– Всё… про аэродром забываем… – я с досады стукнул по рулю кулаком, затянутым в перчатку. – Может, прорвемся? – нервно поинтересовалась шведка. – Мы же проехали спокойно уже два блокпоста. – Как? – я сунул ей бинокль и показал рукой в сторону дороги на аэродром. – Все уже перекрыто. Из нас дуршлаг сделают. Не знаю, с чем это связано, может, и не с нами, но проезд уже заблокирован. Теоретически тревогу еще не должны были поднять, времени прошло всего ничего, но в бинокль было ясно видно, как дорогу на аэропорт перекрыл гусеничный броневик. Черт его знает, возможно, просто заглох, но на крупнокалиберные пулеметы лезть не хочется. Гуркх вдруг открыл глаза и сказал какое-то непонятное слово. Всего одно. – Алекс… – шведка замялась. – Есть еще один вариант. Но для этого нужно прорваться ко мне в лабораторию. Гарантий никаких… но других вариантов у нас, похоже, нет. – Подземный ход? – Что-то вроде того… но там… – Плевать. Хоть в Вальхаллу, но подальше от этого острова… «Хорьх», рыкнув мотором, взял направление на базу. Как ни странно, но тревогу на базе еще не подняли, и мы совершенно спокойно проехали первый наружный блокпост. Солдатики дружно откозыряли, увидев знакомый лимузин и его очаровательную хозяйку. Ничего не нарушало привычной им картины. Угрюмый узкоглазый, как всегда, за рулем, начальница рядом, ну а незнакомый парашютист на заднем сиденье – это тоже вполне нормально. Война идет все же. А на то, что водитель мертвенно бледен, внимание обращать не стоит. Кто их поймет, этих азиатов. Шлагбаум на КПП тоже начал подниматься задолго до того, как мы к нему подъехали. Молоденький унтерштурмфюрер молодецки подскочил к машине, отдал честь шведке, потом услужливо открыл дверцу. Катарина оборвала его доклад и приказала: – Сопроводите нас. – Так точно, фрау штурмбанфюрерин! – унтер вскочил на подножку машины… И в этот самый момент на КПП зазвонил телефон. Унтерштурмфюрер дернулся было, но машина уже стала набирать ход. А соскочишь, неизвестно, как начальница среагирует. Больно нравом крута… Гуркх аккуратно завел «хорьх» в ангар, но как только двери за машиной закрылись, тишину разорвала сирена. Я уже давно ждал ее, но все равно подпрыгнул на сиденье как ужаленный. – Как это понимать, фрау штурмбанфюрерин? – унтер уставился на «вальтер» в руке Катарины, направленный точно ему в грудь. – Никак! – шведка ловка выдернула у него из кобуры пистолет. – Помогите водителю, или я вас пристрелю. Два эсэсовца, стоявших на посту у входа в бункер, потянулись было к своему оружию, но увидев направленный на них мой автомат, быстренько оставили свои намерения и, повинуясь команде, растянулись на бетоне. – Какие понятливые, – умилился я и быстренько освободил их от всего режущего и стреляющего. Шведка зачем-то стала навьючивать на себя чехлы с оружием, а в ответ на мой недоуменный взгляд прошипела непонятную фразу: – Может пригодиться. Может… Я сама пока не знаю, что там может пригодиться. Но не брошу… Странно… На хрена ей охотничьи ружья? Может, дороги как память? Ладно, прихвачу остальное… Вдруг стены ангара рванули пулеметные очереди. Тонкие металлические листы разом покрылись сотнями пулевых пробоин, а веселые солнечные лучики, пробиваясь сквозь них, принялись плясать по бетону. Гедин, взвизгнув, перевела себя в горизонтальное положение и на коленках рванула вниз. Пригибаясь и причитая, за ней потащил гуркха унтер. Караульным эсэсовцам повезло меньше. На одном сошлись сразу несколько очередей, и он сейчас напоминал большую красную кляксу на бетоне. Второй побежал к выходу, но тоже попал под пули и теперь дергался в конвульсиях посередине ангара. Пулеметы били с вышек, и спрятаться от пуль было практически невозможно. Я живо последовал примеру шведки и, матерясь, пополз вслед за ними. И проскочил-таки. Басовито и гулко заработали крупнокалиберные пулеметы. Белоснежный «хорьх», и так покрытый уродливыми оспинами пулевых пробоин, словно рвануло гигантской когтистой лапой. После чего машина эффектно взорвалась и превратилась в весело полыхающие обломки… М-да… весело. Прямо как в старые, добрые деньки… – В лаборатории кто-то есть? – поинтересовался я у Катарины, набирающей номер на пульте. Сам же занял позицию на предпоследнем пролете, молясь, чтобы клятая дверь наконец-то открылась. Потому что первая же граната, брошенная вниз, превратит в ничто все наши попытки сбежать. Бетонные стены. Узкий коридор… Шансов нет. Но пока молотят только из пулеметов и в ангар никто не лезет. Там полыхает машина, еще что-то взрывается. Даже внизу от гари дышать нечем. Так что эсэсманы пока подождут соваться. Снизу донесся звук какой-то возни. Я повернул голову и увидел, как унтер пытается отобрать у шведки оружие. Не успел кинуться на помощь, как прозвучал выстрел, и немец с протяжным стоном осел на бетон. Гедин, отвернувшись и прикрываясь рукой, приставила оружие к голове унтера и еще раз нажала на спусковой крючок. Ага… сама справилась, правки не требуется. Жесткая мадам… А вот гуркх совсем плохой, сидит у стеночки, как бы сознание не потерял… – Так есть внизу кто? – заорал я девушке, услышав, как затихают пулеметные очереди. – Сейчас полезут сюда… – Никого… экономили ресурсы и по выходным дням систему жизнеобеспечения не включали… – Шведка, кряхтя и скользя ногами по кафелю, попыталась провернуть кремальеру. – Ну, чего смотришь? Помогай! Блокировку замка я уже отключила. Слава Коммунистическому Интернационалу! Мать его за ногу! Ура-я-я… Я горохом ссыпался по ступенькам и ухватился за штурвал. Дверь, скрипнув, стала открываться. Перетащил гуркха и перенес сумки. Потом плотно запечатал кремальеру. Катарина повернула какой-то тумблер – и в коридоре с резкими щелчками стал включаться свет, освещая длинный коридор, блестевший белоснежным кафелем. Ну что, фрекен Гедин, где там ваш подземный ход? Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь