Луи сначала недоуменно уставился на приятеля, который вцепился в собственную ляжку… в самой верхней ее части… как раз там, где ноги теряют свое благородное название. А затем громко расхохотался. — Опа! Дик, так эта макака успела послать тебе свой прощальный привет! — радостно орал он, разрывая перевязочный пакет. — И в такое место! Поздравляю! Представляю себе, как сестричке будет весело бинтовать тебе столь страшную рану. А как ты будешь объяснять ей, откуда она у тебя взялась? Это ж как героически надо бежать в атаку, чтобы заполучить себе рану в такое место! Клянусь, я бы хотел послушать историю, которую ты будешь рассказывать сестричке! — Ладно, парни, — наконец отдышавшись, оборвал Розенблюм словесный поток итальянца. — Побалагурили — и хватит. Давайте-ка мне сюда взрывчатку и веревки. Папаше Бангу пора заняться тем делом, ради которого он согласился изображать из себя горную ящерицу. Заряд мастер-сержант собрал быстро — ну да это дело привычное, — осторожно подполз к краю скалы и заглянул вниз. После чего грязно выругался. Нет, подход с тылу к доту имелся. К небольшому скальному козырьку, прикрывавшему дот с этой стороны, вела изрядно протоптанная тропа, являвшаяся продолжением той, по которой батальон и поднялся к перевалу. Вот только с этой стороны она резко сбегала вниз. Так что если он швырнет заряд, то, прежде чем догорит шнур, заряд успеет укатиться довольно далеко от дота. А значит, расчету пулемета не будет причинено никакого вреда. — Что там, Банг? — насторожился Луи. — Чертов склон, — мрачно отозвался мастер-сержант. — Ничего не получится — заряд скатится. Луи присвистнул, скорчил огорченную рожу, щелкнул пальцами, потряс головой, короче, исполнил все, что можно было ожидать от итальянца в такой ситуации. — И что делать? Банг вздохнул: — Пока ничего. Скину вниз записку на веревке. Пусть привяжут к ней несколько колышков или просто палок. Попробую сделать упоры, чтобы заряд не покатился. Может, получится… Но первый заряд все равно скатился и рванул ярдах в сорока от скального уступа. А вот к ним вследствие неудачной попытки было привлечено внимание едва ли не сотни желтожопых, до сих пор предпочитавших стрелять в сторону залегшего батальона. — И что теперь? — поинтересовался Луи, прижимаясь к верхушке скалы и жмурясь от мелкой каменной пыли, вышибаемой вонзающимися в скалу японскими пулями. — Не знаю. Думать надо, — зло ощерился мастер-сержант. Но в этот момент вскинулся Дик, залегший за мелким скальным пальцем у дальнего от японцев края скальной верхушки. — Минометы, — испуганно пробормотал он и сразу заорал во весь голос: — Минометы! Луи и Банг переглянулись. Минометы в джунглях — самое поганое. — По батальону бьют, — прошептал Луи. Банг молча кивнул. Батальон растянулся вдоль широкой тропы, идущей по склону горы. И деваться с нее было некуда. Так что как только японские минометчики пристреляются, смерть начнет собирать среди ребят свою обильную жатву. Мастер-сержант несколько мгновений молча размышлял, отчаянно морща лоб, затем развернулся и начал лихорадочно связывать очередной заряд. Луи так же молча смотрел на него. — Веревку, — бросил Банг, вешая подготовленный заряд себе на руку за веревочную петлю. — Что ты задумал? — Спустишь меня на ней вниз, а уж оттуда я сумею зашвырнуть взрывчатку прямо в глотку макакам. — Да ты с ума сошел! — ахнул Луи. — Тебя же подстрелят, едва ты высунешься за обрез скалы! — Не подстрелят. Видишь — стрелять уже перестали. Думают, что мы здесь забились в щелку и будем сидеть до конца боя. Так что проскочу. А вот если ребята будут все так же торчать на этой тропе, желтожопые положат полбатальона. Луи несколько мгновений не отрываясь смотрел на Банга, а потом вдруг вскинул руки и потянул через голову форменную куртку. — Ты что? — удивился мастер-сержант, увидев, как итальянец тесаком отхватил от нее оба рукава. — Вот, возьми, обмотаешь ладони. Да потолще мотай, в несколько слоев. Потом возьмешь веревку и будешь пропускать ее в руках, а ногами отталкиваться от выступов скалы. Так