– А она разве и впрямь помочь хочет? Скорее заслужить уважение отца и признание народа. Все знатные тупицы ведь только ради этого и отправляются туда, где рискуют умереть… – Вовсе нет. Рубин хочет остановить туман, потому что именно так поступают королевы. В детстве она перечитала все книги в библиотеке о своей прародительнице – королеве Дейрдре… Мне даже пришлось выучить несколько её любимых легенд, чтобы рассказывать перед сном. Больше всего Руби любила историю о том, как Дейрдре одержала победу в войне с королевой Керидвен, сломав её посох Вечных Зим, из-за которого ныне Керидвен прозябает в вечных морозах за горами Мела. Или как она, будучи полукровкой, смогла побывать на Тир-на-Ног – острове вечной юности, где правят сиды, – и вернуться оттуда с душой мертворождённого сына короля Талиесина, дабы его род не прервался. В одной из таких легенд Дейрдре даже превратила своё тело в пшеничное поле, чтобы прокормить свой туат в суровые времена. Конечно, больше половина этих историй – всего лишь сказки, додуманные и приукрашенные за прошедшую тысячу лет, но зерно правды в них дало свой росток. Руби будет следовать воображаемому примеру Дейрдре до последнего вздоха… Только, в отличие от неё, она никакая не мифическая королева с дарами богов, которая может плодоносить пшеницей. Руби из плоти и крови, такой же красной, как у всех нас. И тот, кто прольёт эту кровь, следом прольёт и свою. Мы друг друга поняли? – И кто здесь ещё образец верности. – Кочевник усмехнулся, и я услышала звуки глотков, когда он явно снова приложился к своей фляге с настойкой. – А ты хорошо переводишь тему, зверь! Мы ведь говорили не о том, почему принцесса за туманом носится, как шавка, а о том, почему она спасла тебя. Стой, подожди… – Что ещё? – Ты сказал, что читал ей в детстве сказки? Вы что, с ранних лет знакомы? – Да, можно сказать и так. – Но драконы ведь бессмертны, а ты упоминал, что тебе около восьмидесяти… – Верно. – Значит, ты фактически вырастил себе жену? Фу, какая мерзость! Скажи, а это вообще безопасно? Как вы, ящеры… ну… спите с женщинами? У вас есть член? Или вы используете вместо него хвост? – Ты совсем идиот? После этого я точно передумала показывать, что не сплю, и, зарывшись носом в мех, приложила все усилия, чтобы на самом деле заснуть. Где-то в середине ночи у меня это получилось… И где-то там же мне померещился тот самый звук из пещеры у Цветочного озера – утробное урчание, похожее на кошачье мурлыканье. Возможно, лишь благодаря этому звуку я в кои-то веки проснулась утром свежей и в хорошем расположении духа. Но только пока не обнаружила, что Кочевник и Солярис дерутся, валяя друг друга в грязи. Все следующие дни они дрались не меньше дюжины раз, а спорили или хамили друг другу и того чаще. Когда у меня закончились и моральные, и физические силы разнимать их, я решила просто ехать сзади и наблюдать, как они медленно переходят от взаимных оскорблений к тому, чтобы начать швыряться друг в друга чем попало. В какой-то момент этим «чем попало» оказалась я сама: Кочевник буквально взял меня на руки и кинул в Соляриса, из-за чего мы все покатились по сырой земле. Повезло, что уже через час впереди показалось русло какой-то реки. Из-за отражения красных дубов и клёнов на её поверхности было сложно разобрать, какого цвета сама вода. Остановив лошадь у небольшого спуска, я наклонилась следом за Кочевником и тоже окунула в воду ладонь, молясь всем четырём богам, чтобы она оказалась чистой: в наших флягах было уже почти пусто. – Хм, кажется, вода в порядке. Повезло так повезло! – изрёк Кочевник, тщательно принюхавшись, а затем зачерпнул воду сразу двумя ладонями и выпил. Мы с Солярисом замерли, но ничего страшного действительно не произошло. В лесу, где всё истекало кровью и питалось ею, чистая