Минут за пять до этого миссис Френсис Клевердон, симпатичная сдобная дама с белыми, мягкими, словно пух, волосами, и ее младшая сестра Милдред вошли в зал приемов с тыльной стороны через кухню. На улице было 72 градуса по Фаренгейту,[6] жара и духота в зале стояли невыносимые, и женщины открыли все окна и включили потолочные вентиляторы. Была первая суббота месяца. Сегодня вечером состоится ежемесячное собрание членов Ассоциации местных жителей и совместный ужин «что бог послал».[7] Прихватив угощение, сестры прибыли пораньше, чтобы подготовить все как полагается. Френсис внесла два прикрытых колпаками блюда, одно с бобовой запеканкой, второе с макаронами с сыром, а также кое-что на десерт. Милдред, которая нажарила цыплят и приготовила свиное жаркое, подходить к телефону не стала. Возвратившейся от машины Френсис она сказала: — Не отвечай. Это наверняка мисс Альма, как начнет трещать, не остановится. Сестры успели принести из машины два торта и три ореховых пирога, а телефон все звонил. — Она так просто не сдастся, — сказала Френсис и сняла трубку за секунду до того, как Освальд совсем уже собрался разъединиться. — Алло? — Алло! — обрадовался Освальд. — Алло? — повторила Френсис. — С кем я говорю? — Это Френсис. А вы кто? Тот же густой южный акцент, что и у телефонистки. — Это Освальд Кэмпбелл. Не могли бы вы мне подсказать номер телефона гостиницы? — Мистер Кэмпбелл, вы попали в зал приемов для местных жителей. — Я знаю. Нас соединила телефонистка. — Телефонистка? А вы откуда говорите? — Из Чикаго. — О боже! — Может, вы случайно знаете телефон отеля «На опушке»? А может, это и не отель, а что-то вроде пансиона. Он в ваших краях. — Отель «На опушке»? — Вы о нем слышали? — Слышать-то слышала… только этого отеля больше нет. — Закрылся? — Да нет. Сгорел. — Когда? — Минуточку. Моя сестра должна знать. Милдред, когда старая гостиница сгорела? Казалось, вопрос позабавил Милдред. — Где-то в 1911-м. А что? — Мистер Кэмпбелл, это произошло в 1911 году. — В одиннадцатом году? Вы шутите! — Нет, совсем нет, говорят, здание сгорело дотла за один час. — О… ну… А может, вы тогда подскажете, в какой другой гостинице я мог бы остановиться? — Здесь? — Ну да. — Тут нет ни одной гостиницы. — Ох. — То есть когда-то они были, но сейчас нет. А как вы там у себя в Чикаго узнали про наш отель «На опушке»? — Мой врач дал мне рекламную брошюрку, только она, видать, порядком устарела. Но все равно спасибо. — Погодите-ка секундочку, мистер Кэмпбелл. Милдред, закрой дверь, а то мухи налетят! Прошу прощения, мистер Кэмпбелл. Вы ищете что-то конкретное? — Мне просто надо провести пару зимних месяцев в теплых краях. У меня легкие не в порядке. — Бедный мой. Плохо это. — Доктор сказал, мне следует побыстрее убраться из Чикаго. — Я так вас понимаю. У вас там наверняка жуткий холод. — Да уж. Освальду не хотелось обрывать разговор, но пора было закругляться. И так это обойдется ему в целое состояние. А миссис Клевердон не умолкала: — У нас-то жарища. Нам пришлось открыть все окна и включить вентиляторы. Ой, простите, мистер Кэмпбелл. Я только дверь прикрою… Он ждал, слушая, как из трубки несется приглушенный птичий щебет, — «птичек звонкие трели», как написала эта… как ее там… Диана Беркли. Придется теперь платить за эти трели. — Я здесь, мистер Кэмпбелл, — вернулась к аппарату Френсис. — Вам нужен приют для вас с женой или для вас одного? — Только для меня. — Вы уже звонили в другие места? — Нет. Я начал с вас — уж очень все показалось красиво. В любом случае спасибо. — Еще минуточку, мистер Кэмпбелл. Дайте мне ваш номер. Погляжу, вдруг удастся что-нибудь подыскать. Свой телефон Освальд сообщил, только чтобы отвязаться. Что за безумное местечко. Им звонит совершеннейший незнакомец, так они готовы заболтать его до смерти. Расставив на столах цветы, Милдред вернулась в кухню. — С кем это ты так долго? — Одному чикагскому бедняге с больными легкими нужно где-то остановиться на зиму. Доктор дал ему брошюру про старую гостиницу, и он думал, что найдет там кров. — Френсис вытащила огромный кофейник. — И с чего это она, интересно, взяла и сгорела? — Говорили, все крысы и спички. — О господи. — Френсис откупорила большую банку с кофе. — Крысы могут сгрызть что угодно. Но чтобы пожар устроить! На следующий день, часов около трех, Освальд совсем уже собрался опять взяться за Флориду, когда зазвонил телефон. — Алло? — Мистер Кэмпбелл, это Френсис Клевердон из Алабамы, вы вчера со мной беседовали, помните? — Конечно, помню. — Вы уже подыскали для себя подходящее местечко? — Нет, еще нет. То, что предлагают, мне не по карману. — Понятно. Если вы еще не передумали насчет наших мест, я вам тут кое-что нашла. По соседству со мной живет замечательная дама, она была бы рада вас принять на любой срок. — Ух ты, — произнес Освальд. — И как вы думаете, сколько она с меня попросит? — По ее словам, пятьдесят долларов в неделю ее вполне устроит, если вам это не обременительно. И конечно, сюда включено все питание. Это не слишком дорого? Сложив свою шестисотдолларовую месячную пенсию и крошечное военное пособие, Освальд решил, что цена его устроит. Куда бы он ни звонил во Флориде, везде просили в два, а то и в три раза больше.