, выведя его из задумчивости. — О, конечно. Спасибо, — он снял варежки, шарф — да, он купил весь этот чёртов комплект, — а также пальто и протянул ей. Она исчезла вместе с кучей вещей, пока он оглядывал украшенную комнату, такую же рождественскую, как и четвертого декабря или в тот день, когда он впервые пришёл сюда, чтобы заключить их фиктивное соглашение. Пройдя мимо праздничных украшений, он обратил внимание на то, что находилось за ними. Тяжелая деревянная антикварная мебель. Фарфоровые вазы. Картины в тяжёлых позолоченных рамах, написанные маслом. Качественные, несомненно, ценные работы, в большинстве своём с изображением лошадей и охоты. Всё говорило о том, что это старые деньги. Он снова удивился, что Мерри жила здесь одна. Он познакомился с её семьей. Они были… нормальными. Обычными. Милыми, конечно. И да, их дом в Куперстауне был потрясающим, но он находился на севере штата. А здесь был Манхэттен. И в чёртовой «Дакоте», не меньше… — Вина? — спросила она, вернувшись, когда он уставился на ёлку, которая зажглась, когда она щелкнула выключателем на стене при входе в квартиру. Конечно же, она устроила всё так, чтобы ёлка зажигалась сразу же, как только она возвращалась домой. Меньшего от Мерри он и не ожидал. — Конечно, — сказал он и прошёл за ней на кухню. — Так где же эта коллекция рождественских кружек? — спросил он, ища повод последовать за ней. — Я слышал, что она легендарная. Она рассмеялась, указав подбородком на стеклянную дверцу над головой. — В шкафу. Он подошёл ближе, и, действительно, там было несколько полок с кружками, и ещё больше кружек висело на крючках. — Они что, живут здесь круглый год? — спросил он, немного опасаясь её ответа. Хотя Рождество круглый год не помешало бы ему быть с ней. Просто вызов. Жизнь с Мерри была бы интересной. Она повернулась и протянула ему бокал с вином. — Нет, глупый. Есть кружки с сердечками для Дня всех влюбленных. Кружки с цветами для весны и лета. Кружки для Хэллоуина в октябре… — Кружки с индейкой на День благодарения? — спросил он, улыбнувшись. Её глаза расширились. — У меня нет кружек с индейкой. Рождественские я выставляю первого ноября. Ты видел где-нибудь кружки для Дня благодарения? — Нет. Извини, что не оправдал твоих надежд. Она прищурила один глаз. — Ты надо мной смеёшься. — Никогда. Я думаю, что это очаровательно. Ты очаровательна. Она скривила рот. — Очаровательная — это не совсем то, к чему я стремилась всю свою жизнь. Он наклонил голову в сторону. — Я не знаю, почему. Можно многое сказать о том, насколько ты очаровательна. Они стояли близко. Достаточно близко, чтобы он мог слышать её дыхание, быстрое и неглубокое. Настолько близко, что казалось совершенно естественным, что он поставил свой бокал на стойку, забрал её и поставил рядом со своим, а затем обнял её лицо руками. — Мерри? — Да? — её глаза слегка расфокусировались, когда она посмотрела на него. — Я хочу тебя поцеловать, — это была полуправда. Он хотел большего, чем просто поцелуй. — Хорошо, — сказала она, задохнувшись. В слишком тёплой кухне, где почему-то пахло корицей и хвоей, а из стоящей на стойке колонки доносилась рождественская музыка, и мерцающие огоньки освещали шкафы, как звёзды на ночном небе, он решил, что сейчас самое время для полной откровенности. — Я хочу сделать гораздо больше, чем просто поцеловать тебя, — признался он. Небольшая улыбка заиграла на её губах. — Я думала, ты никогда не спросишь. ГЛАВА 26