вода вызывала даже больше удивления, чем сама кровь. Приглядевшись к берегу реки, я вдруг заметила, что вокруг неё даже пробиваются клочки травы, да не коричнево-бурые, а ярко-зелёные, свежие. Это место выглядело так, будто что-то – или кто-то – уберегло его от лесной заразы. Пока лошади напивались вдоволь, я, решив не упускать свой шанс, запретила Солярису убивать Кочевника и скорее понеслась в рощу, дабы отмыться от грязи и пота. Вода оказалась не только вкусной, но и удивительно тёплой. Погрузившись в неё, я представила, что плаваю в родном Цветочном озере в месяц зверя. Дно устилал мягкий песок, щекочущий ступни. Я тщательно вымыла от грязи волосы, а затем, когда уже думала выходить на берег к своей одежде, сложенной стопкой у кромки деревьев, вдруг услышала крик и всплеск. – Поберегись! Мне на голову обрушилась огромная волна. Кажется, меня даже смыло куда-то, волчком закрутив под водой. Всплыв и убрав с лица мокрые волосы, я увидела Кочевника, лежащего спиной на воде с бессовестно довольной мордой и поплывшей на ней раскраской Медвежьего Стража. – Что ты здесь делаешь?! – взвизгнула я, чувствуя, как в мгновение ока загорелись щёки. Река была достаточно широкой, чтобы Кочевник мог подыскать себе другое место для плавания, но он, конечно же, не стал утруждать себя этим. – Я ведь предупредила, что иду купаться! – Ты уже присвоила эту реку себе, принцесса? Почему я тоже не могу плавать здесь? – Потому что это неприлично! Нужно было дождаться своей очереди. Я женщина! И я голая! – Так я тоже голый. Всё честно. Я открыла рот, но тут же закрыла его обратно, не найдясь, что ответить. Нужно было не говорить, а действовать: если сюда явится Солярис, вода в этой реке быстро закипит и превратится в суп. – Ого! – ахнул Кочевник вдруг, глядя куда-то вниз. – А что у тебя там на рёбрах? Шрамы? Дай посмотреть! Я резко отпрянула назад от его руки и съёжилась в воде под пристальным взглядом голубых глаз, но не столько потому, что стеснялась длинных бледно-розовых полос под рёбрами, оставленных Солярисом во время первого падения, сколько потому, что понимала: если Кочевник разглядел под водой их, то разглядит и всё остальное. – Кочевник! – Да что опять-то? У меня вон тоже шрамы есть, и много! Смотри! Принявшись тереть плечи, чтобы смыть с себя дубовую корку грязи, он повернулся ко мне спиной. Над водой я видела его острые голые лопатки и мускулистые плечи, даже шире, чем у Соляриса, и каждый их дюйм был покрыт мелкими розовыми чёрточками. Мне стало интересно, на кого же он охотился, что заработал себе столько отметин, но после того, как Кочевник умылся, расчесал пальцами длинные волосы и снова повернулся ко мне лицом, у меня возник другой вопрос. Узор Медвежьего Стража окончательно смылся, а вместе с ним будто смылась и вся суровость Кочевника. Я наконец-то увидела, как он выглядит на самом деле. У него были невероятно тонкие и мягкие, почти женственные черты лица, совсем как у Ллеу. А глаза, не покрытые на веках краской, оказались красивыми и большими, прямо оленьими! Их обрамляли пушистые чёрные ресницы, всего на тон темнее, чем волосы, когда их не слепляла грязь. Румяные щёки, гладкие после бритья топором у костра, и пухлые губы даже вызывали зависть. А ещё Кочевник выглядел таким… таким… юным! – Чего уставилась? – спросил он в своём репертуаре. – Сколько тебе лет, Кочевник? Он непонимающе нахмурился и шлёпнул по воде рукой, окатив меня брызгами. – Восемнадцать, а что? – Восемнадцать?! Ты мой ровесник? Но ты же… – Поганый коротышка, вот он кто! Я подняла глаза на Соляриса, стоящего на выступе, где лежала моя одежда. Как я и предполагала, ему увиденное не понравилось: несмотря на каменное лицо, вдоль рук под закатанной рубашкой уже прорезалась белоснежная чешуя. Зрачки тоже сузились, став