Глава 3 — Товарищу старший лейтенант! Старший лейтенант Воробьев с силой воткнул лопату в глинистый бруствер и обернулся, вытирая рукой обильно выступивший на лице пот. — Что, Перебийнос? — Так я… это… — Старшина машинально поправил свой ППС (единственный, кстати, в роте), к которому он относился с нескрываемым трепетом. — Доложить треба. — Обнаружили чего? — Точно так, товарищу старший лейтенант, — кивнул старшина. Своего ротного он уважал. Правильный мужик. Хоть и молодой, а нахлебался всего и много. И сам в разведчиках отходил. Восемь раз в тыл фашистам забрасывали. Дважды похоронка домой приходила. И на снайперском счету у этого фронтового производства старшего лейтенанта, получившего первую, младлеевскую звездочку на погоны еще в ноябре 1941-го, было девяносто четыре фашиста. Шестерых не хватило до Героя… [3]— Немчура уже на том берегу. — Уверен? — Воробьев развернулся в сторону блестевшей за кукурузным полем ленты реки, прекрасно видимой с этой небольшой высоты, где его рота торопливо окапывалась. Сразу за рекой тянулось кукурузное поле, за которым начинался лес. Ну, по местным меркам. В его родной Рязани это считалось бы в лучшем случае перелеском… — Ось там, товарищу старший лейтенант, — начал доклад старшина, указывая рукой, — птицы дюже гамкали. А туточка треск слышен был. Вроде как кто ветки ломал. И будто б пилы слышно. Но сторожко так, тихонько пилють… — И вы с этой стороны услышали? — недоверчиво переспросил Воробьев. Старшина замялся. — Ну… почти, товарищу старший лейтенант. — На ту сторону плавали? — нахмурился командир роты. — Я ж запретил. — Та мы так, тихонько, — потупился старшина, — трохи-трохи… Та и не зазря ж. Я ж еще главного не баял. Вон на тому бугорку стеклышки сверкали. — Стеклышки? — насторожился Воробьев. — Точно так, товарищу командир, стеклышки. — А откуда засек? — Ось оттуда… Старший лейтенант Воробьев некоторое время всматривался в противоположный берег, прикрываясь от солнца ладонью. День клонился к концу, поэтому солнце било прямо в глаза и ничего разглядеть на противоположном, западном берегу реки было нельзя. В принципе немцы прорывались из котла как раз на запад, и, по идее, солнце должно было бы находиться за спиной бойцов его роты, но именно в этом месте отроги Карпат делали финт, вследствие которого выход фашистов к перевалу был возможен только фланговым маневром. Так что на этот раз природа оказалась за фашистов. Не то, что зимой сорок первого. Но русских в сорок четвертом уже было никак не смутить подобными вывертами… Ротный опустил ладонь и витиевато выругался. Перебийнос уважительно качнул головой. Старший лейтенант Воробьев ругался очень редко, а подобную семиэтажную конструкцию старшина слышал от него в первый раз. Нет, причины для ругани он понимал ясно. На таком расстоянии и при подобном угле падения солнечных лучей стеклышки, замеченные в указанном старшиной месте, означали отнюдь не очки, даже не бинокль и не прицел снайперской винтовки, а стереотрубу. И это означало, что противник не только уже рядом, но еще и обладает поддержкой артиллерии. Так что отрытые ротой окопы и вообще весь район обороны окажутся слабой защитой. Лучше, чем никакой, конечно, но слабой — от немецких-то 10,5-сантиметровых гаубиц и при отсутствии своей артиллерии, способной вести контрбатарейную борьбу, что означало возможность для немцев подтянуть свои орудия максимально близко к переднему краю и садить снаряды прямо в их не слишком глубокие окопы. Полный-то профиль они отрыть точно не успеют… Этак потеряют от трети до половины личного состава еще до начала немецкой атаки. А фрицев на них перло до черта. — Ладно, — переходя с командного на литературный русский, закончил