— Я?! — опешила Рикке, не ожидавшая подобного вопроса. — В каком смысле? — В смысле — какую должность вы занимаете в полиции? — уточнил Хенрик. — Ы-ы-м-у, — ответила Рикке, утратив дар связной речи. Вообще-то она хотела спросить «с чего вы это взяли», но Хенрик прекрасно понял вопрос, да и о чем еще можно было спрашивать. — Я обратил на вас внимание еще в галерее, — с улыбкой сказал он, — вы переходили из зала в зал и возле каждой картины простаивали одинаковое время. Создавалось впечатление, что вы ждете кого-то, вот я и принял вас за журналистку. Но стоило вам заговорить о монстре, который татуирует убитых им женщин, как я подумал, что вы, должно быть, из полиции. Ну а после разговора о живописи, в которой вы, Рикке, совершенно не сведущи, я окончательно убедился в этом. Только непонятно, чем я мог заинтересовать полицию и почему бы не задать вопросы открыто, тем более что я готов на них ответить. Давайте обойдемся без маскарада, тем более, что маски, кажется, сорваны. Или я ошибаюсь? — Вы не ошибаетесь, Хенрик, — вынуждена была признать припертая к стене Рикке, — я действительно работаю в полиции Копенгагена, только не детективом, а психологом, и меня действительно интересует Татуировщик, только интерес этот скорее не служебный, а личный. Брови Хенрика удивленно приподнялись. — То есть, я ищу его не в рамках служебных обязанностей, а в свободное время, — пояснила Рикке. — Зачем это вам, Рикке? — Затем, что мне не нравятся его дела, Хенрик. Поэтому я и хочу… — Мне они тоже не нравятся, — кивнул Кнудсен. — А вот вы, нравитесь. Поэтому я готов вам помочь. Если, конечно, смогу… — Я вам нравлюсь? — иронично переспросила Рикке, хорошо знавшая цену таким вот скоропалительным признаниям. — Хенрик, уж не слишком ли вы торопитесь? — Вы — сотрудник полиции, а полиции надо говорить правду, — невозмутимо ответил Хенрик. — Кроме того, вы психолог, значит должны разбираться в мотивах. Если бы вы мне не нравились, я не пригласил бы вас скоротать вечерок в этом благословенном месте. Но мое отношение, Рикке, ни к чему вас не обязывает. И помощь я вам предложил от чистого сердца. Рикке показалось, что откуда-то сверху ей грозит пальцем святая Бригитта, словно говоря: «Я так старалась помочь тебе, девочка, а ты вот-вот все испортишь. Будь благоразумна, а то я больше не стану тебе помогать, у меня дел хватает…». — Спасибо, Хенрик, — как можно приветливее, едва ли не ласково, сказала Рикке. — Это так здорово, что вы хотите мне помочь. Я иногда бываю колючей, но на это не стоит обращать внимания… Рикке достала из сумки блокнот, где помимо прочего были и срисованные знаки Татуировщика, и под оглушающий грохот габбера ознакомила Хенрика со своей теорией. Немного волновалась, вдруг он, подобно многим, тоже ее не поймет. Но волнения оказались напрасными. Внимательно выслушав Рикке, Хенрик помолчал немного, рассматривая рисунки, а затем сказал: — Вы правы, Рикке, стиль здесь чувствуется. И довольно своеобразный, то есть эту руку не так уж трудно узнать. Рикке чуть не подпрыгнула на стуле от радости. Это надо же такому случиться — с ней согласился человек, который разбирается в живописи! И даже готов помочь в поисках! Значит это далеко не такая чушь, как считают некоторые, не видящие ничего дальше собственного носа! Чем больше непонимания и насмешек достается от окружающих человеку, тем большую радость испытывает он, встретив единомышленника, или, хотя бы того, кто выслушает и поймет. К концу вечера отношение Рикке к Хенрику изменилось с нейтрально-любопытного на дружеское и, даже, более чем дружеское. Если бы вздумалось намекнуть на секс, он вряд ли бы встретил отказ. Но Хенрик и не думал намекать. Расплатившись по счету, он довез Рикке до дому, а на прощанье, в дополнение к своей визитной карточке, вручил ей пластиковый прямоугольник с логотипом своей галереи (черные буквы «К» и «Г» в черном же квадрате — строго и стильно). — Это вечный входной билет, — сказал он. — Приходи, когда хочешь. А насчет диванов я подумаю. Главное подобрать такие, чтобы они не утяжеляли пространство. Ты права, в галерее должна быть возможность посидеть, полюбоваться, переварить впечатления. Спасибо за ценную мысль. К тому времени они уже успели перейти на «ты». — А тебе спасибо за приятный вечер, — ответила Рикке, озабоченно роясь в своей объемистой сумке. Визитные карточки как сквозь землю провалились. Всегда так, стоит только полезть за ключами или за кошельком, как визитница трижды попадется тебе в руки. А когда она нужна, ее не доищешься. Пришлось написать номера телефонов на вырванном из блокнота листке. — В пятницу вечером я тоже свободен, — как бы, между прочим, заметил Хенрик, аккуратно складывая листок и пряча его в бумажник. — И не исключено, что к тому времени у меня могут появиться кое-какие соображения… Меня сильно заинтересовала твоя идея. Не только как гражданина, обязанного помогать полиции, но и как художника. Я ведь художник, хоть и не пачкаю красками холсты… — Позвони мне днем в пятницу, — ответила Рикке. — Надеюсь, что у нас не будет никакого форс-мажора. Хенрик уехал не сразу — стоял и ждал, пока Рикке не войдет в подъезд. Рикке не хотелось думать о том, какое впечатление сложилось у Хенрика о ней при виде того, как она шарит рукой в сумке и истерично смеется. Виной тому была проклятая визитница, то и дело прыгавшая к ней в руку вместо вожделенных ключей. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь