– Тебе виднее, – только и смогла ответить она. – Моя дева… – руки, испещренные знаками силы, оплели талию, – ты так прекрасна поутру. О каких раздельных спальнях ты речи вела? – Не помню, – призналась Рубин. – Вот и не вспоминай, – произнес он и прижался губами к ее шее. Кажется, она уже не против и повторить… Щелчок замка, шаги, непонятный сдавленный возглас. – Извините, ваше высочество, ваше высочество, – промямлила Азагриэль и закрыла распахнутую настежь дверь спальни. Шаги. Звук захлопывания другой двери. Щелчок замка. – Дхар меня побери, – прошептала Рубин, даже не пытаясь пошевелиться. – Тебя в его царстве не примут, – промычал Ордерион ей в шею. – Возьмут с распростертыми объятиями! У тебя только зад голый был виден. А я вся как на ладони. – Ты в моих объятиях, – уточнил Ордерион, потираясь носом о ее щеку. – И поверь, великолепнее вида быть не может. – Думаешь, я ее впечатлила? – хмыкнула Рубин. – Ну, прислали ее сюда именно за впечатлениями, так что рискну предположить, что самые смелые ожидания ты превзошла. – А так хотелось сойти за приличную вдову, – наигранно вздохнула Рубин. – Неприличная вдова в твоем лице интересует меня куда больше. – Он прижался к ней бедрами, позволяя ощутить масштабы этой заинтересованности. – Сейчас нам лучше остановиться. – Рубин резко отстранилась и подскочила с кровати. – Ты куда-а-а? – едва ли не провыл Ордерион. – Голову свою возвращать на место. – Она быстро натянула рубашку на плечи и накинула пеньюар. – Рубин, – он перевернулся на другой бок, чтобы лучше видеть ее, – самобичеванием потом займешься. Сейчас лучше займись со мной лю… – он осекся, – утехами. Озарение часто приходит к тем, кто его ищет. Рубин не искала, но оно все равно пришло. Боль в груди появилась не сразу. Сначала у Рубин сперло дыхание. Воздух в комнате стал слишком тяжелым, придавливая плечи и оседая в груди. – Сурими, ты когда-нибудь влюблялась? – вспомнила она свой вопрос. – Да, ваше высочество, – с грустью улыбалась Сурими. – И вам я это чувство испытать не желаю. – Почему? – удивилась Рубин. – Потому что вы – принцесса Турема. И единственное, что вы должны любить, – это свое королевство. Как так вышло, что Рубин все прозевала? Где потерялся момент, когда в ее сердце поселилась любовь? Он пропал в звуках голоса Ордериона, кричащего ей «не-е-ет»? В его алых глазах, наполненных слезами? Или возник где-то там, по пути из одной жизни в другую? А может быть, раньше, когда она увидела красивого мужчину вместо лица, измененного маной? Как коварно и ловко любовь пустила в ней корни, оплетая сердце и путая мысли! Как легко продиктовала решения, абсолютно лишенные логики! И вот Рубин здесь, в этой комнате. На ней – шелк измятой рубашки, в ней – семя Ордериона. Ее репутация погублена. Ее будущее туманно. За спиной – камень в руке. В ее снах – правда об одном дне. И треск рвущихся корней будто слышен вокруг, заглушая все остальные звуки. «Принцесса-утеха». «Принцесса-целитель». «Принцесса-седоул». Рубин отвела взгляд от Ордериона, смотрящего на нее. Его клеймо вообще что-нибудь значит? «Мой-моя» – к чему все это? Способ заставить ее пойти с ним, искусно внушая, что она – не одна из трех вариантов принцесс? – Иди ко мне… – Звук голоса Ордериона лезвием чиркнул по сердцу. – Тебе понравится. Обещаю. Рубин едва сдержалась, чтобы не скривить лицо. Фраза показалась до ужаса отвратительной. Слащавой, бездушной, топчущей все, что она испытывала к нему. – Тебе лучше вернуться к себе, – ответила Рубин и вылетела из спальни. Ордерион Он метнул подушку в стену и выругался. Хотелось броситься следом за Рубин, настичь в ванной и выжать из ее тела все стоны до последнего. Чтобы сказать все без слов. Чтобы не накликать беду этим поганым «люблю», которое в его мире ничего, кроме несчастий, не приносило. А принцесса разве любит его? Она же его совсем не знает! Впрочем, как и он ее… Наверняка обидой в ней шепчет уязвленное самолюбие. Конечно, «заниматься любовью» звучит намного благороднее, чем «заниматься утехами». Выдай Рубин ему такой пассаж, это бы задело за живое. Точнее, зацепило бы похлеще крюка. Но он-то знает, что испытывает к ней. Но без понятия, что чувствует она… Предательство многому научило Ордериона. Дашь слабину – и тебе подставят подножку. Разбираться с чувствами можно, когда ничто не грозит благополучию. А у него пока такой привилегии нет. Поженятся – тогда он с ней начистоту и поговорит. Или никогда не затеет этот разговор. Потом решит… Ордерион встал и вернул штаны на место. Под звук колокольчика он пронесся из спальни к двери и постучал в нее. Ему сразу же открыли. Принц вылетел из покоев Рубин, одарив охранников отборной руганью за то, что нарушили его приказ никого не пускать. – Так это, – начал оправдываться один из них, – сама королева потребовала впустить служанку… Ордерион остановился и гневно взглянул на него. – Королева была здесь? – Да, ваше высочество. Наказ дала девчонку пропустить и тут же ушла. На щеках Ордериона заиграли желваки. Пальцы каменной руки заискрили. Охранники вжались в стену, готовясь к худшему. Ордерион медленно выдохнул и унял гнев. «Зачем отец прислал Миру, если приказ “подсмотреть” мог передать через кого-нибудь из своих прихвостней?» – Что же ты задумал? – вслух произнес он и направился к себе. Рубин Она не плакала. Еще чего! У нее и без этого проблем хватало. Предстояло день пережить… Азагриэль вернулась в покои, когда Рубин заканчивала мыться. Молча подошла к ней и с виноватым видом оставила сухое полотенце на стуле у ванны. – Всем в округе разнесла, что видела, или остались еще те, кто не знают? – Рубин начала вытираться. – Простите меня, ваше высочество. Приказали мне без стука войти… Рубин прищурилась. – И кто приказ такой отдал? – Королева, – едва слышно прошептала Азагриэль. «Как интересно…» – Рубин едва не хмыкнула при этой мысли. – Ты принесла мне наряд? – спросила принцесса. – Ой! – Азагриэль прижала пальцы к бледным щекам. – Я сейчас! Я мигом! Девица неслась так быстро, что едва не распласталась у самой двери. – Нос не расшиби! – бросила ей вдогонку Рубин. – Простите, ваше высочество! – пропищала та и тут же скрылась. Рубин простояла в полотенце так долго, что успела замерзнуть. Азагриэль вернулась с чистым бельем и черным траурным платьем простолюдинки. Принцесса опешила. – Среди моих вещей должно быть три черных траурных наряда: для завтрака, визитов и похорон! Где они?!