– Да. – Дежурный загадочно улыбнулся и невольно понизил голос: – Шикарная молодая брюнетка с точеной фигуркой. Она хоть и в джинсах была, но все равно видно, что ноги стройные. А глаза! Вы бы видели ее глаза, товарищ полковник. Голубые, как два бездонных озера. Как взглянула на меня, я думал, все… инфаркт мне обеспечен… Полковник уже не слушал его. Текст переданной записки состоял из семи коротких лаконичных предложений, написанных неразборчивым почерком. Писали левой рукой и в зеркальном отображении. Гуров развернул листок таким образом, чтобы прочесть содержимое записки в зеркале напротив. «Встретимся в кинотеатре на Трубачева. Тут недалеко. Прогуляйся, сыскарь. Тебе полезно будет. И фильм познавательный. Про оборотней. Третий зал». – Конспиратор чертов, – покачав головой, буркнул себе под нос Лев. – Прошу прощения?.. – не понял дежурный. – Когда принесли записку? – Минут десять назад. Я сказал дамочке, что вы скоро будете и что она может подождать, если хочет. Но она торопилась, выпорхнула, как нимфа… – Я понял. – Гуров развернулся и двинулся обратно к выходу из управления. – Если меня кто-то будет спрашивать, сержант, я вернусь через полчаса. Дежурный ничего не ответил, лишь молча проводил полковника завистливым взглядом. Его свидание с такой красоткой получасом точно не завершилось бы… Гуров пешком достиг нужного перекрестка за пять минут. Свернул на Трубачева, прошел по тротуару еще двести метров и оказался рядом с нужным кинотеатром. Вошел внутрь. Сеансы шли всего в двух кинозалах – в третьем и в шестом. Предъявив на входе служебное удостоверение, он вошел в третий зал. Экран слабо освещал зрительские ряды. Большая часть мест пустовала. Он поднялся по ступеням до последнего ряда и остановился. Одинокая фигура в дальнем углу приветливо вскинула руку. – Кстати, действительно неплохой фильм, – негромко произнес человек в черной куртке и черной вязаной шапочке, надвинутой на глаза, когда Гуров опустился рядом с ним на соседнее сиденье. – Не про оборотней, конечно, но элементы мистики тут присутствуют. Думаю, концовка окажется непредсказуемой. Такая, после которой обычно тупо пялишься в экран и ошарашенно прикидываешь: «А я-то кто?» Может, досмотрим до конца, сыскарь? – У меня мало времени, – скупо откликнулся Гуров. – Мы вышли на след Даниила. Мужчина в черной куртке не повернул головы, продолжая смотреть на экран. – Вышли на след – это еще не поймали. Верно? – Верно. Зачем ты меня позвал? Есть что сказать по этому делу? – Конечно, есть. Если бы нечего было сказать – я бы не позвал. Где твоя хваленая логика, сыскарь? Как и было написано в записке, речь пойдет об оборотнях. Не в фильме, разумеется, а в нашем разговоре… «Оборотни в погонах». Слыхал про таких? – Ты узнал, кто из нашего окружения «стучит» Блеклому? – подобрался Гуров. – Узнал. Разве из текста записки это не было понятно? – Казалось, мужчина даже немного обиделся. – Ты вообще читал записку? – Читал, читал. Так кто же? – проявил нетерпение Гуров. – Кто «стукач»?! – Да не заводись ты так. Скажу… «Крыса» прямо у тебя под боком, сыскарь. – Мужчина в черном тяжело вздохнул. – Это майор Поликарпов. Он – человек Блеклого. Полковник тихо, но витиевато выругался. – Уверен? – Зуб даю, начальник. Это он. Шершень поднялся на второй этаж и направился по коридору в сторону кабинета Марафонца. «Глок» с навинченным на него глушителем покоился в правой руке. Дуло пистолета смотрело в пол. С того момента, как киллер вошел в здание, ему на глаза не попалось ни единой живой души. Игорь Александрович сдержал слово. У нужной двери он остановился, слегка сместился вправо и толкнул створку ногой. Дверь распахнулась внутрь. В помещении горел свет, но никаких подозрительных звуков слух его не улавливал. – Входи, мать твою, – устало, на выдохе, произнес пьяный голос. – Шмалять не