Даниил не шевелился. Его оружие все еще было направлено на мужчину в пальто. – Или стреляйте, или откройте багажник, – тяжело вздохнул тот. – Только примите решение быстро. Пистолет опустился дулом вниз. Свободной рукой Даниил пошарил в кармане собственной куртки, достал ключи и бросил их мужчине в пальто, избегая касаться взглядом распластанного под ногами тела брата. Мужчина молча кивнул, собственноручно открыл багажник, вернулся и легко, как пушинку, взвалил тело Малюты себе на плечо. Даниил занял место за рулем «Опеля» и зажмурился. В голове все еще звенели слова брата: «Я не люблю шуток, Даник, ты же знаешь». Из состояния ступора его вывел стук по стеклу. Рядом с водительской дверцей стоял мужчина в пальто. – Двигайтесь, – спокойно предложил он, я поведу. Даниил машинально подчинился, даже не задумываясь о том, что делает, и переместился на пассажирское сиденье, а мужчина занял место водителя и произнес: – Я понимаю ваши чувства. Честное слово, поверьте, Даниил, это не пустые слова. Мне самому довелось пережить нечто подобное. Еще в начале девяностых… – Он расстегнул сначала пальто, затем пиджак и за ним темно-синюю рубашку. Развернулся, демонстрируя Даниилу обнаженный торс, и ткнул указательным пальцем под сердце, в ту точку, где располагался характерный шрам от пулевого ранения. – Это не бандитская пуля. И не память о чеченской кампании. Это сделала девушка, которую я любил. И с которой прожил вместе более десяти лет… Случилось так, что она узнала обо мне кое-что. Нечто, что разрушило бы мою жизнь… Мою карьеру… И упрятало бы меня в тюрьму лет на двадцать, не меньше… Я должен был сделать то, что вы сегодня, Даниил, сделали. Избавиться от дорогого и любимого человека. Но я смалодушничал. Заколебался, дрогнул рукой и сердцем… А она нет… Думаю, она не хотела меня убивать… Она просто испугалась. Выхватила мой ствол и выстрелила в меня… Я чудом остался жив. Но этот шрам… Он как живое напоминание о том, что нельзя колебаться ни при каких условиях, даже если речь идет о близких. Только твоя собственная жизнь бесценна, а остальные – нет. Я запомнил это раз и навсегда… Хотите знать, что стало с той девушкой? Даниил не ответил. Он сидел и молча разглядывал ногти на пальцах правой руки. – Она спряталась. Уехала из города. Она не собиралась выдавать меня. Ни тогда, когда узнала, ни после… Но ведь в любой момент она могла передумать, верно? Ничто нельзя гарантировать наверняка. На сто процентов. Я не мог рисковать, поэтому нашел ее и убил. Так и должно было быть. И никак иначе. Это карма. – И что с ним будет теперь? – Даниил так и не поднял головы. – С кем? – С моим братом. Вернее, с его телом… – Вы уверены, что хотите знать? – не сразу ответил мужчина. – Да. Я уверен. «Опель» выкатился из проулка и, свернув на Казанскую, легко вписался в общий поток транспорта. Вечерняя Москва, освещенная множеством огней и неоновых реклам, выглядела традиционно праздничной. – Его не должны найти. И не найдут, – слегка нахмурившись, произнес мужчина в пальто. – Мы расчленим его и по частями отправим в реку. На самое дно… Теперь, надеюсь, в полной мере удовлетворил ваше любопытство? Пригнув голову, чтобы не задеть темечком о низкую притолоку квадратного арочного проема, Гуров первым шагнул из прихожей в комнату. Цепко огляделся по сторонам. Четыре трупа. Все четверо мужчин славянской внешности погибли в результате огнестрельных ранений. Один, сидя в глубоком кресле, получил две пули в грудь, второй растянулся на полу справа от него, неестественно извернув руку с зажатым в ней «Магнумом», и еще двое лежали чуть в стороне, возле запыленного окна. Гуров достал из кармана скомканный носовой платок и шумно высморкался. Его вновь начало немного познабливать. Простуда, первые признаки которой обнаружились у полковника