– Но я… Мне уже лучше, я хорошо себя чувствую! – подпрыгнул с места Игнатий Степанович. – Присядьте, пожалуйста, не заставляйте меня принимать меры, – твердо заявил доктор. Семибогатов снова плюхнулся на стул. – Если вы сейчас хорошо себя чувствуете, это не значит, что завтра с вами приступ не случится. А шоковая терапия хорошо лечит подобные состояния. У нас в третьем психиатрическом отделении никто не жалуется, – сложил руки на животе доктор Ефимов. Семибогатов вздохнул: – Хорошо, я вас понял. Что вы хотите от меня? – Только одно, чтобы вы рассказали мне правду! Что вы там увидели? В водах Обводного? Что вам говорили голоса в голове? – Доктор подался вперед. – Если вам я скажу правду, меня действительно в психушку упрячете, – недовольно буркнул пациент Семибогатов. – Во-первых, я и так практически знаю, о чем вы мне расскажете. – Доктор достал из ящика стола коричневую папку с бумагами. – Вот, здесь свидетельства всех выловленных из Обводного самоубийц. Тех, кому повезло. И кто выжил, увидев бездну. Ваш рассказ будет одним из десятка. Лицо Игнатия Степановича вытянулось. – Да-да, и про бездну, и про зеленый туман, и про русалок я уже слышал не раз. Семибогатов сглотнул, а потом тихо спросил: – Если я вам расскажу правду, вы на работу сообщать не будете? Меня из партии не попрут? – Если вы расскажете мне правду, которую я и так приблизительно знаю, ваши бумаги будут в этой папочке. Я вам выпишу обезболивающее для головы, и придется вам в течение недели походить ко мне на прием – для разговоров. Новый метод психиатрии – австрийский психоанализ, – блеснул очками доктор Ефимов. Семибогатов кивнул. – И, самое главное, никогда больше не приближайтесь к набережной Обводного канала, особенно в вечернее время. Семибогатов снова кивнул. – Итак, что вы там увидели? На дне бездны? Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. Меблированные комнаты на реке Мойке После слов Арины Витальевны в кабинете повисла тишина. Сыщик Свистунов перестал разглядывать драгоценную старинную брошь и впервые с удивлением, но больше с еле скрываемым раздражением впился глазами в новоприобретенных клиенток. – Попрошу вас изъясниться, дамы. Какая еще каторга? За какие такие преступления вам каторга светит, уважаемая… мм… Анфиса… не знаю, как по батюшке… – потер усы Аристарх Венедиктович. – Анфиса Семеновна Савицкая, – не поднимая глаз, ответила девушка, шмыгнув носом, – и Арина Витальевна Калашникова, это моя подруга, – кивнула она на высокую даму, – она вам правду сказала, мне в скором будущем грозит каторга. Но я мужа не убивала, Христом Богом молю, – опять начала она, но Свистунов довольно грубо ее перебил: – Так, это я уже слышал. Если хотите, чтобы я вам помог, то с самого начала, не рыдая, не воя, не валяясь в ногах, все мне нормально расскажите. – При этих словах он обращался больше к Арине Витальевне, видя в ней более адекватного персонажа. – И вообще, если вас ждет суд, то советую за эти деньги лучше нанять хорошего адвоката, я вам могу посоветовать… Арина Калашникова резко поднялась с кресла: – Вот, и я ей то же самое говорю. Адвокат этой дурочке нужен, а она вбила себе в голову, что если вы найдете настоящего преступника, то с нее все обвинения снимут. Про вас в городе много хорошего говорят, вот мы к вам и пришли, – зачастила она. Савицкая только кивала со своего места, печально размазывая слезы по щекам. – Так, понятно. Давайте с самого начала – кто у вас муж, когда и как его убили и почему обвиняют в его гибели Анфису Семеновну? – важно подбоченившись, спросил Свистунов. Арина кивнула, полезла в сумочку и вытащила на свет газетный листок с обведенной красным карандашом статьей. – Вот, почитайте, полюбуйтесь! – положила она газету перед Свистуновым. Тот снова солидно кивнул, нацепил на нос круглые очки для чтения и углубился в статью. – Так-с… «Петербургский листок»… Занятно… весьма занятно… мммм… чурбанчик… Однако ж… А вот и продолжение статьи… Еще найдены голова и отрубленные ступни ног… В разных частях Обводного канала… Занятно… Прочитав газетную заметку, Аристарх Венедиктович медленно и вальяжно принялся постукивать карандашом по столешнице, дамы сидели молча на своих местах. Наконец-то он оторвался от своих размышлений и обратился к Анфисе Семеновне: – Я так понимаю, что найденные в Обводном канале фрагменты тела принадлежат вашему супругу? Как его звали? – Остап, – прошептала онемевшими губами Анфиса. – Остап Савицкий, мы проживали на набережной Обводного канала, в девяносто первом доме, там у нас комнатка есть, с детками маленькими живем… жили то есть… – Когда вы видели своего мужа в последний раз живым? И расскажите о ваших с ним отношениях! – Отношения, если честно, у нас были не очень. – Анфиса Семеновна задрала рукав тулупчика и показала череду синяков на руке. – Муж был очень груб, вспыльчив, мог и приложить меня. Хотя, знаете, когда мы только познакомились, то был очень хороший, добрый, а потом резко изменился, стал к бутылке прикладываться и меня обижать! – Говори правду, Анфиса, как на исповеди, – влезла в разговор Арина Калашникова. – Дурак он был, тупица и пьяница буйный. Постоянно и Фиску избивал, и деток, никакой управы на него не было. Один раз по пьяни чуть не зашиб девоньку их, Марфу годовалую, так кнутом отходил, Фиска вон тоже на коленях стояла, дитятко защищала. Дрянь был, а не человек. Остап этот пройдоха, – в сердцах сплюнула она. Анфиса молча сидела, боясь поднять глаза на сыщика. – Так зачем же вы за него пошли, если он такой буйный был? Почему не ушли от него? – от души удивился Аристарх Венедиктович. Анфиса изумленно уставилась на него, Калашникова громко расхохоталась, а Глафира, подслушивающая у двери, схватилась за голову: какой же дурак иногда у нее бывает хозяин! Отсмеявшись, Арина ответила: – Вы изволите шутить? Куда ж она уйдет-то, кто ее отпустит? Вы что, не знаете, как простые русские бабы у нас живут? От постылого мужа, который и пьет, и бьет, есть только одна дорога! – Куда? – снова глупо переспросил Свистунов. – На кладбище одна дорога, – грубо ответила Арина Витальевна. – Или, если повезет, то можно вдовой стать. Так Остап, чтоб его черти там жарили, и с того света Фиске житья не дает! Тоже жизнь портит! – Как это? – А вот как! Анфису за убийство посадить могут! – Это не я, не я! – затряслась на своем месте Анфиса. – Так, опять мочало – начинай с начала! Как ваш Остап оказался в Обводном канале, кто его разрубил на куски и почему Анфису Семеновну подозревают? Я опять ничего не понимаю, – жалобно протянул сыщик Свистунов. – Остап две недели дома не появлялся, в первых числах октября ушел в трактир на Можайке, а оттуда не вернулся. Места у нас на Обводке лихие, страшные люди живут, за полушку убить могут. Думали, подрался с кем или, может, в арестантской пьяный сидит, – принялась объяснять Арина. – А потом бабы начали шушукаться, что в Канаве труп выловили без головы, а потом голову на Финском заливе, на Финке, нашли. Ну, что в Обуховской больнице, в покойницкой, опознание проводят, может, кто своего пропавшего найдет. Я боялася одна идти, мы с Аринкой в Обуховскую пошли. Я мертвецов страх как боюся. А тут, смотрю, это Остапка мой, точно, лежит, и шрам на ноге левой, и морда тоже его, хотя такая образина стала… – в слезах уточнила Анфиса. – То есть вы этот труп, «чурбанчик», опознали? – переспросил Аристарх Венедиктович. – Опознала, дохументы все подписала, что надо было, в сыскной меня долго спрашивали, что да как. Как на духу все рассказала, и про трактир, и про Можайку, и что товарищ у него там был, Степка Коновал с Ямской улицы, что он с ним по трактирам ходил, пьянствовал. – А дальше что было? – А дальше – пару дней назад к Анфисе домой с обыском нагрянули, весь дом перевернули, деток напугали, – ответила за подругу Арина. – А что искали? Не сказали? – Сказать не сказали, но, судя по тому, как полы и половики рассматривали, то искали, скорее всего, пятна крови. Может, думали, что убивали и расчленяли Остапку в квартире? Вот страх какой. – Арина Витальевна торопливо перекрестилась. – Нашли чего? – Аристарх Венедиктович записывал информацию в свой блокнот. – Чаво нашли – не сказали! – со своего места сказала Анфиса. – Ну, так чего вам бояться каторги? – удивился Аристарх Венедиктович. – Если вы мужа не убивали, а при обыске ничего компрометирующего вас не найдено, то опасаться вам нечего! Или вы мне не все еще рассказали? – Не совсем все! – побледнела Анфиса. – Есть юбка. – Какая юбка? – Моя юбка! – выкрикнула Анфиса. – Что с ней, с юбкой? – Свистунов закатил глаза. Как же тяжело с бабами разговаривать! – Давайте я объясню. Темно-синяя старая юбка, она принадлежала Анфисе, долго ее носила. Весь район видел. – И что с юбкой-то наконец? – взъярился Аристарх Венедиктович и даже вытер пот со лба. Они что, издеваются над ним? – В эту юбку, точнее в то, что от нее осталось, было завернуто туловище Остапа! – наконец-то объяснила Арина. В кабинете наступила тишина, было слышно тяжелое дыхание и лязганье зубов Анфисы.