буду. При мне и ствола-то нет. Шершень осторожно заглянул в кабинет. Марафонец восседал на своем привычном рабочем месте, положив обе ноги на стол, а руки заложив за голову. Наполненный до краев стакан с виски стоял рядом с ополовиненной бутылкой. В зубах Марафонца дымилась сигарета. – Входи, говорю! – пыхнул он дымом. Прищурился. – Я почему-то знал, что это будешь именно ты, умник. А кого еще могли послать эти гребаные засранцы? Они ведь все продумали, мать их так… Верно? Валить меня должен был прийти именно тот, кто потом займет это сраное место. Все слишком предсказуемо. Шершень переступил порог. Поднимать руку с оружием не торопился. Марафонец не выказывал никаких признаков того, что он каким-либо образом намерен обороняться. Поза главы службы безопасности, заподозренной в «крысятничестве», была слишком расслабленной. Глаза двух мужчин встретились. – Ты знал, что тебя придут убивать? – А ты, типа, думаешь, я – дурак? – хмыкнул Марафанец. – Здание опустело час назад. Ссыкуны свалили, заранее зная, что должно произойти. Их предупредили об этом… Ничто в этом сраном мире не случается просто так. Запомни это, умник. Пригодится… – Почему же ты не свалил? – Шершень был искренне заинтригован. – А на хрена? – Марафонец снял ноги со стола, принял нормальное положение и сделал из стакана внушительный глоток виски. – От судьбы не убежишь, умник… Или, скажешь, не так? Бывший спецназовец, некогда прошедший две военных кампании, сделал еще один глоток виски, затем стремительно сунул руку в верхний ящик стола, достал «кольт» тридцать восьмого калибра и положил его на стол. Его движения были настолько быстрыми и профессиональными, что Шершень не успел и глазом моргнуть. Марафонец криво усмехнулся: – Я мог бы грохнуть тебя сразу же, как только ты вошел, сучонок. Могу и сейчас. То есть, конечно, теперь ты должен быть готов к такому повороту событий, и, возможно, твоя сраная реакция окажется быстрее моей… Ты, может, шмальнешь раньше, чем человек, выжравший за сегодня почти три бутылки долбаного виски. А может, и нет… Кто знает? Все в руках этого умника на небесах!.. Хочешь, проверим? И узнаем, кому какое дерьмо предначертано свыше? Шершень поднял руку с оружием. Дуло «глока» прицелилось Марафонцу в лоб. Но тот в ответ только пьяно расхохотался и, вместо того чтобы потянуться к «кольту», плеснул себе из бутылки еще добрую порцию виски. – Я же просто стебусь. Ничего я проверять не собираюсь… Я лишь хочу, чтобы ты вкурил тему, мать твою! Я мог бы свалить час назад, мог бы попытаться грохнуть тебя прямо сейчас и свалить после этого, но… – Он назидательно поднял вверх указательный палец и икнул при этом. – Боюсь показаться до усрачки неоригинальным, вопрос остается прежним: на хрена? Если меня решили завалить, то все равно завалят. Сегодня, завтра, на следующей неделе, через год… Блеклый не отменит приказа. Я ведь знаком с такой херотой не понаслышке… Сечешь, о чем я? – И что же? – спросил Шершень. – В итоге ты решил, что умереть сегодня лучше, чем через год? – А почему бы, мать твою, и нет? Сегодняшний день для этого ничем не хуже других… Отличная безветренная погода, я, как всегда, пьян, а значит, по-своему счастлив… Шершня утомил этот разговор. – Вставай! – коротко приказал он. – Только не трогай «пушку»! И вообще… Не советую делать никаких резких движений. Марафонец не стал возражать. Поднялся на ноги, снял со спинки стула пиджак и небрежно набросил его на плечи. Просовывать руки в рукава не стал. – Тебе велели избавиться от трупа? Да? – Он сделал несколько шагов вперед. – Велели отвезти меня за город, грохнуть там и прикопать тело? Я угадал, умник? Шершень ничего не ответил. Он продолжал удерживать потенциальную жертву под прицелом. Марафонец приблизился к нему вплотную. Дуло «глока» с навинченным глушителем уперлось ему в грудь. В глазах бывшего спецназовца не было и намека на страх. В них вообще ничего не было. Никаких эмоций. Зрачки застыли, как у мертвеца. – Угадал, мать твою, – лениво шевельнулись тонкие губы. – Вижу, что угадал. Я всегда наперед знаю все, что должно произойти. И как должно. Я сраный провидец, умник. Веришь? – Двигай на выход! Не вынуждай меня спускать курок. – А мне не по хрену, где ты меня застрелишь? – глухо отозвался Марафонец. – Ведь это тебе надо избавиться от тела, а не мне. Зачем мне облегчать твою сраную задачу? Стреляй! – Не провоцируй меня! – Глаза Шершня недобро блеснули. – Я найду способ избавиться от тела… – Не сомневаюсь. Ты же – умник. Ты сделаешь все как надо… Сделаешь все, чтобы Блеклый остался доволен тобой. Ведь только тогда он погладит тебя по твоей вшивой головешке и поставит на мое место. Но знаешь, что будет потом, умник? Не сразу, конечно… А где-то через полгода или через годик… К тебе придет точно такой же урод, как ты сам, и приставит к твоей груди «пушку». Все, как ты сейчас. Но вот только между тобой и мной есть большая разница. Сказать, какая? Ты обосрешься. Наваляешь прямо в штаны огроменную кучу. Поверь, так и будет… – Блеклый считает, что ты – «стукач». – Мне класть на мнение Блеклого! – Иди на выход, Марафонец! Цилиндр глушителя еще плотнее прижался к груди жертвы. Палец Шершня не покидал спускового крючка. Он смотрел в глаза бывшему спецназовцу и рассчитывал увидеть в них хоть что-то. Любое подобие эмоций. Но их не было. – Не хочешь со мной выпить? – вдруг предложил Марафонец. – Напоследок? – Нет. – Как знаешь. Он пожал плечами, пьяно икнул и, в ту же секунду молниеносно перехватив вооруженную руку противника, вскинул ее вверх. Шершень выстрелил. Пуля скользнула над головой Марафонца и вонзилась в картинную раму на стене. Рука киллера оказалась в мертвом захвате, затем, ведомая бывшим спецназовцем, изогнулась, и дуло «глока» ткнулось Шершню под подбородок. Палец Марафонца лег на спусковой крючок поверх его пальца. Жертва прижалась носом к носу убийцы. Только кто теперь из них был жертвой? – Ну, и как ощущение? – Мертвые глаза Марафонца находились всего в паре сантиметров от глаз Шершня. – Уже намочил штаны, умник? Не «очкуй»! Я ведь сказал тебе, сегодня прекрасный день, чтобы умереть. Ничем не хуже других. Стреляй! Нажмем на курок вместе? Свободной рукой Шершень ударил его по ребрам, но тот даже не шелохнулся, лишь холодно произнес: – От тебя несет страхом. Гребаным липким страхом. Я чувствую этот гнилой запах. Расслабься, умник! Этот день хорош для меня, а не для тебя. Твой день еще придет. Надо только подождать. Он переместил «глок» под собственный подбородок и надавил пальцем на палец Шершня. Раздался характерный хлопок выстрела, и Марафонец плавно осел на пол. Шершень машинально отступил на шаг назад и выругался: – Твою мать! Вот ведь сука! – Затем достал мобильник, нажал кнопку последнего вызова и проговорил в трубку: – Кол, бери Хаммера и поднимайтесь сюда. Оба! Нужна ваша помощь. Второй этаж. Предпоследняя дверь слева по коридору. – Ну же! Давай! На фланг! Вот тварь кривоногая! – Поликарпов раздосадованно хлопнул ладонью по столу, отчего несколько сухариков выскочили из пакетика и полетели на пол. – Футболеры! Я бы и то точнее сумел отдать… Бежит же открытый партнер! Абсолютно открытый… А он лупит хрен знает куда! Майор подхватил со стола кружку пива и сделал небольшой глоток. Следом отправил в рот горсть сухариков и мощно заработал челюстями, недовольно посапывая. Как и следовало ожидать, атака ЦСКА на огромном плазменном телевизоре, подвешенном у дальней стены «Гарнизона», захлебнулась. Мяч был потерян на ровном месте, и баварцы, как тараканы, быстро устремились к воротам соперника. Поликарпов, сокрушенно покачав головой, хлебнул еще пива. Все его внимание было приковано к экрану телевизора.