лентовидными, что всегда предвещало жуткие неприятности. – Почему эта собака плавает здесь с тобой?! – Не знаю! – воскликнула я, скрестив ноги и прижав руки к груди. Вода была слишком прозрачной, а ухмылка Кочевника, уже несколько раз нырнувшего с головой, слишком довольной. – Буду благодарна, если ты уберёшь его отсюда. Пожалуйста! Соляриса не пришлось просить дважды. Не снимая ни обуви, ни одежды, он быстрым шагом зашёл в реку и схватил нерадивого пловца за волосы. Их значительная разница в росте делала ситуацию ещё более несуразной: там, где Кочевнику вода была по макушку, Солу она доходила всего лишь до груди. Он легко вытащил голого Кочевника на берег, и я крепко зажмурилась в этот момент, не желая видеть то, что потом наверняка захочу забыть. Когда они оба ушли, настал мой черёд покидать реку. Опасливо озираясь по сторонам и прикрывая наготу длинными распущенными волосами, я снова услышала в зарослях треск хвороста, ломающегося под чьей-то поступью. Где-то там же мелькнула белая шкурка. Неужели в этом лесу всё-таки водятся дикие звери? Но прежде чем я успела выяснить это, меня отвлекли брань и лязг железного топора, скрещённого с драконьими когтями. Так звучала очередная драка. К счастью или сожалению, но уже очень скоро взаимная неприязнь Соляриса и Кочевника перестала быть главной проблемой. Сидя на лошади, которая едва пережила прошлый подъём в высокую гору, а теперь спотыкалась о бурелом, я достала карту Мидира из походной сумки и развернула отсыревшую бумагу, пытаясь понять, где мы находимся. Ведь подходил к концу четвёртый день нашего пути, небо снова расписывали фиолетовые полосы, напоминающие царапины от кошачьих когтей, а Рубиновый лес всё не заканчивался. – Жертвоприношения! – выплюнул Кочевник, вытащив ногу из стремени и пнув смородиновый куст, растущий на берегу неестественно длинной реки. На землю посыпались спелые пурпурные ягоды, и моя лошадь, идущая позади, опустила морду, подбирая языком несколько. – Неупокоенные души путают нас! Ты сказала, принцесса, что Рубиновый лес тянется до Девичьих Холмов, а я пешком шёл от них до Столицы всего два дня! Мы же на лошадях и то доехать до сих пор не можем! Всё. Это конец. Вот почему нельзя ходить в такие места – из них попросту нельзя выйти. Надо было послать вас к Дикому ещё у замка! – И что бы ты сделал после этого, а? Побежал к себе домой в Талиесин, бросив сестру и наплевав на свою жажду реванша? – хмыкнул Солярис, на что Кочевник зыркнул на него исподлобья. – Не знал, что ты такой трус. – Я не трус! Это ты глупец! Я могу убить зверя, человека, дракона… Но как мне убить лес?! От того, с чем не может справиться топор, следует держаться подальше. Это элементарное правило выживания! – Бесконечных лесов не бывает. Однажды мы куда-нибудь да придём… – Однажды?! А жрать мы до тех пор что будем? – И Кочевник красноречиво вывернул наизнанку походную сумку, откуда посыпались лишь крошки. – Ничего не осталось! Мне нужно мясо! – Кто-то там хвалился, что его отец умел охотиться даже с одной рукой, натягивая тетиву зубами… Может, продемонстрируешь семейный талант? Или тебе по наследству только шкура дохлого бобра перепала? – Смастери мне лук, ящер, и у нас на ужин будет драконья жопа! Из-за нахмуренных бровей и узора, которым Кочевник снова разукрасил себе лицо, приготовив краску из червей, было сложно поверить, что ему и правда восемнадцать лет. Он выглядел как матёрый воин и опытный охотник, но вот вёл себя и впрямь как мальчишка. – Угомонитесь оба! – вздохнула я и, свернув карту, внимательно огляделась. Деревья росли плотным рядом, из-за чего лошадям здесь порой было не протолкнуться, но впереди лес немного редел и, кажется, расступался перед небольшой речной поляной. – Уже закат… Завтра решим, что делать. Солярис