– Закат, – в пустоту произнесла Рубин. Кто-то прижал ладони к ее щекам. Лицо Ериона заслонило небо. – Рубин, пожалуйста, не засыпай. – Кажется, он уже умолял. Странно даже слышать эти непривычные для его голоса интонации. Мольба в исполнении этого дера действительно ласкала слух. Добавить бы его низкому звенящему металлом голосу немного мягкости – и получилось бы нечто совсем особенное, что, наверное, весьма бы ей понравилось. Дер подхватил ее на руки и усадил у горячего куста. Стало тепло. Не от огня, а от голой мужской груди, прижимающейся к ее обнаженной спине. «Стыд и срам», – сказала бы Рубин, будь ей в данный миг не все равно. – Только не засыпай, – прошептал голос Ериона над самым ухом. О да… Она услышала ту самую мягкость, о которой думала только что. Волна дрожи разлилась по телу вместе с жаром, исходящим от огня. – Расскажи мне что-нибудь, – попросил Ерион все тем же мягким голосом, нашептывающим на ухо. – Какую-нибудь историю. – Сказку хочешь? – тихо спросила она. – Давай сказку. – Жила-была на свете принцесса. Звали ее Рубин, – произнесла она и замолчала. – А дальше? – прошептал Ерион. – У сказок должен быть счастливый конец. А у этой истории он печальный. – Так поменяй его на счастливый, – предложил Ерион. Рубин опустила голову и прижала ладонь к обнаженной груди. Ее накрыла мужская каменная кисть. Черная, словно обугленная, и абсолютно холодная. – Твоя рука, – произнесла Рубин, теряя ход мыслей. – Не смотри на нее, – попросил Ерион. – Изменения сущности под действием маны необратимы. Возникнув однажды, они все больше и больше поражают тело, пока не доберутся до центра силы в груди. Мана никого не щадит. И за власть над ней тоже надо платить. – Кто рассказал тебе об изменениях сущности? – Мама, – прохрипела Рубин. – Она так рьяно желала обуздать ману, что утратила главное – рассудок. Начала обвинять отца в том, что теряет свою сущность. Что по его вине она не может выздороветь. В конце концов мама возненавидела его и решила отомстить. Он убил ее у меня на глазах, – тихо пробурчала Рубин. – Помню только вспышку – и мамы больше нет. На полу в комнате для изучения маны остались черные следы от ее босых ног. Отец запер комнату и больше никогда и никому не позволял в нее заходить. – Как зовут твоего отца? – спросил Ерион. – Ты знаешь его имя. Так же, как и мое. Ерион молчал, обнимая ее со спины. – Родители рассказали тебе, что у тебя есть дар? – спустя минуту спросил он. – Нет у меня никакого дара, Ерион. Не знаю, что ты себе придумал, но я не владею силой маны. – Значит, она настолько бесконтрольна, что ты сама не понимаешь, что можешь управлять ей. Рубин наклонилась вперед и хотела обернуться, но Ерион не позволил, с силой прижав ее обратно. – Смотри на огонь. Он согреет. Рубин перевела взгляд на его руки, оплетающие ее грудь. Сильные мужские руки, испещренные черными отметками силы. Они стелились по коже, словно молнии, сплетаясь друг с другом и образуя единую сеть, медленно уничтожающую своего хозяина. – Если ты исцелил меня, почему не можешь излечиться сам? – спросила Рубин, еле шевеля губами. – Я не умею исцелять маной, принцесса. – Врешь, – произнесла она и потеряла сознание. Ордерион Вспышка света разошлась от тела Рубин по сторонам, наплывая волной на все вокруг. Принц закрыл глаза, наслаждаясь потоком чистой маны, пронизывающей каждую частичку его тела. Нега накатила точно так же, как и тогда, в подвале, когда он впервые увидел, на что способна эта прекрасная плутовка. Новая исцеляющая волна – Ордерион едва не застонал от наслаждения, сильнее вжимаясь в спину утратившей контроль над силой Рубин. Дева запрокинула голову, изгибаясь в его руках и скользя носом по его шее. Снова волна. Ордерион не смог сдержать стон удовольствия. Рубин прижалась губами к его шее, часто дыша и подставляя грудь под ласки его ладоней. Если он войдет в нее, кончит от одного только движения. А Рубин так и провоцировала, потираясь