* * * Введение На сегодняшний день издано огромное количество трудов по теме Гражданской войны в России 1917–1922 годов и эмиграции, однако период зарубежной военной активности белоэмигрантов освещен весьма слабо. Долгое время благодаря обилию советских исторических работ считалось, что белогвардейцы за рубежом быстро «разложились и распылились, оказавшись неспособными изменить ситуацию». Paнее этa вepсия шиpoкo paздувaлaсь сoвeтскими истopикaми Д.Л. Гoлинкoвым, В.В. Кoминым, Л.К. Шкapeнкoвым и дp. Характерными были и названия их работ, вроде «Крах/агония белоэмиграции» и т. п. Вместе с этим они впервые упомянули о том, что многие русские офицеры и солдаты в изгнании активно участвовали в вооруженных конфликтах межвоенного периода 1919–1939 гг. После 1991 г. наблюдается обратный «перекос». На сегодняшний день немало написано об участии белоэмигрантов в событиях Второй мировой войны на стороне Германии – в «Русском корпусе», во власовских и других антисоветских формированиях. Среди авторов – видные историки К.М. Александров, С.В. Дробязко, А.В. Окороков, Ю.С. Цурганов и др., открывших большой пласт новых документов по этой теме и ознакомивших с ней широкий круг читателей. Однако межвоенный период истории белоэмиграции изучен пока довольно слабо. До сих пор большее внимание уделялось научным открытиям представителей эмиграции, их участии в культурной жизни тех стран, в которых они находились и которые стали для них новой родиной. История же русского военного зарубежья изучена гораздо слабее. И хотя в последние годы стали появляться работы, посвященные активному участию белоэмигрантов в войнах и конфликтах зарубежья, они пока не могут восполнить читательского интереса к этой теме, и история военной эмиграции имеет еще немало «белых пятен». Впрочем, уже имеющиеся (пусть и немногочисленные) работы позволяют сделать вывод, что в целом ряде зарубежных конфликтов, таких как Гражданская война в Китае 1920–1930-х гг., боливийско-парагвайская (Чакская) война 1932–1935 гг. и др., именно участие наших соотечественников оказало заметное, если даже не решающее влияние на их исход. Подобная активность белоэмигрантов объясняется, в частности, наличием среди них множества профессиональных военных, которым зачастую было трудно адаптироваться к мирной жизни «на гражданке», и они пытались продолжить военную карьеру в армиях других государств. И то, как сложилась их дальнейшая судьба, является важным показателем ценности как русской военной школы, так и качеств русских военных на общем мировом фоне. Особого внимания заслуживает труд А.В. Окорокова «Русские добровольцы в неизвестных войнах XIX – ХХ века». Несомненным его достоинством является то, что автор впервые попытался обобщить данные об участии наших соотечественников в вооруженных конфликтах зарубежья на протяжении двух последних столетий. Однако он выбрал для анализа, по мнению автора данной книги, события, произошедшие на слишком большом временном промежутке, из-за чего многие интересные моменты истории русского военного зарубежья «остались за кадром». С другой стороны, автору этой работы остались неизвестными многие документы, и в результате данная тема оказалась недостаточно раскрытой. На это повлияло и то, что он специально не выделял участие белоэмиграции в конфликтах межвоенного периода как явление и подробно остановился на участии русских в Англо-бурской войне 1899–1902 гг., в войнах за освобождение славян от турецкого ига в XIX веке или Венгерской революции 1918–1919 гг. – событиях, к которым белоэмигранты практически не имели отношения. В то же время многие аспекты их участия в зарубежных конфликтах, таких как коммунистическое восстание в Болгарии 1923 г., события в Персии 1918–1920 гг., войны за создание и объединение Саудовской Аравии в 1920–1930-е гг., Колумбийско-Перуанская и Итало-Эфиопские войны 1932–1934 гг. и 1935–1936 и гг., и др. вообще остались без внимания автора. Вряд ли преувеличением будет сказать, что до последнего момента они являлись «закрытыми страницами истории». Другие же события, в которых тогда отметились белоэмигранты, были освещены достаточно поверхностно. В итоге автор фактически не выделил их особую роль в происходивших конфликтах и не дал общую оценку их влияния на ситуацию в той или иной стране и в мире. Кроме этой работы, было несколько «региональных» трудов, посвященных отдельным странам рассеяния белоэмиграции. Особого внимания в этой связи заслуживают монографии и статьи видного историка Латинской Америки Б.Ф. Мартынова, главным образом, касающихся Парагвая и участия в Чакской войне генерала И.