— Но… — сделал вторую попытку директор. — Вы в курсе, что с каждым часом шанс найти ребенка живым уменьшается? — грустно спросила женщина. Слова ее совершенно не вязались с мирной, словно образовательной, интонацией. Директор ощущал себя так, будто не беседовал по телефону, а умер, оторвался от тела и встретился под облаками с чинным пожилым ангелом, который взирает на него с тем же презрением, с каким пару тысяч лет назад взирал на людишек, ничего не сделавших, чтобы предотвратить распятие. — Конечно, я понимаю, — промямлил директор, — но девочке семнадцать лет, и… — И она не ребенок? Вы это хотели сказать? Что ж, — голос женщины стал почти ласковым, — быть может, это будет вам утешением, когда в лесу найдут ее труп… Тем временем в кабинете биологии Любу Красилову допрашивал следователь из Мытищ. Перед началом допроса, пока следователь раскладывал протоколы и искал ручку, Люба успела сделать селфи, которое немедленно выложила в сеть с подписью Game over! Следователь в третий раз попросил Любу осознать, что все может быть очень серьезно. Попросил ее не врать. — Я правда не знаю, куда она делась! Правда! — заверила его Люба. — Давай подумаем вместе. У нее был парень? Может быть, она сбежала с ним? Люба решительно замотала головой: — Нет, у нее не было никакого парня… — Друзья? — не сдавался следователь. — Кроме меня она только с Яшей общалась. Но он в Лондоне. — В Лондоне… — повторил следователь. Люба кивнула. Ее уже немного раздражал этот скучный разговор. Пока она ждала следователя и красилась в ванной, ей рисовалось, как в интернат «Полигистор» прибывает молодой мускулистый полицейский (он будет без формы, в рубашке от «Лакост», потому что у него богатые родители), и, увидев Любу, он засмущается, а она сексуально расплачется, и он засмущается еще сильнее и сильнее, пока воздух в кабинете биологии не обретет плотность тротила и невидимый взрыв не вынесет этого красавца вон, сотряся коридор, да и все здание. Но вскоре он вернется и снова примется допрашивать Любу или даже вызывет ее в мытищинский полицейский участок, и в конце концов они трахнутся на столе, откуда он сметет на пол резиновые дубинки и наручники… Но пришел какой-то старый, жирный дурак, в голубой форменной рубашке, промокшей от пота в подмышках и на спине. — Домой она не могла поехать? — спросил старый дурак. — Нет, — сказала Люба. — Почему? Люба снисходительно улыбнулась: — Потому что… в этом учебном заведении… находятся те… у кого не очень ладится дома. — А что не ладилось дома у Марты? Она рассказывала тебе? — Ее отец женился второй раз. У нее не сложились отношения с его женой. Следователь понимающе кивнул. — А мать? — Она умерла. Переночевать Михаил решил в Переславле-Залесском. В мотеле. Одноместный номер с завтраком стоил тысячу двести, двухместный — тысячу семьсот. Михаил осведомился, есть ли у Марты деньги? Марта вытащила из кармана джинсов пятитысячную купюру. Михаил почему-то смутился. Номера им дали рядом. Марта приняла душ. Михаил постучал и спросил через дверь, не хочет ли она пойти с ним выпить? Марта с радостью согласилась. Все закончилось на веранде мотеля бутылкой дешевого бурбона, и Михаил травил бесконечные истории, в которых при самых неподходящих обстоятельствах на него нападали голодные до мужского внимания женщины. Марта понимающе хихикала. Когда дошло до врача-стоматолога, написавшей Михаилу смс: «Мне нравится, что ты похож на еврея», он спросил, насколько Марта разделяет подобный женский подход к жизни и случалось ли ей тоже нападать на бедных мужчин? Марта вытащила из его пачки очередную сигарету и закурила. Вопрос Михаила не многим отличается от вопроса, который вы задали мне насчет Михаила. Вас интересовало, не питает ли он сексуальных надежд в отношении нашей малышки? Правда, с тех пор мы сильно продвинулись, и теперь, если вы обладаете хотя бы толикой интуиции, то, конечно же, поняли — питает, но, похоже, вам все равно нужны разъяснения. По какой-то загадочной причине вы не желаете видеть то, что лежит на поверхности, и поэтому в центре ваших представлений о жизни находится нечто столь же далекое от реальности, как, скажем, волк-вегетарианец. Нравственный облик волков мог бы серьезно пострадать, если бы всякий раз, когда они набрасывались на жертву и рвали зубами сочную плоть, кто-то напоминал им, что подобный образ действий совершенно недопустим. Видя, как волки окружают олененка, вы вряд ли спросите, какова их цель? Вы вряд ли решите, что эти мощные, покрытые шрамами звери решили поиграть с олененком или показать ему дорогу