– Привет, – сказал Гадес. – Мое имя ты знаешь, а как обращаться к тебе? – Софи. – Очень приятно, Софи. Ты куришь? – Нет, вышла подышать свежим воздухом. Внутри душновато. Она не казалась девушкой, которая постоянно ходит по концертам и горящим неоном клубам, где играют андерграундные группы. Но неуловимо походила на девушку, которой нравится музыка, звучащая в подобных местах. – Я правда не знаю, что на меня нашло, – кажется, Софи смущалась все больше. – Извини. – Ничего. Правда ничего. Главное, не называй мое имя слишком громко, не хочу, чтобы те девицы услышали. – О… тебе не нравятся поклонницы? – Мне не нравится их назойливость. А однажды мы с ними все равно встретимся. – Как загадочно звучит. Гадес улыбнулся. Он знал, что в тенях его улыбка выглядит одновременно и притягательной, и пугающей. – Может, я вампир, который живет вечно. – Скорее ты похож на древнего бога, который рассказывает в текстах песен об истине, но никто ему не верит. Он вздрогнул. Настолько, что едва не уронил тлеющую в руках сигарету. Давно никому не удавалось вот так выбить его из колеи. Гадес затянулся, впуская в легкие дым и спокойствие, но Софи, похоже, ничего не заметила. Она задумчиво смотрела вперед, на парковку, а потом повернулась к Гадесу и сказала, как будто извиняясь: – Это из-за вашего названия. «Стикс течет вспять». Сразу думаешь о древних богах. О временах, когда верили в загробную жизнь, в извивающихся змей на голове Медузы горгоны и в Цербера, который сторожит проход царства мертвых. – У меня есть собака. Если бы Гадес умел смущаться, то сейчас определенно смутился бы от того, насколько невпопад прозвучала его фраза, но Софи, похоже, восприняла замечание спокойно. – Здорово, – сказала она. – Мне всегда хотелось собаку. Большую овчарку. Но мама не позволяет. – Ты живешь где-то рядом? – В доме на окраине. – О, один из тех милых домов за крашеным зеленым забором? Идеальный газон, аккуратный почтовый ящик. Софи рассмеялась. – Что-то вроде того! На нашем нарисованы звезды, а забор кое-где стоило бы подновить. – Звезды? Необычно. – Моя мама – ведьма, ей положено что-то такое экстравагантное. Ты еще не видел ее рекламу в газете! «Гадание на Таро, зелья, оккультизм». Привороты только по субботам. Софи говорила о работе матери легко, явно не слишком придавая ей особенного значения. А может, привыкнув, что в их доме варились так называемые зелья, а на подоконнике росли травы. Но Гадес невольно напрягся: слишком часто он встречал тех, кто называл себя ведьмами и действительно ими и являлся. И ему эти встречи никогда не приносили ничего хорошего. – Так что насчет древних богов? – неожиданно спросила Софи. – Тебе нравится мифология? Хотя глупый вопрос. Конечно, нравится. У тебя даже имя в честь Аида, бога мертвых. – Мне нравится одна легенда о нем. – Какая? – Что древние боги не умерли и никогда не могут быть мертвы. Аид до сих пор властвует в своем царстве мертвых. А еще бродит по миру в поисках своей жены, Персефоны. Легенда гласит, что ее мать, Деметра, в древности не позволяла им быть вместе, и половину года Персефона проводила с ней в мире цветущего плодородия, а на вторую становилась властительницей Подземного царства. Софи нахмурилась. – Я слышала версию, где Аид ее похищал и забирал с собой насильно. – Возможно, ей нравилось, когда он применял силу? Как бы то ни было, согласно легендам, Аид бессмертен, а вот душа Персефоны перерождается раз за разом для смертной жизни. И Аид ищет ее, чтобы напомнить, кто она, и снова сделать своей королевой. Только Деметра всегда против. Это она придумала прятать дочь в смертных телах. – Необычная версия. Тебе стоит написать о ней песню. Дверь клуба распахнулась, и душная темнота выпустила еще одну девушку. Она огляделась, как будто ища кого-то, а когда заметила собеседницу Гадеса, помахала ей рукой: – Сеф, черт возьми, я тебя обыскалась! Пошли внутрь, тут дубак. Девушка вновь скрылась в клубе, а Гадес с удивлением посмотрел на Софи: – Сеф? Ты же сказала, тебя зовут Софи. Она скривилась: – Терпеть не могу полное имя и дурацкие сокращения. Поэтому выбрала что-то максимально близкое, но похожее на человеческое имя. – Как тебя зовут? – Персефона. Мама тоже поклонница мифологии. Она отправилась за подругой, и Гадес дернулся, собираясь пойти следом, но не стал. Он ощутил другой зов, гораздо более древний и глубинный. Как же не вовремя! Но души не могут ждать. Гадес затушил сигарету и выкинул в мусорный бак, а потом зашел за угол, где никто не мог его видеть. Прислонился спиной к кирпичной стене, которая пульсировала басами музыки клуба, прикрыл глаза и наконец-то стянул перчатки, позволяя свершиться древней магии. Души мертвых туманом просачивались в него через приоткрытый рот, через подушечки пальцев, через тело, укрытое черной одеждой. Он позволял им проходить сквозь себя и двигаться дальше, туда, где лениво перекатывались воды Стикса, не имеющего дна. Текущего только вперед. Он – Гадес, он – Врата. Небольшая плата за возможность не торчать постоянно в Подземном мире. Мрак рядом с ним соткался в мощного добермана. Пес подошел к хозяину и ткнулся широким лбом в руку. Гадес почесал его между ушами. – Ну что, приятель, похоже, я нашел ее. 2 – Я найду тебя… Шепчут его пересохшие губы, а тени вокруг клубятся, сжимаются и снова расширяются, эхом повторяя слова: «в аду, в аду, в аду…» Какая злая ирония! Они уже в аду. В Подземном царстве мертвых. И Стикс рядом величественно несет воды дальше, в туманную тьму. А владыка Подземного мира, Аид, держит на руках свою возлюбленную жену, Персефону. Она умирает. И никакие силы в мире не способны ее спасти. Она должна умереть в этом теле – и возродиться в новом. Провести половину человеческой жизни со своей матерью Деметрой, а потом вернуться к мужу. И отдать ему вторую половину жизни. Пока снова не умрет. Пока снова не возродится. Аиду остается только ждать. Этот цикл идет веками, но он до сих пор не может привыкнуть. Не научится прощаться. Узкая ладошка Персефоны в его руках. Хрупкие девичьи пальцы дрожат, но она старается не показывать страха. И пытается улыбаться, касается лица мужа, оставляя на его коже кровавые разводы. В этот раз смерть пришла с кровью. Забрала хрупкое, вечно юное тело. И теперь дух Персефоны цепляется за изломанную человеческую оболочку, но его неумолимо уносит. – Я найду тебя… найду твое новое воплощение. Жди меня. – Я буду ждать, – шепчет она в ответ. Ей больно, и Аид знает это. Но Персефона не подает вида. У нее и без того мало времени. – Найди меня. И я снова буду твоей. Всегда твоей. Они оба знают, что Деметра не допустит никакого «всегда», что будут условия. Но им хочется верить. Каждый раз. – Поцелуй меня, – просит Персефона. Ее голос будто шелест опадающих лепестков еще не распустившихся бутонов роз. Ее глаза отражают юность весны и полноводность Стикса. – Я буду твоей королевой. Будь моим королем. Он целует ее. Чувствует вкус крови и аромат лилий. Привкус гранатовых зерен и пыль рассыпавшихся костей на своих пальцах. Он всегда чувствует смерть. Он и есть смерть. И она тоже.