Гадес позволил себе немного язвительности, и это сразу сработало на Хароне. Взяв себя в руки, тот снова взболтнул в бокале вино, допил и посмотрел на Гадеса исподлобья: – Думаешь, это все дело рук Деметры? – Потеря памяти – безусловно. Но скелет – это слишком жестоко даже для нее. – Тебе напомнить, сколько смертных она прокляла, потому что они при встрече ей тапочки не под тем углом подали? – Хмыкнув, Харон налил себе еще. – А что насчет смерти богов? – Да зачем это Деметре? – А зачем кому-то еще? Гадес пожал плечами. Он и правда не представлял. Убийство бога не давало никакой силы убийце, тот просто… исчезал. – Меня больше беспокоит другое, – сказал он. – Персефона перерождается сотни лет. Это непреложный закон. – Это прихоть Деметры, одобренная твоим братом, – пробормотал Харон. Но Гадес не обратил внимания и продолжил: – Боги тоже вечны. Как и границы Подземного царства. Все законы сейчас нарушаются, и я не знаю, к чему это может привести. Но… ты ощущаешь? Гадес сделал широкий жест рукой, как будто призывал Харона прислушаться к миру вокруг. Ощутить его. Нахмурившись, тот замолчал, а через мгновение в глазах Харона отразилось понимание. Подземный мир был продолжением Гадеса, его созданием, его кровью и его силой, всегда ощущавшейся за спиной. Он сразу понял, как что-то неуловимо меняется в самой ткани миров. Пока никаких разрывов, только помехи, искажения, отдающиеся вибрацией вдоль позвоночника. – Я не знаю, кто может сознательно нарушать законы мироздания, – глухо сказал Гадес. – Невозможно предсказать последствия. Не знаю, связано ли это все друг с другом и… почему происходит. Он поставил пустой бокал, но больше наливать не стал. – Я должен вернуться. А ты следи за тем, что творится здесь, и сообщай обо всех изменениях. Но, проклятье, Харон, научись уже присылать сообщения на телефон! – Тут мобильники не работают, – хмыкнул Харон. Взгляд Гадеса мог испепелить: он отлично знал, что силы Харона хватит, чтобы отправить сообщение на простое человеческое устройство. – Ладно, – проворчал Харон. – А где Гипнос? Он вообще живой? – Наверное, – пожал плечами Гадес. – Эй, он в твоей группе играет, тебе лучше знать! – На днях концерт, поговорю с ним. – Ладно уж, иди. – Только сделаю еще кое-что. Асфодели невольно тянули головки к его ногам, когда он шагал по траве. Цербер шел за спиной Гадеса и остался там же, когда бог смерти опустился на одно колено перед скелетом. Провел над ним рукой, и на миг кости обратились сияющими искрами, а потом пеплом осыпались на землю. В Подземном мире не было дверей, Гадес мог перенестись из любой его точки, но в этот раз он почти ощущал, как ткань мира не хочет его отпускать. И Гадес отлично знал то, что не озвучил Харон: сейчас место короля в его царстве, чтобы одним своим присутствием вернуть равновесие, укрепить границы и вечные законы. Но и Харон понимал, что Гадес просто не мог остаться. Только не тогда, когда Персефона одна в мире смертных, беззащитная и не помнящая себя. Он не только смерть. Открыв глаза, Гадес посмотрел на внимательного Сета, застывшую Нефтиду и даже замершего в ожидании Амона. Но потом перевел взгляд на Софи: – Тебе пора домой. – Что? – Она едва не задохнулась от возмущения. – Сначала вы заявляете, что вы – древние боги… да я тут за один вечер столько увидела, что половины понять не могу!.. А теперь ты хочешь просто отправить меня домой? – Да. Софи уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить, но тут вмешался Амон, осторожно говоря: – Гадес, она права, ты можешь и ей все рассказать. – Нет, – отрезал он, вспоминая скелет среди светящихся асфоделей и темной земли Подземного мира. Если Персефона ничего не помнит, значит, не стоит сразу ей рассказывать, кто она такая, а остальным Гадес хотел поведать полную историю. – К тому же нам ведь не нужны проблемы с ее матерью? Только не сейчас. Амон закатил глаза и понимающе кивнул. Чем дольше Деметра не будет знать, что Персефона уже встретилась с Гадесом, тем лучше. – Я никуда не поеду, – заявила Софи. Гадес не был намерен спорить. Он просто подотпустил свою силу, давая ей проникнуть в Софи, на миг сбивая ее дыхание. – Ты. Поедешь. Домой. В глубине души Гадес надеялся, что сила, возможно, заставит Софи хоть чуть-чуть вспомнить что-то, но в ее глазах отразилось только удивление и ни капли понимания – она не помнила. И это каждый раз больно ударяло по Гадесу. Но он ничуть не изменился в лице и спокойнее добавил: – Скоро у «Стикса» концерт, приходи, там и поговорим. Но сейчас уже поздно. Я вызову тебе такси. Софи промолчала – и не произнесла ни слова до тех пор, пока не приехала машина и Гадес сам не открыл ей дверцу. Софи помедлила и хмуро посмотрела на Гадеса. Тот сказал спокойным тоном: – Приходи на концерт. Там поговорим. – Обещаешь? – Да. Софи это удовлетворило, и она нырнула в машину, а Гадес вернулся в квартиру. И в коридоре, стряхивая с волос и одежды уличную морось, услышал голос Амона: – Ну вы же понимаете. Он и она. Сила их притяжения будет работать в любом случае. Он хочет ее, а она хочет его. И когда они овладеют друг другом, Подземный мир обретет свою королеву. Усмехнувшись, Гадес вошел на кухню: – Вижу, Амон ввел вас в курс дела. Нефтида кивнула и начала снова заваривать чай. А Сет усмехнулся: – Если это твоя жена, мог быть с ней и повежливее. – Я бог смерти, – отрезал Гадес, – а не милоты. 6 Я пойду за тобою во тьму. Я паду за тобою во тьму. Я и есть та тьма, что отражается в глубине твоих глаз. Персефона говорила ему это. Шептала, не отрывая взгляда от его лица. Сжимая в руке плод граната так крепко, что по белой коже тек алый, будто кровь, сок. Она смотрела в глаза бога смерти и бесстрашно отправляла в рот зернышки, зная, что они привяжут ее к нему, к Подземному царству. К той жизни, которую она выбрала сама и в которую не сможет вмешаться даже мать. Они повенчаны гранатовым соком. Терпким вкусом, что смешивался на их губах. Алыми каплями, что срывались в бархатную тьму, которая окутывала короля мира мертвых – а теперь и его королеву. И в ее приоткрытые губы уже он шептал те же слова. Я пойду за тобою во тьму. Я паду за тобою во тьму.