ягодицами о возбужденный член. – Я хочу… – прошептала она, и Ордерион зажмурился, прекрасно осознавая, что вовсе не его она хотела. Это мана. Она управляла ей и все сильнее подталкивала тело к источнику удовольствия. Его юни изменения разрядилась. Распахни Рубин веки, смогла бы увидеть… того самого принца Орде – урода во плоти. Научись Рубин контролировать свою силу, возможно, смогла бы помочь излечиться и ему. А ежели нет… Что ж, день назад у него не было даже надежды спастись. А сейчас та самая надежда терлась о него и молила подарить ей еще немного себя. Левая рука скользнула к лону искусительницы. «Нельзя… Нельзя этого делать», – шептал разум на краю сознания. – Я хочу… – вторил ему хриплый голос Рубин. Пальцы спустились ниже, окунаясь во влагу и скользя вдоль набухших складок. «Войти бы в нее, хотя бы одним пальцем…» «Нельзя…» – продолжал давить разум, прячась в тени греховных мыслей. Ордерион нащупал средоточие ее удовольствия и стал поглаживать. Рубин застонала, плотнее прижимаясь к его руке. Этого уже было достаточно, чтобы и самому кончить… Волна света снова залила пространство вокруг. Более яркая и плотная по своей структуре. – Что же ты делаешь со мной, моя принцесса? – прошептал Ордерион, продолжая настойчивее ублажать ее клитор. Расплата за постыдный акт перестала иметь значение. Остались только он и она. И неистовое желание поскорее довести ее до освобождения от оков бренного тела. Общий стон экстаза слился с ярчайшей вспышкой, прошившей Ордериона насквозь. Семя брызнуло прямо в огонь полыхающего куста. Он мог поклясться, что такого блаженства доселе не испытывал. Мана Рубин как будто открыла потаенные двери и позволила удовольствию бушевать и властвовать над немощным телом. Эхо их голосов растаяло в воздухе. Волна расслабления накрыла истомой, даря обманчивые покой и умиротворение. Рубин вжалась носом в шею Ордериона и продолжала часто дышать. Он крепче обнял ее, сплетая ноги вместе. Прекрасное создание и чудовище, измененное силой. Плевать, о чем она врет и что скрывает. Плевать, сколько мужчин у нее было до их встречи. Плевать, что будь она в себе, убегала бы от него с криком, как от монстра. Он никогда не забудет этот момент. Порочный и чистый одновременно. Сокровенный и личный для обоих. И если… Если она сможет помочь ему излечиться, он ее никому не отдаст. А если не сможет… То он все равно ее никому не отдаст. Рубин – Милая, проснись… Кто-то настойчиво тряс ее за плечо. – Рубин, просыпайся. Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Постыдное сновидение еще не отпустило слабый разум, и Рубин залилась краской, глядя в обеспокоенное лицо Ериона. Он был одет, а на ней из одежды… Она уставилась на высохшую исподнюю рубашку, которую Ерион успел на нее нацепить. Но была-то Рубин голой… Это она хорошо помнила. – Одевайся, – поторапливал Ерион. – Надо уходить. Она подскочила на ноги и подобрала с земли высохшие кальсоны. Куст давно потух, а над озерной гладью стелился плотный туман. Чего-то еще не хватало, но Рубин все никак не могла сообразить, чего именно. – Где звуки? – Она замерла с платьем в руке и с ужасом уставилась на Ериона. – Я не знаю, – ответил он. – Этот туман над озером появился только что. И с его приходом все стихло. Ордерион создал пульсар и зажег другой куст. Рубин наспех накинула платье и обулась. – Пойдем. – Он взял ее за руку и повел к нависающей над озером скале. – Возможно, найдем пещеру и спрячемся в ней. Иначе придется искать кусты или снова нырять в воду. – В воду я не пойду. – Рубин покосилась на клубы тумана, взмывшие над озерной гладью. Первый людской крик рассек зловещую тишину. Истошный женский вопль, похожий на предсмертный. За ним появился второй. Третий. Пока они не превратились в гомон, от которого хотелось зажать уши. – Все повторяется, – прошептала Рубин. – Все повторяется! Движение воздуха сбоку. Ерион остановился, и Рубин уперлась ему в спину.