Т. Беляева и его русских сподвижников. Кроме того, автор данной книги издал труды по истории русских во французской, а также китайской и японской армиях – «Иностранный легион». М., 2004 и «Белоэмигранты на военной службе в Китае». М., 2007. Однако они в основном затрагивают лишь «узкорегиональные» особенности и не раскрывают в целом той огромной роли, которую суждено было сыграть нашим соотечественникам в межвоенных событиях 1920–1939 гг. И в этой книге автор попытается более полно воссоздать эту картину, отнюдь не претендуя на абсолютную истину и рассчитывая, что данное издание не будет «завершающим» по теме, а лишь станет основной для новых и более детальных исследований по теме. Изложение материала выстроено по географическому принципу. Следует оговориться, что в главу I «Ближний Восток и Африка» сознательно был включен параграф по Греции, поскольку: а) пребывание русских в греческой армии главным образом было обусловлено греко-турецкой войной и параграфом по Турции; б) и связано с ведением ими боевых действия против армии Кемаля в основном в Малой Азии, входящей в регион «Большой Ближний Восток». Кроме того, дискуссионным является и название главы III «Восточноевропейские и центральноевропейские страны». В таком виде автор дает название главы по причине непрекращающихся обсуждений, какие именно государства следует относить к Восточной Европе, а какие – к Центральной. В данном издании приведены некоторые биографии лиц, данных о которых сравнительно немного в открытых источниках или которые заслуживают с точки зрения автора особого внимания. Глава I Ближний Восток и Африка Необходимое предуведомление Изначально позиция врангелевского командования по вопросу поступления белоэмигрантов в иностранные армии и участия их в вооруженных конфликтах несколько отличалась от позиции, занятой представителями руководства белоэмигрантских политических структур. Первые выступали резко против этого, опасаясь их распыления и исчезновения в их лице той силы, с помощью которой они рассчитывали скрестить с коммунистами шашки. Реакция последних определялась сугубо политическими пристрастиями. В частности, речь идет о монархистах. Об этом пишет в своем дневнике бывший российский сенатор Н.Н. Чебышев 10 февраля 1923 г., давая подробности о состоявшемся монархическом совещании относительно позиции зарубежных военных конфликтов: «Вчера на Лютцовштрассе состоялось совещание для дачи директив генералу С-скому, прибывшему из Данцига: как поступать офицерам и вообще русским в случае вооруженных конфликтов. Присутствовали: Марков, Кеппен, Катенин, Тальберг, Ольденбург, Толмачев, Дерюгин, Римский-Корсаков (А.С.). Я указал, что в основу таких директив надо положить следующее: ни в одной комбинации на пользу большевиков участвовать нельзя, но в комбинациях против большевиков участвовать должно, даже в Польше. Офицеры должны руководствоваться разными волнениями. Ефимовский рекомендовал абсолютный нейтралитет всюду. Катенин, Толмачев и Дерюгин (Г.М.) стояли за участие в действиях против большевиков, но никак не с Польшей. Все, кроме меня, присоединились к этому взгляду… Между прочим, было вынесено решение с запрещением монархистам участвовать в каких-либо выступлениях не под монархическим флагом. Я возражал: вся белая борьба шла без такого флага»[1]. Примечательно, что на следующий день после монархического совещания врангелевское командование было вынуждено особо указать на недопустимость участия в «чужих» конфликтах, опасаясь маргинализации армии, ее разложения из-за «денежных мотивов» и потери ее представителями «духовного стержня», а также возможности того, что они, сражаясь за разные интересы, будут стрелять друг в друга. Судя по всему, подобная «параллельная» активность по данному вопросу представителей военных и гражданских политических структур белоэмиграции стали реакцией на попытки ряда зарубежных государств использовать их силы как в своих спорах между собой, а также для подавления антиколониального движения, так и в борьбе против Советской России. Так, секретная записка начальника штаба Врангеля генерал-лейтенанта Кусонского отражает озабоченность белогвардейского командования по отношению к наемничеству, становившемуся все более популярным среди офицеров, оказавшихся по тем или иным причинам неспособными устроиться в мирной жизни: «10 февраля 1923 г. № 02624 Сремски Карловцы «…Генерал Миллер доложил, что от отдельных офицеров последнее время поступают запросы, как им поступать в случае возникновения войны большевиков с тем или иным государством в случае приглашения их на службу в одну из армий этих государств и так далее. Также поступают запросы и о том, как поступать отдельным офицерам и целым организациям в случае вооруженных столкновений европейских государств между собой на Западе и Ближнем Востоке. Главнокомандующий генерал Врангель и присутствовавшие на совещании генерал Кутепов, генералы от кавалерии Экк, Шатилов, генерал-лейтенанты Миллер, Абрамов, Барбович, Витковский, Кусонский и генерал-майор Зборовский категорически высказались за недопустимость вмешательства отдельных офицеров и тем более офицерских организаций в случае вооруженного столкновения тех или иных государств с большевиками или между собой. «Мы рассчитываем, что благоразумные офицеры прислушаются к голосу вождей армий и он будет услышан всеми истинными сынами Родины, а кондотьеров, которым хочется только драться, безразлично, за чьи интересы и почему, никто и никогда от этого не удержит», – сказал генерал Врангель. В заключение Главнокомандующий просил всех начальников широко оповестить своих младших соратников о высказанных на собрании мнениях. Это было сделано для того, чтобы каждый в сознании нашей духовной мощи и независимости терпеливо продолжал нести свой крест, и в полном единении и сплоченности с начальниками ждал той минуты, когда он будет призван к тяжелой и ответственной работе по возрождению нашей дорогой Родины и восстановлению ее мощи. Он просил верить, что своим старанием Главнокомандующий сделает все, что в его силах, чтобы с честью донести до родной земли поднятое среди русской смуты генералами Алексеевым и Корниловым трехцветное знамя»[2]. Между тем, по свидетельству составителей документального сборника «Русской военной эмиграции» (М. 2001), эти настроения через несколько лет могли заметно трансформироваться. По их данным, «…В поисках новых источников финансирования генерал Врангель был готов не только на заключение политических союзов, но и на любые авантюры. Не случайно во французской печати было опубликовано сообщение о предложении Врангеля осуществить силами Русской армии поход на Марокко»[3]. На защите территориальной целостности Ирана История русской военной организации Наши соотечественники отметились на персидской военной службе уже в первой половине XIX века. Среди них было немало беглых и дезертиров из русской армии. Из этих людей создавались целые отряды, достигавшие по численности нескольких сотен человек. Некоторые из них фактически были элитными подразделениями – вроде гвардии при дворе шаха, опасавшегося мятежей своих соотечественников. Командовал ими «диссидент» Макинцев. Состояли они главным образом из людей, имевших на родине проблемы с законом. Однако несмотря на самые хорошие условия, созданные для них персидским монархом, впоследствии большая часть русских наемников, соскучившись по родине, вернулась с повинной домой[4]. На этом история русских в иранской армии не закончилась. Особая тема – Персидская казачья бригада, которую на завершающем этапе ее существования стали разворачивать в дивизию. Зная боеспособность казачьих частей, их неоднократно пытались создать в разных странах, в том числе в Великобритании, Германии и Франции. Однако все эти попытки были обречены на неудачу. Ведь для создания настоящего, а не опереточного казачества мало было шить казачью форму и папахи, копируя внешний облик «степных рыцарей». Англичане оставались англичанами, французы – французами, а немцы – немцами. Казаком нужно было родиться. В отличие от «просвещенных» европейцев, быстрее других это понял персидский шах Наср эд Дин. Побывав при дворе императора Александра II и увидев блестящий казачий конвой, он захотел создать у себя такой же. Произошло это при следующих обстоятельствах: Наср эд-Дин в 1878 г. отправился в свое второе путешествие в Европу, начавшееся с российского Кавказа. Во время пути в столицу Российской империи его для охраны и в знак монарших почестей сопровождал казачий конвой. Шах за это время был сильно впечатлен казаками, их обмундированием, вооружением, оснащением и подготовкой. Но мудрый шах не стал повторять ошибки европейцев и предложил «пересадить» казаков из России на «иранскую почву». Он еще в дороге обратился к наместнику императора на Кавказе великому князю Михаилу Николаевичу отправить российских казачьих офицеров в Персию для подготовки таких же бойцов. Положительный ответ на эту просьбу был получен уже от царя в Санкт-Петербурге, хотя у него на тот момент еще не было четкой политики по продвижению российского влияния в Персии. Начали с самого простого: с организации казачьего конвоя для иранского правителя. По просьбе шаха для этих целей в Тегеран в апреле 1879 г. направили целый ряд казачьих офицеров «по назначению русского Генерального штаба, но с предварительным согласием Шаха»[5]. В том же году конвой был развернут в кавалерийский казачий полк. В дальнейшем, видя успехи русских офицеров, в 1882 г. шах приказал развернуть его в двухполковую бригаду, находившуюся в подчинении персидского монарха. Впоследствии на ее базе начали формировать дивизию. Так появились персидские казаки. Следует сказать, что первым начальником Персидского казачьего конвоя стал подполковник Генерального Штаба Алексей Домонтович[6], направленный в Персию буквально «из боя», после победоносного завершения русско-турецкой войны 1877–1878 гг., у которого в подчинении первоначально находились 400 всадников, в основном бывших мухаджиров, ранее сопротивлявшихся российской власти на Северном Кавказе и в Закавказье, собранных ранее в одно кавалерийское подразделение. В основном они были представлены черкесами и закавказскими татарами (азербайджанцами)[7]. Столь странное, на первый взгляд, решение было обусловлено следующими мотивами: на тот момент воинские части из местных жителей после внутреннего упадка страны середины XIX века фактически находились в зачаточном состоянии, и персидские власти направили для соответствующей подготовки те немногочисленные нерегулярные кавалерийские подразделения из иностранцев, которые у них были. Кроме того, они полагали, что лучше постигать новации военного дела смогут именно мухаджиры, многие из которых, в отличие от коренных жителей Персии, владели русским языком и обладали определенными знаниями относительно российской воинской организации вообще и казачества в частности. Для успешного решения задумки о создании персидских казаков ему потребовались для запуска этого проекта «с нуля» немалые на тот момент для скудной казны Тегерана средства, которые были с немалым трудом получены им в результате проведенных переговоров с шахом. После этого Домантович и несколько других российских офицеров и унтер-офицеров начали в апреле 1879 г. организовывать и обучать бывших мухаджиров. Шах и представители его двора были так довольны первыми результатами, что почти сразу решили развернуть конвой в полк, а уже летом того же года – в бригаду из 600 человек.