быстрее получится. Понял? Банг кивнул и, ухватив веревку, конец которой Луи торопливо обматывал вокруг здоровенного выступа скалы, протянул ему зажигалку. Луи непонимающе уставился на мастер-сержанта. — Подожги заряд, — сурово приказал ему Банг и пояснил: — Внизу может не хватить на это времени… или возможностей. Итальянец понял. Чтобы поджечь заряд, а затем метнуть его в дот, требуются две руки. Но не факт, что к тому моменту как мастер-сержант окажется внизу, они обе будут у него в рабочем состоянии… — Ну, с Богом, — напутствовал его Луи. — Не уверен, что у нас с тобой он один и тот же, — отозвался Банг. — Ну, ты молись своему, а я помолюсь за тебя перед своим, — ухмыльнулся итальянец. После чего щелкнул зажигалкой и сразу же налег всем телом на свой конец веревки. Несмотря на намотанные на руки рукава форменной куртки Луи, у самой земли мастер-сержант выпустил веревку, довольно чувствительно ударившись о землю ступнями. Потому что в конце спуска ладони припекло так, что он едва не взвыл. Но как бы там ни было, он стоял на земле, цел и невредим. А прямо перед ним зиял узкий ход, в котором виднелись потные спины японских пулеметчиков. Банг радостно оскалился и сорвал с руки заряд с догорающим бикфордовым шнуром. — Банзай! Банг размахнулся и скосил глаза. Прямо к нему несся японец, выставив вперед свою «арисаку» с примкнутым штыком. Он был близко, очень близко, так что мастер-сержант мог успеть сделать что-либо одно — или отскочить в сторону, или швырнуть заряд. И… Банг нагло ухмыльнулся в перекошенное узкоглазое лицо, а затем, с выдохом, как когда-то он швырял мяч в школьной бейсбольной команде, метнул заряд в узкий зев хода сообщения дота… Глава 2 — Как будто и войны нет, — задумчиво произнес высокий, ростом за сто девяносто сантиметров, молодой мужчина со шрамом на лице, одетый в гражданское. Стоявший рядом с ним офицер в немецкой военной форме кивнул: — Да, солнце, тишина и живописные будапештские улочки… Рослый хмыкнул: — Да, живописные и, на наше счастье, совершенно безлюдные. Будем надеться, что и дальше нам будет так же везти. Ребята уже на месте, фон Фолькерсам? Если бы у сторонних наблюдателей возник вопрос об отношениях этих двоих, он был бы мгновенно снят, ибо то, как подобрался офицер, отвечая человеку в штатском, сразу показало, что рослый мужчина со шрамом, несмотря на гражданскую одежду, несомненно его командир. — Так точно, герр майор. Рота заняла позиции в аллее неподалеку, а ваш шофер и унтерофицер Гагге в форме люфтваффе уже расположились на скамейке в сквере, который занимает большую часть площади. Все на местах. — Ну-ну, не так официально, капитан, — добродушно усмехнулся рослый. — Значит, и мне пора выдвигаться. Будем надеяться, что все обойдется без стрельбы. Во всяком случае, еще раз повтори мой приказ ребятам — не стрелять до крайней возможности. Если что, именно я открываю огонь первым. Понятно? — Да, Отто! — коротко кивнул военный. Несмотря на вроде как озвученное разрешение рослого обойтись без официоза, он позволил себе лишь такое скромное проявление фамильярности. Рослый пожал руку капитану и, развернувшись, зашагал к «мерседесу», припаркованному в трех шагах от них. Ловко уместив свое крупное тело в водительском кресле автомобиля, он завел двигатель и, умело развернувшись, двинулся вниз по улочке. Капитан фон Фолькерсам проводил его взглядом. С этой стороны за успех можно было не беспокоиться: его командир отлично водил машину. Между тем «мерседес» выехал на площадь и, обогнув сквер, где на лавочке, вальяжно развалившись, сидели двое мужчин в немецкой военной форме, при взгляде на которых любой бы сразу понял, что парни в увольнительной, затормозил и довольно неуклюже подкатил к бровке, перекрыв при этом путь двум припаркованным у неприметного дома автомобилям — легковушке и грузовику с эмблемой Гонведшега [1]. Причина подобной неуклюжести стала понятна спустя минуту, когда «мерседес» остановился, после чего из него вылез рослый, покачивая головой, обошел машину и поднял капот. Насторожившийся