Уже по пути пришло сообщение от Хель. Она хотела встретиться, и Гадес кинул ей адрес. Он не любил это место. Слишком тесное, пропахшее алкоголем, с маленькими столиками и дурацкими флагами разных государств вдоль стен. Роуз тут же упорхнула к мужу, а Софи уселась на предложенный стул. Единственное, за что Гадес всегда любил бары, так это за еду: выбор небольшой, но вся она сытная. – Часто здесь бываешь? – с любопытством огляделась Софи. – Нет. Мне тут не нравится. Но иногда подвожу Роуз. – Необычная пара, клавишница с цветными волосами и бармен. – Что же необычного? Мы выбираем тех, кто близок нам по духу. Гадес думал, она не обратит внимания на слова или смутится. Опустит глаза на потертую столешницу, и только мутный свет не даст разглядеть, как Софи покраснела. Но вместо этого она посмотрела прямо на него и спросила: – Так и ты выбрал меня? Он улыбнулся. И даже в этом баре, полном людей, ощутил тьму на кончиках пальцев – своих и ее. Наклонился: – А ты? Расстояние между их лицами было таким маленьким, что они могли ощутить дыхание друг друга. Гадес видел глаза Софи, и пусть она ничего не помнила, но их глубины – это Подземный мир. А в ее зрачках отражался сам Гадес. Она медленно отстранилась, вернулась на место, хотя не разорвала зрительного контакта. Она дразнила и провоцировала, и в этом было куда больше от королевы Подземного мира, чем от богини весны. Это заставляло желать ее. Коснуться, поцеловать, раздеть. Не останавливаться. Гадес был богом смерти – тем, кто однажды не побоялся пойти против Деметры, Зевса, да хоть всего мира. Но и Персефона никогда не была кроткой. – Нравится, когда тебя целуют? – спросил Гадес, его голос звучал хрипло после целого дня, проведенного за пением. – Мне нравится, когда ты меня целуешь. Это было… не так, как с другими. – Они же не боги. – И не такие скромные. Гадес улыбнулся, а бойкая официантка уже подавала им еду – но не успели они начать, как Гадес ощутил присутствие другого бога. А через секунду его обвили тонкие холодные руки, которые несли смерть и аромат погребальных костров. – Хель. Она легко поцеловала его в щеку и уселась на свободный стул. Поздоровалась с удивленной Софи. Очаровательно улыбнулась: – У них же есть мясо? – и подозвала официантку. Колокольчики, вплетенные в ее волосы, звенели, косточки постукивали друг о друга, а накрашенный угольно-черным лаком пальчик летал по меню. Гадес был знаком с Хель многие сотни лет и знал, что она ко всем относится достаточно панибратски, как будто они старые друзья и близкие знакомые. И это тоже своеобразная маска – боги редко доверяют друг другу настолько, чтобы показывать себя настоящих. И еще реже настолько храбры, что решаются не носить масок. Как-то раз Хель призналась Гадесу, что любит касаться богов и людей, потому что они неизменно вздрагивают, теряются: слишком ледяные у нее руки, навевающие мысли о боли и смерти, о холоде и стонущих душах. – Даже Зевс вздрагивает, – Хель усмехалась, когда рассказывала об этом Гадесу, – хотя никогда не признается. Даже боги боятся смерти – причем сильнее, чем люди. Боги теряют больше. Только ты всегда спокоен. – Потому что сам несу смерть. Хель не коснулась Софи, хотя вряд ли Зевс рассказал ей, что она и есть Персефона. Гадес тоже не считал нужным делиться информацией, но Хель все-таки уважала чужой выбор – в том числе спутников. Она положила голову на сцепленные в замок руки: – Я не помешала? – Бросила короткий взгляд на Гадеса. – Могу вернуться позже. Я хотела поговорить… о некоторых профессиональных делах. – Софи в курсе всего. Говори. Хель пожала плечами: если Гадес считал, что при Софи можно, она не была против. Но прежде чем принесли заказанное жаркое, Хель успела рассказать, что ей очень нравится Лондон: холодно, сыро, и город, кажется, не пытается выглядеть уютным. Когда нож отрезал первый кусочек мяса, Хель серьезно произнесла: – Не хотела говорить Зевсу, пока не обсужу с тобой. Что с твоим царством мертвых? – В смысле? – осторожно спросил Гадес. Хель вздохнула: – Давай не ходить вокруг да около, а? Кто-то проверял на прочность границы моего мира мертвых. Что у тебя? – То же самое. Не так давно. Не уверен, что кто-то хотел именно проникнуть внутрь, но небольшой подарок мне оставили. – Что за подарок? – Хель попробовала мясо и одобрительно кивнула. Собрала на тарелке листья салата. – Скелет. Скелет прошлого воплощения Персефоны. Гадес видел, как взлетели брови Софи, и она торопливо взяла коктейль, чтобы отпить, как будто пряталась за ним. Опустила голову и с преувеличенным вниманием занялась содержимым собственной тарелки. – Неприятно, – признала Хель. – Значит, этот кто-то хорошо тебя знает. Мне просто оставили послание. Она сделала паузу, в этот момент удивительно похожая на Софи, слишком долго и тщательно отрезая мясо. Но потом все-таки вздохнула и посмотрела на Гадеса: – «Держи своих псов на цепи». Хель вернула взгляд к тарелке, а Гадес задумчиво отпил из стакана. Есть ему больше не хотелось. – У тебя ведь тоже псы? – спросила Софи. – Да. Мое царство охраняет Гарм, он похож на Цербера, пусть они и не ладят. Гадес невольно улыбнулся: две собаки действительно не очень-то друг друга любили, при встрече выясняя, кто же из них мощнее – это было почти бессмысленно, учитывая, что в мире людей оба не обладали полной силой. – Он один? – Думаю, в записке речь шла больше о моем брате. Софи нахмурилась, явно не понимая, кто брат Хель и почему речь зашла о нем. Но Гадес отлично пояснил: – Фенрир. Он один из немногих, кто в мире людей может пребывать как в человеческом облике, так и в… ином. Огромного волка. – Где он сейчас? – Если бы я знала, – Хель привычно улыбнулась, но Гадес видел, что ее задумчивый взгляд остается грустным. – Он исчез несколько лет назад. Ничего необычного, иногда он так делал. Но на этот раз… задерживается. И не дает о себе знать. Даже мне. Гадес хорошо помнил Фенрира – он был одним из тех, кто не пытался казаться кем-то другим, а еще очень походил на сестру. И пожалуй, они одни из немногих братьев и сестер, известных Гадесу, кто действительно был близок. – Это угроза или намек, что кому-то известно, где Фенрир? Хель пожала плечами: – Не знаю. И не могу понять, зачем кому-то понадобились царства мертвых, да еще вздумалось задевать лично их владык. Не знаешь, что у других? – Осирис никогда не расскажет. – Долбаный упрямец, – скривилась Хель. – На месте Сета я бы тоже захотела его убить. С Осирисом невозможно договориться! Другие? – Я спрашивал, но пока никто не ответил. А ты вместо ответа решила приехать сама. – Только не говори, что не рад мне! – рассмеялась Хель. – Мне было скучно, а еще Зевс сюда собрался. Я решила, что пропускать веселье глупо. Помнишь, как… И дальше Хель долго и в красках предавалась воспоминаниям. Гадес слушал ее вполуха, больше размышляя о мирах мертвых и о том, зачем они кому-то нужны. В этом не было смысла – но так же не было его и в убийстве богов. И Гадес не мог не вспомнить, что изначально нападение у клуба тоже казалось не очень-то разумным. Пока ловушка с богами-лекарями не захлопнулась. Вот и сейчас Гадес мучительно остро чувствовал, что они снова что-то упускают. Что-то важное, четкое, и сами себя тоже загоняют в ловушку – возможно, теперь большего размера. Он очнулся на моменте, когда Хель в красках расписывала, как в Лондоне, но лет сто назад, она потащила Гадеса в местный бордель, чтобы показать «женщин эпохи». Она негромко смеялась, а ее пальцы легли на руку Гадеса. Он мягко высвободился, сцепив ладони на почти пустом стакане. – Это было давно, – коротко заметил Гадес. – Что ты сейчас? Что Зевс? Прервавшись, Хель даже не попыталась скрыть недовольного выражения лица. Пожала плечами: – Раз это касается всех, я расскажу ему о послании. И он уже обещал помочь с поисками Фенрира. Это важно.