Часть 2 из 31 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Аристарх Венедиктович отложил медицинский справочник, поерзал на месте, потом с трудом поднял свои внушительные телеса и полез в угловой буфет, где хранились продукты, достал большой шматок сала и, даже не разрезая его, впился в него зубами.
Глафира только хлопала глазами. Вот и первый день рациона здоровья – сало с жирным маслом, зря она тут манку варила все утро!
Она открыла рот, чтобы напомнить заветы кардиолога, но сказать ничего не успела – дверной колокольчик оповестил о прибывшем госте.
– Глашенька, ты кого-то ждешь? – приглаживая заляпанные маслом усы, спросил Свистунов.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Тогда это, наверное, клиенты. Веди их сразу в мой кабинет, а я сейчас подойду, – догрызая кусок сала, заявил самый лучший сыщик Санкт-Петербурга.
Глафира кивнула и отправилась открывать дверь.
Петроград. Октябрь 1923 г. Набережная Обводного канала. Близ Боровского моста
– Что им, дуракам таким, топиться, что ли, больше негде? – ворчал милиционер Спицын, вынужденный патрулировать выделенный ему участок моста.
– Значит, негде, – кивнул озябший напарник, младший сержант Александр Ильин.
– Знаешь, Сашка, я вот действительно не понимаю, почему именно на этой набережной у самоубийц со всего Петрограда свет клином сошелся. Зачем ехать с другого конца города, чтобы именно здесь утопиться? – вполголоса размышлял Спицын.
– Георгий Палыч, я слыхал, что тут вообще место нехорошее, проклятое, и потому самоубийц так сюда тянет, – поплотнее закутался в шинель сержант.
– Ясное дело, нехорошее. Тут за полгода больше семидесяти человек в речку попрыгали, вот же ж. Наше отделение скоро за плохие показатели лишится Красного Знамени. Нет, блин, козлы такие, не в Мойку, не в Фонтанку, все сюда бегут топиться! – ругался Спицын.
– Семьдесят человек – это же много, – покачал чубатой головой Ильин.
– Конечно, много, причем это только официальные данные, а сколько их тут на дне неучтенных лежит, это мы никогда не узнаем. – Капитан закурил папиросу. – Ты слышал, Сашок, в прошлую смену наш Степан Сергеич и Олег Палыч даже одному такому самоубивце накостыляли по шее. Чтобы это… не в их смену топился. Вот что такое делается!
Сашка неопределенно кивнул, не нравилось ему это место, совсем не нравилось. И предчувствие какое-то странное. Но тут внимание парня привлек высокий человек в темном плаще, медленно бредущий по мосту. Его качало из стороны в сторону, но на пьяного он не был похож, выглядел так, как будто кто-то невидимый тащит его силой по набережной.
– Ой, смотрите, Георгий Палыч, кажись, идет кто-то, вон к мосту, наклоняется вроде. Наш клиент! Топиться хочет! – закричал младший сержант.
– Беги, Сашка! Беги! Лови его!
Милиционеры побежали к темной фигуре, склонившейся к перилам Боровского моста. Еще бы секунда, и человек полетел в пропасть, но младший сержант Ильин оказался быстрее, в последний миг он налетел на неудавшегося самоубийцу, накрыл его своим телом и пытался удержать его брыкающиеся конечности.
– Георгий Палыч, я поймал, держу!
– Молодец, Сашка. Я о тебе в рапорте напишу, держи его! – запыхавшийся Спицын подбежал к молодому напарнику. – Товарищ, что это вы тут делаете?
– Что? Кто? Я?! Вы кто? Встаньте с меня! – Глаза мужчины наконец-то приняли осмысленное выражение. – Вы вообще кто и по какому праву… – осоловело мотал он головой.
– Как ваша фамилия, товарищ? – отряхнул мокрую шинель Спицын.
– Да я на вас жаловаться буду, вы знаете, кто я такой! Да я в ЦК партии, да я лично с товарищем Ждановым знаком! – Мужчина с трудом встал с мокрого тротуара, с удивлением разглядывая милиционеров. Казалось, он на самом деле не понимает, как он здесь очутился и что с ним произошло. – Я на вас точно жаловаться буду за самоуправство, – проворчал он.
– Вы зачем в речку прыгали? Мы вас спасли вообще-то, – немного обиженно протянул младший сержант Ильин. – А он сразу жаловаться.
– Еще раз повторяю, ваша фамилия? – повысил голос капитан Спицын.
– Вот мои документы, меня зовут Игнатий Степанович Семибогатов. – Мужчина полез в карман плаща за бумагами.
– И зачем же вы, Игнатий Степанович, с моста прыгать решили? Чем наша советская жизнь вас не устраивает, что вы хотели с ней покончить? – изучая документы, спросил Георгий Павлович.
– Меня? Не устраивает? Да вы что, товарищи! Да как вы можете! У меня важный пост в ЦК, жена-красавица, квартира на проспекте Октября, чего это я с моста прыгать буду! Меня моя жизнь вполне устраивает! – с вызовом произнес Семибогатов.
– Так мы вас еле спасли, еще чуток – и вы бы в воде оказались, в Обводном, – кивнул на мост сержант.
– Вам показалось, я никуда не прыгал и не собираюсь. Глупости какие!
Младший сержант Ильин вспомнил, с каким странным выражением лица мужчина буквально пару минут назад с пеной у рта дрыгался тут на набережной, и только чудо в лице младшего сержанта Александра Гавриловича Ильина спасло его от неминуемой гибели. Вспомнил милиционер и странный зеленоватый туман, клубившийся над водой. Однако, судя по всему, сам Семибогатов ничего этого не помнил.
– Но вы же… – У Александра даже не нашлось слов, но старший по званию перебил его:
– Так, все понятно. – Спицын вернул документы потерпевшему. – Игнатий Степанович, вам придется пройти с нами, написать объяснительную, что вы делали в этот час на набережной Обводного канала и что вас побудило прыгать с моста, – твердо припечатал капитан.
– Но я не прыгал, мне незачем это делать, – заныл Игнатий Степанович.
– Пройдемте-пройдемте, в отделении разберемся, – вежливо подхватил его под белы ручки младший сержант Ильин.
Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. Меблированные комнаты на реке Мойке
На крыльце дома как мраморные статуи застыли две дамы: одна в длинном двубортном плаще и светлой шляпе с огромными полями, почти полностью закрывающими лицо, другая одета попроще, можно даже сказать, бедно, весьма бедно одета – замызганный тулупчик, темный платок, накинутый на плечи. Но она не выглядела как служанка первой дамы, было видно, что обе прибыли вместе, на одинаковых условиях.
Глафира поклонилась в дверях и поинтересовалась целью визита.
– Здесь проживает сыщик Свистунов? – приподняла полы шляпы высокая дама. Та, что в тулупчике, неопределенно хмыкнула носом.
– Да, здесь проживают, вы договаривались о встрече?
– Нет, но я… – начала высокая, но девушка в платочке вдруг резко опустилась на землю, прямо на грязную мостовую, и зарыдала, обращаясь к Глаше:
– Девушка, милая, не гоните нас, пусть твой хозяин примет, очень прошу, Христом Богом молю, – заголосила она, пытаясь ухватить Глафиру за руку.
Та попыталась поднять с земли девушку, и вместе с высокой дамой им удалось это сделать.
– Хорошо-хорошо, не плачьте, Аристарх Венедиктович примет вас, обязательно примет, – отряхивая ее еще больше запачканный тулупчик, приговаривала Глафира. Ей было очень жаль гостью, видно было, у нее что-то серьезное случилось.
– Анфиса, не дури, не позорь нас, – громко зашипела девушке на ухо высокая дама.
Та сразу сникла, опустила глаза в пол.
Глафира обратила внимание, что Анфиса была хоть и бледна и необычайно худа, но весьма миловидна, а если ее хорошо приодеть и причесать, то выглядела бы красавицей, чем разительно отличалась от своей подруги. Та обладала черными, колючими, торчащими во все стороны волосами, которые не могла обуздать даже дорогая шляпка, длинным носом, глазами навыкате и тонкими поджатыми губами.
Постоянно кланяясь, Анфиса во весь голос рыдала, но все же с трудом ее завели в кабинет Аристарха Венедиктовича. Глафира предложила гостям присесть на диванчик и подождать сыщика, который появился вскоре, как сытый кот, облизываясь на ходу.
«Значит, буженину он тоже отыскал. Сыщик же!» – подумала про себя Глаша.
– Дамы, доброе утро. Я Аристарх Венедиктович Свистунов – лучший сыщик Санкт-Петербурга и окрестностей. Что вас привело ко мне? – усаживаясь на мягкое кожаное кресло и благосклонно улыбаясь, спросил хозяин.
«Стоит ему поесть, как настроение улучшается!» – сделала для себя вывод Глафира.
Только увидев детектива, Анфиса снова грохнулась наземь и залилась горючими слезами, чем весьма смутила Аристарха Венедиктовича. От неожиданности его лицо вытянулось, и он топтался возле девушки, не зная, что предпринять в такой ситуации.
Анфиса билась лбом об пол и голосила, моля Свистунова помочь ей, спасти ее, спасти ее деток малолетних. Рядом скакала высокая дама, путаясь в длинной юбке, пыталась поднять с ковра рыдающую подругу.
Свистунов глубоко вздохнул, вытащил из кармана сюртука служебный свисток и со всех сил дунул в него. Оглушающий звук мгновенно отрезвил всю компанию. На секунду наступила долгожданная тишина.
– Дамы, немедленно все успокойтесь, присаживайтесь на диван и наконец-то расскажите, кто вы такие и что вам от меня надобно, – повысил голос Свистунов.
Женщины как по команде шлепнулись на диванчик.
Лицо Анфисы снова скривилось в гримасе горести, но Аристарх Венедиктович покачал головой, насупил брови.
– Если вы снова будете тут юродствовать и выть, аки собаки бешеные, я попрошу вас удалиться! – пригрозил он.
Анфиса мгновенно затихла, спрятала красное заплаканное лицо в темный платок и застыла, боясь даже дышать.
Дама в шляпке вытащила из сумочки металлическую флягу и передала подруге.
– Вот, Фиска, выпей чаек, успокойся, не реви тут! – припечатала она, а потом глухим резким голосом обратилась к сыщику: – Аристарх Венедиктович, простите, ради бога, мою подругу. Анфиса тяжело переживает личную трагедию и не может себя контролировать. Мы вас с трудом нашли, очень хотели бы…
Но Аристарх Венедиктович перебил ее пламенную речь, с неудовольствием разглядывая бедный наряд посетительниц:
– Извините меня, не знаю вас по имени-отчеству, но я вам, к сожалению, помочь не могу, мои услуги стоят весьма дорого, – покосился он на драный тулупчик и грязные сапожки Анфисы. – Ко мне обращаются такие важные люди. И детективной благотворительностью я не занимаюсь, бесплатно не работаю. Извините еще раз и до свидания! – сказал он как припечатал.
Быстро взглянул на тоже замершую на месте Глафиру. Дескать, кого ты в дом привела?