еще вчера утром, не желала сдаваться без боя. – Выпейте таблетку, Лев Иванович, – посоветовал Алябьев, остановившись на фоне арочного проема. – У меня есть. Жаропонижающее и противовирусное. Как говорится, в одном флаконе… Будете? – Позже, Рома, – машинально откликнулся Гуров. – Чуть позже. Спасибо. – А чего тянуть-то? Вам же сразу легче станет… Но полковник уже не слушал его. Пройдя в центр комнаты, он склонился над расположившейся в кресле жертвой. Широко распахнутые карие глаза смотрели в пустоту. Одна рука лежала на подлокотнике, вторая безвольно свисала к полу. На мужчине была коричневая замшевая куртка, надетая поверх черной водолазки. Лев осторожно просунул руку во внутренний карман куртки убитого и нащупал документы. – Ух ты! – раздался за спиной бодрый голос майора Поликарпова. На правах старшего по званию он потеснил Алябьева и перешагнул порог. – Кто-то нешуточно порезвился. А, Лев Иванович? – Тебя это забавляет, Дима? – недовольно буркнул Гуров. – А вот я, напротив, ничего веселого в этом не вижу. И, думаю, генерал тоже согласится с моей точкой зрения. – Да я не веселился, Лев Иванович. Я просто… Полковник раскрыл паспорт убитого. Согласно документам, человека в кресле с двумя пулевыми ранениями при жизни звали Антоном Михайловичем Колосковым. – Знакомые все лица, – вновь подал голос Поликарпов. – Знаешь его? – Его – нет, – покачал головой майор. – А вот с этим… – указал он пальцем на человека с «Магнумом», – с этим встречаться приходилось. Это некто Валерий Молчалин. Кличка – Молчун. Я брал его полгода назад за нанесение тяжких телесных повреждений. Один наркоман задолжал ему кучу денег. За товар, полагаю. Молчун явился к нему на дом и избил парнишку до полусмерти. Тот в больничке чуть Богу душу не отдал. Но повезло. Как это ни парадоксально, Лев Иванович, наркоманы – народ живучий. Если, конечно, речь не идет о передозе. А побои и все такое… Это им как мертвому припарка. Мать того парнишки опознала Молчалина и накатала на него заяву. Но через пару дней отозвала обратно. Припугнули, скорее всего. Пришлось его отпустить… Молчун – человек Гремлина. Давно на него работает. Вернее, теперь уже можно сказать – работал… Верно? А этот кто? Гуров зябко поежился и передал Поликарпову паспорт убитого. – Антон Колосков. – Колос, – кивнул майор. – С ним лично не встречался, но слышать приходилось. Тоже человек Гремлина. Один из крупных дилеров. – Выходит, опять люди Блеклого устроили тут мясорубку, – негромко произнес Алябьев. – По-хорошему договориться не получилось, вот и… Прежняя схема. Вы правы, товарищ полковник. Генералу Орлову это очень не понравится. – Дай-ка мне все-таки свою чудо-таблетку, Рома, – попросил Лев и снова высморкался. – И ведите этого… который звонил. Пусть попытается прояснить ситуацию. Что с экспертами? – Бригада уже в пути, – доложился Поликарпов. – Хорошо. Гуров коротко мазнул взглядом по журнальному столику перед креслом. Рядом с сенсорным «Самсунгом» последней модели лежала свернутая трубочкой десятидолларовая купюра. На гладкой стеклянной поверхности столика можно было заметить микроскопические остатки белого порошка. На противоположном углу сиротливо притулился спичечный коробок. Алябьев протянул ему таблетку, и он, не глядя, сунул ее в рот. – Лучше, конечно, водичкой запить, – улыбнулся капитан. – Обойдусь. Зови звонившего. Капитан поспешно вышел. А Поликарпов, поравнявшись с полковником, тоже сфокусировал взгляд на журнальном столике. Паспорт Колоскова по-прежнему находился у него в руках. – Не знаю, кто и с каких позиций стрелял по трем остальным, Лев Иванович… Пусть баллистики выясняют. Но Колоса определенно убил тот, кто занимал во время переговоров место на диване. Согласны? – Ты думаешь о том же, о чем и я, Дима? – уточнил Гуров. – Спичечный коробок мог быть забыт случайно? И принадлежал он убийце? – Одному из убийц. Да. Это вполне вероятно, Лев Иванович. И на нем могут быть нужные нам пальчики. – Поликарпов надел перчатку на одну руку, сделал шаг вперед и потянулся к коробку. – Не надо, – остановил его Гуров. – Пусть сначала эксперты здесь все осмотрят. Вернемся в прихожую. – Как знаете. – Майор лениво пожал плечами, стянул с руки перчатку и сунул ее обратно в боковой карман пальто. Оба сыщика покинули комнату. К этому моменту Алябьев тоже вернулся в дом в сопровождении худощавого мужчины лет тридцати пяти, с бледным осунувшимся лицом и запекшимися капельками крови на широких «крыльях» ноздрей. На мужчине было потертое расстегнутое пальто, а под ним только мятая майка с выцветшей надписью «Плохого человека Сережей не назовут». Поликарпов смерил мужчину презрительным взглядом с головы до ног и выразительно хмыкнул. – Это вы звонили в Управление? – обратился к худощавому Лев. – Я. Конечно, я, – кивнул мужчина, быстро облизывая губы. Он был под кайфом. – Я еще вчера договорился с Толиком о встрече. Сказал, что зайду утром. Толик ведь тут не каждый день бывает… – Стойте-стойте! – прервал его Гуров. – Давайте-ка по порядку. И для начала представьтесь. – Серега я. – Мужчина радостно выбросил перед собой растопыренную пятерню, рассчитывая на рукопожатие сыщика, но его не последовало, а он стушевался. – Ну, то есть Сергей… Сергей Степанович. Сергей Степанович Блок, если уж быть до конца точным. – Блок? – удивленно изогнул левую бровь Лев. Озноб прекратился, на лбу полковника выступили мелкие бисеринки испарины. – Да. Фамилия такая, – расплылся в улыбке Серега. – Как у писателя. Который умер уже. – Как у поэта, – машинально поправил Гуров. – Чего? – Неважно. Теперь поясните, кто такой Толик, Сергей Степанович. – Ну… Толик… Он там… – Слова были подкреплены нервным кивком в направлении комнаты с четырьмя убитыми мужчинами. – Один из «жмуриков». Тот, который у самого окна лежит, если уж быть до конца точным. У него еще полчерепушки выстрелом разворочено. И мозги на подоконнике, скорее всего, тоже его… – Вы заходили в комнату, Сергей Степанович? – Так это… – Мужчина запоздало осознал, что сболтнул лишнего, но при этом понял, что отступать теперь некуда. – Я осмотрелся. Да… Прежде чем звонить вам… Слушайте… Давайте я вам все объясню. Я ведь не нарушал никаких законов. Да? Чего мне боятся? – Мы этого пока не знаем, – ввернул Поликарпов. – Дело в том, что я немного злоупотребляю… коксом. Не то чтобы я какой-то там «нарик» законченный, а так, знаете ли, люблю побаловаться, если уж быть до конца точным. Какое тут нарушение закона? Да? – Сергей проникновенно заглянул в глаза Гурова. – Я ведь слышал, что по закону употреблять можно… Торговать нельзя. Все так? – Допустим, – уклончиво ответил полковник. – Вот. – Короткое «допустим» из уст сыщика неимоверно обрадовало мужчину. Он буквально расцвел. – А Толик… Он торговал. То есть он нарушал закон, но это ведь его личное дело. Я не в ответе за его поступки… – Давайте ближе к делу, Сергей Степанович, – поторопил его Гуров. – А… Ну да… Если к делу, то оно так было. Я еще вчера позвонил Толику и попросил его продать мне дозу. Я живу тут неподалеку, в двух кварталах буквально. А Толик ведь не постоянно торгует. Он не всегда и бывает-то тут, если уж быть до конца точным. Может каждый день быть, а может и неделями не появляться. Потому он мне и сказал однажды: «Ты мне предварительно звони, Серега». Я вчера позвонил. Мол, есть че всосать, спрашиваю. А Толик сказал – будет, ему как раз должен дилер крупную партию завезти. – Вчера должен был завезти? – уточнил Гуров. – Вчера. Ну, или сегодня утром. Но, скорее всего, вчера, если уж быть до конца точным… На самом деле я не вникал… – Он упоминал имя дилера? – Нет.