было шофер грузовика понимающе усмехнулся. Ну да, понятно, красавчик-неумеха из числа «мажоров», на что ясно указывают и отличный костюм незадачливого водителя, и марка, и модель автомобиля, попал в неприятную ситуацию. Можно было ожидать, что спустя некоторое время, попробовав традиционные средства «мажоров» — ну там постучать по колесу, протереть стекло или поправить зеркало, — этот богатенький повеса, которому самое место в окопах (вон какой здоровый!) и который благодаря деньгам и влиянию папаши избежал этой участи, отправится к нему просить помощи… Еще какое-то время ничто не нарушало безмятежное спокойствие площади. Рослый «мажор» ковырялся в моторе, едва слышно поругиваясь себе под нос, водитель грузовика насмешливо пялился на него, двое немцев в скверике наслаждались теплым солнечным днем, но затем из крытого брезентом кузова грузовика спрыгнули два офицера в венгерской военной форме и, одернув кители, двинулись к скверу. Рослый на мгновение оторвался от мотора «мерседеса», бросил в сторону венгров быстрый взгляд и снова склонился над двигателем. Водитель грузовика нахмурился. Взгляд рослого ему как-то не понравился: уж слишком внимательный для того, кто должен быть сосредоточен на своей поломке. Однако никаких выводов из этого он сделать не успел, потому что в следующее мгновение из дома напротив показались двое немцев в форме полевой жандармерии и с решительным видом зашагали к дому, у которого были припаркованы все три машины. Едва немцы приблизились к подъезду, из кузова грузовика раздалась очередь из пистолета-пулемета, кровавой строчкой перечеркнула шедшего последним жандарма. Он на мгновение замер и осел на брусчатку, словно тряпичная кукла. В то же мгновение все вокруг пришло в движение. Второй жандарм, уже поднявший руку, чтобы требовательно постучать в дверь, бросился к товарищу. Двое венгерских офицеров, прогуливавшихся по скверу, выхватили пистолеты и бросились вперед, стреляя на ходу по жандармам. В ответ на это рослый «мажор», копавшийся в двигателе «мерседеса», тоже выхватил револьвер и открыл огонь по приближающимся венграм, громко ругаясь по-немецки, что тут же устранило всякие сомнения в его национальной принадлежности. На него тотчас перенес прицел автоматчик, продолжавший стрелять из кузова грузовика. По автоматчику открыли огонь двое немецких солдат, до того сидевших на лавочке в сквере. Сейчас они вскочили, кинулись к водителю «мерседеса», и автоматчик сразу отвлекся на них… Огневое преимущество в этой схватке явно оказалось на стороне венгров. Против четырех немецких пистолетов и револьверов венгры выставили пять пистолетов и пистолет-пулемет. Так что уже через несколько секунд один из подбегавших немцев получил в бедро пулю из пистолета-пулемета и, хотя не упал, но захромал, резко снизив скорость. Спрятавшийся за открытой дверцей «мерседеса» рослый, на мгновение прервавшийся, чтобы подать громкий сигнал свистком, извлеченным из кармана пиджака, перенес огонь на кузов грузовика, стараясь если не пристрелить, то хотя бы отвлечь автоматчика. И это ему удалось. Автоматчик перестал поливать свинцом немцев, приближающихся со стороны сквера, и переключился на «мерседес», за минуту превратив его бока в решето. Однако положение немцев любой сторонний наблюдатель явно назвал бы критическим. Еще несколько минут такой перестрелки, и с ними будет покончено… Но тут из ближайшего переулка послышался гулкий топот. Спустя несколько мгновений на площадь начали выскакивать солдаты в пятнистых комбинезонах войск СС, возглавляемые тем самым капитаном фон Фолькерсамом, с которым рослый беседовал перед тем, как сесть в «мерседес» и отправиться на эту площадь. И положение сторон тотчас изменилось на сто восемьдесят градусов. Венгры, огрызаясь редкими выстрелами и короткими очередями, ретировались под арку соседнего дома. Рослый, до того момента под плотным огнем противника рисковавший только на долю секунды высунуть голову из-за «мерседеса», на этот раз приподнялся и окинул цепким взглядом всю картину. А затем коротко пролаял приказ. Сразу после этого все трое оставшихся на ногах немцев из числа той пятерки, что первой вступила в бой, подхватили под руки тяжело раненного жандарма и второго, с пулей в бедре, и, рывком преодолев десяток метров, отделявших их от дверей, куда собирался постучать жандарм, перед тем как венгры открыли огонь, ввалились в дом. Хлипкий замок не выдержал мощного удара ноги рослого, так что у дверей они задержались всего лишь на долю секунды… Подошедшее к немцам подкрепление между тем довольно умело рассредоточилось по площади, используя в качестве укрытий углы домов, массивные боковины лавочек, чугунные и бетонные вазоны, даже бордюры, и непрерывно поливало огнем арку того дома, в котором скрылись венгры, а также его окна. Так что ответный огонь венгров практически иссяк. И в это мгновение с едва слышным в грохоте выстрелов скрипом распахнулись окна второго этажа того дома, куда вломились пятеро немцев, первыми вступившие в бой. Стрельба прекратилась. Кого бы немцы ни собирались захватить в этом доме, похоже, он сейчас попытается прорваться. Руководителю операции необходимо принять быстрое и точное решение…. А в следующее мгновение из вышибленных ногой рослого дверей вылетела граната, взрыв которой обрушил арку и створки кованых ажурных ворот, ведущих во двор. И это означало, что, если даже беглецы выпрыгнут из окна второго этажа, быстро выбраться на площадь и воспользоваться какой-нибудь из трех стоящих у дома машин они не успеют… Спустя пять минут из дверей на площадь, которую уже полностью контролировали эсэсовцы, вынесли два отчаянно брыкающихся тела, завернутых в ковры, и закинули их в кузов грузовика с эмблемой Гонведшега. Рослый, появившийся из дома вместе с людьми, несущими тюки, жестом подозвал к себе капитана, командовавшего эсэсовцами: — Отлично, фон Фолькерсам. Вы очень вовремя. Операция закончена. Сажайте людей в грузовики и побыстрее увозите их отсюда, пока венгры не опомнились. — А вы, герр майор? — Я? — Рослый ухмыльнулся. — Я на всякий случай провожу ребят с нашим призом. Ну, мало ли что… У тебя же была еще одна легковая машина? Капитан понимающе усмехнулся и кивнул в сторону, откуда слышалось завывание моторов: — Да, «Опель-Капитан». Мой шофер сейчас должен подогнать ее вместе с грузовиками для роты. — Вот и отлично. Я возьму твой «опель». А ты скажи своему шоферу, чтобы глянул, как там мой «мерседес». Если сможет стронуться с места — захватите, а если нет — не задерживайтесь. К тому моменту, как наши ребята загрузятся в кузовы, здесь не должно остаться никого из наших. Понятно? — Так точно, герр майор! Через две минуты грузовик и «Опель-Капитан» тронулись с площади. Однако едва они успели проскочить пару узких улочек и выехать на очередную небольшую площадь, рослый глухо выругался: навстречу им быстрым шагом двигались не менее трех рот Гонведшега, явно привлеченные яростной перестрелкой. В голове майора промелькнула картина, как венгры выбегают на оставленную ими площадь и открывают огонь по его парням, сидящим в грузовиках и потому лишенным возможности маневра. Он решительно крутанул руль, перекрывая движение колонне венгров. — Кто здесь старший? — рявкнул он, вылезая из кабины и натягивая на лицо самое наглое из доступных ему выражений. Следовавший во главе колонны венгерский офицер встал как вкопанный и развернулся к рослому. — В чем дело? — произнес венгр на не очень правильном, но вполне понятном немецком. — Остановите ваших людей. Там, наверху, неописуемая сумятица! Никто не знает, что происходит. На вашем месте я сначала сходил бы посмотреть сам. Офицер нахмурился и отдал громкую команду на венгерском, отчего колонна солдат остановилась. Венгр, наморщив лоб, бросал взгляды то вверх по улице, куда они двигались до остановки, то на этого немца, столь внезапно возникшего на его пути, но рослому было наплевать. Он стоял рядом, с затаенной радостью считая, как мчатся мгновения. Вот прошло десять секунд, двадцать, минута… Еще немного — и его ребята беспрепятственно уберутся с площади.