к маме, тогда почему вы так упорно верите, что зрелый мужчина не имеет намерения трахнуть девушку, подобранную на трассе М8? Что же касается Михаила, то и он почему-то страстно желает, чтобы очевидная ситуация была истолкована в прямо противоположном ей смысле. Не знаю, как вам, а мне хочется обнять его. Будь у меня грудь, я бы его к ней прижала и сказала: «Милый, чем ты так напуган? Что заставляет тебя извергать тонны словесного шлака, вместо того чтобы признаться: ты хочешь свою новую юную знакомую. В этом нет ничего страшного и тем более противоестественного. Заканчивай эти штучки, Михаил. Нет никаких хороших женщин, есть только женщины, которых тебе хочется трахать, и те, которых не хочется». Михаил открыл рот, чтобы продолжить повествование о своих злоключениях, но Марта его опередила. И не просто опередила, но оставила далеко позади. — Единственным моим мужчиной был мой отец! — объявила она. Повисла тяжелая, как дыхание после бега, пауза. Она была наполнена банальной, даже скучной мерзостью, но эта мерзость рождает интерес, интерес — разговор, а разговор щекочет нервишки. — Да ладно… — пробормотал наконец Михаил. Марта печально выдула дым. — Так ты… — до Михаила начало доходить, — ты… свалила, что ли? Сбежала?.. Чтобы помочь Михаилу справиться с первоначальным шоком, а также немного побудоражить его воображение, Марта принялась тихим, влажным голосом описывать технические нюансы инцеста. На вопрос о побеге она не ответила. И так все ясно. Выслушав про первое изнасилование в номере отеля в Порту, после которого (видимо, в награду) Марта получила шоколадную бутылочку с вишневым ликером, про то, как ее смешили презервативы, потому что она думала — это воздушные шарики, а также про преступное, грязное удовольствие, которое Марта, к своему стыду, от всего этого получала, Михаил встал. Марта тоже. Михаил шагнул к Марте и порывисто прижал ее к своей груди. Это ведь естественная реакция нормального человека, столкнувшегося с ужасом жизни. Марта прильнула к нему — наконец-то и на ее долю выпало простое человеческое участие, а не только сексуальная эксплуатация. Так они и стояли на тускло освещенной веранде мотеля, два одиночества, пока их идиллическое единение не нарушила эрекция. Марта ее ощутила, а Михаила она повергла в отчаяние. Он положил голову на плечо Марты и произнес: — Ты меня дико возбуждаешь. Не знаю, что с этим делать. Ну что с этим обычно делают? Дают себе пару минут подумать, и если дикое возбуждение не отпускает, отправляются туда, где никого нет, но есть закрывающаяся дверь. Марта и Михаил затушили сигареты и двинулись в номер Михаила. Следующие полчаса Михаил извивался на узкой койке, но никакие ухищрения искушенной в инцесте Марты не заставили его член продержаться необходимое для полового акта время. — Наверное, не надо было пить всю бутылку, — сказал он, перед тем как вырубиться. Марта промолчала. Отвечать было, во-первых, нечего, во-вторых, совершенно бесполезно. В два часа ночи Марта лежала рядом с Михаилом на узкой кровати, накрыв голову подушкой, чтобы заглушить храп, а директору интерната «Полигистор» наконец удалось дозвониться до ее отца. По понятным причинам директор чувствовал себя неуютно. Вместо того чтобы сразу сказать, зачем он звонит, он сообщил, что занимается этим с девяти утра, на что получил простой ответ: — Я летел в самолете. — А сейчас вы где? — зачем-то спросил директор. — В Сиднее. Директор собрал волю в кулак и оттарабанил, что Марта утром сбежала из интерната и ее до сих пор не нашли. Затем он упомянул про полицию, допросы учащихся, а заодно ввернул про поисковый отряд, который может прибыть в любой момент. — Держите меня в курсе. Разговор завершился. 5 Утром у Марты трещала голова. Ужасно хотелось пить. Рядом лежал обросший за ночь щетиной Михаил, который будто бы невзначай тыкал ей в спину сухим, горячим и на этот раз твердым членом. На более решительные действия он пока не отваживался. Марта вылезла из постели, как бы не заметив горячего, сухого призыва, и скрылась в душе. Михаил тоже встал, натянул мотоциклетные штаны и с мрачным выражением лица удалился в магазин. Там он купил сигареты и шесть бутылок ледяного пива. Этот поступок без лишних слов продемонстрировал, что сегодня на мотоцикл Михаил не сядет. Так незатейливо, но жестко в очередной раз столкнулись гендерные интересы: Марта хотела побыстрее уехать, Михаилу было в общем-то все равно, чего она хочет. Он вернулся в номер, достал из пакета две бутылки, открыл и протянул одну Марте. — Спасибо, — сказала она вежливо.