первым спрыгнул с лошади, чтобы стреножить её. Я же едва вылезла из седла, настолько сильно у меня затекли и ныли бёдра. Никогда не думала, что буду скучать по Ллеу! Он бы уж точно разобрался, как нам выбраться отсюда. Флакон с туманом, который Ллеу отдал мне напоследок, было страшно раздавить в походной сумке, поэтому он всегда покоился в моём левом кармане, замотанный в холщовую ткань. Я боялась лишний раз притрагиваться к нему, но сейчас, когда и так была напугана до предела, вытащила и крутила его в пальцах, вглядываясь в матовое стекло. Возможно, так от них отражался умирающий солнечный свет, но мне вдруг показалось, что пойманный клочок тумана выглядит уже не так ярко, как прежде… Почти бесцветный, как самый обычный дым, и подозрительно спокойный. Пока я разглядывала флакон, стоя у воды, Кочевник носился туда-сюда с причитаниями о Диком и нашей скорой бесславной гибели среди кровавых растений, на корм которым мы и пойдём. Успокоить его, оказавшегося столь суеверным, смогло лишь жалобное урчание в его же собственном животе. Он тут же забыл о риске никогда не выйти из проклятого леса и, облизнув губы, нырнул в глубь чащи. Проводив Кочевника язвительными замечаниями о том, что кому-то вместо одного мозга досталось два желудка, Солярис принялся самостоятельно подготавливать кострище и раскладывать наши подстилки под сенью дубов, идеально отгораживающих место ночлега от осенней прохлады, которой тянуло с реки по ночам. – Я помогу. Солярис по привычке хотел возразить – в замке единственной физической работой, которой я себя утруждала, был летний сбор черники, и то мою корзинку часто таскала за нами Матти, – но кивнул, видимо, решив, что сейчас лишняя пара рук не помешает. Тогда я повесила на плечо свою сумку и, проверив лошадей, взялась за поиски подходящего хвороста. Солярис успел научить меня тому, как его отбирать: палки поуже и посуше для розжига я клала в сумку, а в руки сгребала ветки покрупнее и потолще, чтобы костёр смог равномерно гореть до самого рассвета. Увлёкшись процессом, я прошлась вдоль речного берега и уже собиралась возвращаться обратно, как вдруг услышала, что в зарослях снова кто-то бродит. – Ох, это всего лишь… кошка?! То действительно была кошка, причём не дикая и не лесная, а явно домашняя: с чистой и белой, как снег, шёрсткой, на фоне которой золотые глаза буквально светились. Какое знакомое сочетание… Протяжно мяукая и разминая пушистые лапки о красные листья, животное выгнуло спину и принялось тереться о мшистые деревья, привлекая моё внимание. Однако стоило мне приблизиться, как кошка тут же встрепенулась и, мяукнув, нырнула в красную рощу. – Чего стоишь? – раздалось знакомое ворчание из-за спины. – За ней! От испуга я выронила часть собранного хвороста, а затем побросала и остальной, когда вперёд меня выскочил Солярис и побежал за кошкой. Не понимая, что происходит, я кинулась следом, боясь отпускать его одного куда бы то ни было. – Сол! – окликнула я, на бегу раздвигая колючие ветви, норовящие выколоть мне глаза. Они цеплялись за одежду и тянули её в стороны, словно не желали пускать дальше. – Эй, постой! – Нельзя упустить её, если хочешь выйти из леса! – донеслось до меня из сумрака, и я постаралась сосредоточить взгляд на маячащей впереди жемчужной макушке, чтобы не потерять Соляриса из виду. – Это Хозяйка! – Хозяйка чего? – Леса! Моё дыхание сбилось, а затем сбился и шаг. Я помнила немногое из тех дней, что провела в лесу в пятилетнем возрасте, убежав от весталки через небольшое маковое поле, разделяющее замок с Рубиновым лесом. Всё, что отпечаталось в моей памяти, – это куча опавших листьев, в которой я нашла приют, чешуйчатые руки Соляриса, вытащившие меня оттуда, и жёлтые глаза, что горели в темноте. Но с чего я решила, что это были его глаза?