свою тираду ротный. — Понятно все. Ты давай-ка, старшина, пришли ко мне командиров взводов, а сам передохни пока. Часок. А потом у меня для тебя работа будет. Старшина степенно кивнул и быстро, но этак небрежно, вразвалочку, ну как положено разведке, двинулся вниз по склону небольшого холма, на котором ротный вместе со всеми трудился над оборудованием своего КНП. Траншеи взводов располагались метров на шестьдесят ниже по склону, а ход сообщения они уже точно отрыть не успеют. Приказ остановить прорыв немцев, пробивающихся из котла на запад, к американцам, поступил старшему лейтенанту Воробьеву в полдень. Его рота, выдвигающаяся вослед ушедшей далеко вперед 72-й Гвардейской стрелковой дивизии Красной Армии, как раз остановилась на привал в румынской деревеньке. Ротный с взводом управления расположился в деревенском гаштете, остальные подразделения рассосались по окрестным дворам. Немецкой авиации особенно не опасались, но светиться на улице ротный своих бойцов давно отучил (сам-то он приобрел эту привычку уже давно, в тяжелом и страшном сорок первом)… * * * …Только успели сесть, опрокинуть первый стакан слабенького румынского домашнего вина, закусить куском колбасы и ложкой мамалыги, как на стойке гаштета затрезвонил телефон. Заросший до бровей густым черным волосом трактирщик, все это время опасливо поглядывавший на расположившихся за столами его заведения солдат, ошарашенно вскинулся и, бросив на русских еще один опасливый взгляд, протянул руку к телефону. — Ты гляди, — поразился младший лейтенант Ковалевич, командир взвода ротных минометов, — телефон у них тут. — Так это ж, товарищу младший лейтенант, — отозвался командир разведчиков старшина Перебийнос, — туточки фольварк рядышком. Мабуть, оттуда провели. — Уже пошарил? — прищурился ротный, сразу же верно оценив озвученную разведчиком информацию. — Та трохи, — смутился старшина. — И нету там ничего. Всё кляты фрицы вже пограбили. Даж патефону немае. — А был? — усмехнулся ротный замполит. — Пластинки е, значить был, — поделился старшина выводом из оценки оперативной обстановки. Но тут у столика нарисовался испуганный трактирщик и взволнованно залопотал по-своему, размахивая руками. — Чего это он? — недоуменно произнес замполит. — Денег, что ль, требует? Так мы… это… — Погоди, — прервал его ротный, — чего-то он в сторону телефона пальцами тычет. Может, меня? Замполит рассмеялся: — Да ты что, Иван? Ну кто мог знать, что мы остановимся на обеденный привал в этой деревушке? Их же здесь до черта. Через пару верст следующая будет. Но старший лейтенант уже поднялся из-за стола и решительным шагом направился к лежащей на стойке трубке телефонного аппарата. — Слушаю. — Командующий 52-й армией генерал-лейтенант Коротеев. С кем я говорю? Ротный ответил не сразу. Представившийся генерал действительно носил фамилию командующего 52-й армией, соседней с той, в которую входила 72-я Гвардейская стрелковая дивизия, чей тыл и был вверен под охрану их 239-му батальону НКВД. Но самого генерала Коротеева старший лейтенант Воробьев никогда не видел и голоса его не слышал. Так что первой его реакцией было — провокация!.. Но с другой стороны, какая-то глупая провокация получается. Командующий армией выходит на связь с командиром роты — нелепость! Слишком далеки уровни подчиненности. Может, чья-то шутка?.. Да тоже какая-то глупая. И он решил не спешить с выводами. — Командир первой роты 239-го отдельного батальона войск НКВД старший лейтенант Воробьев. — НКВД… Вот, значит, как. — Голос в трубке прозвучал немного смущенно, но затем вновь набрал уверенность: — Вот что, старший лейтенант, ты с какого года воюешь? — С сорок первого, товарищ генерал, — осторожно отозвался ротный. — Ну, значит, опытный. Слушай сюда. Немцы прорвали внутреннее кольцо котла. И двигаются от Поприкани прямо на тебя. Большими силами. Пехота, минометы, бронетранспортеры, возможно даже танки. Хотя авиаразведка их не обнаружила. Никого, кроме тебя, у меня в этом районе нет. Ближайшие подкрепления, которые я смогу перебросить, подойдут только к рассвету. Если ты их не остановишь… — Генерал замолчал. Ротный переваривал информацию. В принципе останавливать прорвавшиеся войска противника — совершенно не их задача. Они — НКВД, то есть войска охраны тыла. Их задача — ловить диверсантов, шпионов и мелкие группы разбежавшихся гитлеровцев. А тут… С другой стороны, если все так, как говорит этот незнакомый генерал, немцы вполне могут вырваться из котла. И если это произойдет — никто не будет разбираться, НКВД ты или не НКВД и какие перед тобой стоят задачи. Ты — воинское подразделение, на тебя идет враг — стой насмерть. Старшина Воробьев свой первый бой в этой войне принял, поднимая своих бойцов в лобовую атаку на огрызающуюся огнем окраину подмосковного Юхнова. У него-то за спиной уже была финская, которую он начал рядовым, а закончил сержантом, а у его бойцов — вообще никакого опыта. Вот они и залегли, не добежав до окраины несколько десятков метров. Аккурат под бросок фашистских гранат… — Какова примерная численность прорывающихся? — Не менее шести тысяч человек. Воробьев охнул. Шесть тысяч! И это на его полторы сотни бойцов… — Все понимаю, старший лейтенант, все понимаю… Но больше остановить их просто некому. Совсем некому, слышишь? Уж больно ловко они маршрут отхода выбрали. Если не ты — уйдут фрицы. Ротный стиснул зубы так, что образовались жесткие желваки. — Понимаю, товарищ генерал, — тихо проговорил он. Что ж, если так, то… теперь надо удостовериться, что это действительно так. Приказ, конечно, дело серьезное, но старший лейтенант был опытным волком и потому желал убедиться, что позвонивший ему и правда является советским генералом и командует той армией, о которой говорит. А то мало ли… Может, немец готовит серьезную диверсию в тылах той самой дивизии, за охрану тыла которой и отвечает их батальон, и ему жизненно необходимо на какое-то время отвлечь роту Воробьева от выполнения служебных обязанностей. Немцы на такие финты куда как горазды. И возможностей у них, с тех пор как наступающая Красная Армия перешла государственные границы СССР, заметно прибавилось. Недаром дивизиям для охраны тыла теперь по батальону НКВД придается. Раньше-то одной ротой обходились… — А откуда вы узнали, что моя рота находится в этой деревне? — Да ничего я не знал, старший лейтенант. Нет у нас по докладам тут никаких воинских частей и подразделений. Так что просто посадил переводчика обзванивать все близлежащие деревни, на случай если кого случайно застанем. С тобой вот повезло… Ротный молча кивнул. Что ж, похоже на правду. Но этого мало. — А можно попросить вас пригласить начальника особого отдела? Трубка несколько мгновений молчала. А затем отозвалась: — Понимаю… Сейчас будет. Старший лейтенант Воробьев ждал, не оглядываясь на своих, которые совершенно точно навострили уши, прислушиваясь к разговору. — Начальник особого отдела 52-й армии подполковник Доценко. Слушаю вас. — Товарищ подполковник, командир первой роты 239-го отдельного батальона войск НКВД старший лейтенант Воробьев. Не могли бы вы назвать мне имя и звание начальника особого отдела 72-й Гвардейской стрелковой дивизии? Человек на другом конце провода тут же ответил. А затем перебил уже начавшего задавать следующий вопрос ротного: — Проверяете, старший лейтенант? Правильно. Хвалю. Но у меня тут для вас полное подтверждение имеется. Передаю трубку.