Стоя под струями воды, немного успокоила себя тем, что Вадим этого не видел. И вообще, все это делают, чего мне переживать? Нет в этом ничего такого. Ну правда не по телефону и не с мужчиной, которого знают шесть дней… — Черт, черт, черт! Включила прохладную воду и только переключив ее на холодный режим, окончательно пришла в себя. Это все нормально и нет здесь ничего плохого! И точка. Вышла из душевой с каким-то вдохновением. Радоваться надо-я выезжаю на путь нормальности, а стыд надо засунуть куда-нибудь подальше. Если мне с ним комфортно поржать, еще и ЭТО делать, то чего я собственно загоняюсь? Предновогоднего настроения не было от слова «совсем», вот только я понимала, что не усну сейчас, уж слишком возбужденная. Пусть и в другом смысле этого слова. Поэтому я, вдохновленная и открыленная, достала из шкафа искусственную ель и начала ее собирать. Когда настал черед украшения елки, мой телефон зажил своей жизнью, а именно не переставая начал вибрировать. Вот тут и включилась «трусиха Елен Михайловна». Не знаю почему, но у меня была стойкая уверенность, что это Вадим. Трусиха пересилила здравую часть меня-поднимать трубку было как-то… неловко что ли. Перевожу взгляд на часы-десять вечера, ну и отлично, можно всегда сказать, что в это время я уже спала. Когда вибрация прекратилась-я выдохнула с облегчением. Правда через несколько секунд все повторилось. Взяла все же телефон в руки, не в качестве ответить, а просто так. Скорее убедиться, что это Вадим. И какого же было мое разочарование, что это не он, а неизвестный мне номер. Чего расстраиваться, если вообще не собиралась брать трубку? Ну просто клиническая дура. — Да, — нехотя отвечаю я. — Звезда, — тут же добавляет Вадим. Вадим! Ну гад! — Почему трубку не берешь? — Я уже сплю. Почему ты звонишь не со своего номера? — усаживаясь на подоконник, интересуюсь я, при этом пытаясь сделать голос как можно спокойнее. — Я мог бы сказать, что у меня сел телефон, но не буду. Я звоню тебе с другого номера, потому что, если бы позвонил со своего, ты бы сейчас не ответила. Ты и в первый раз не ответила, потому что была уверена, что это я. Но Лену сгубило любопытство и на второй раз она решила убедиться, что это я. Не убедилась. Скорее всего расстроилась, что звоню не я. И не столь важно, что ты бы все равно не взяла трубку, все равно как-то грустненько, что это оказался не я, а какой-то незнакомый номер. Да, Леночка? — Вадим? — Что? — Ты расставил камеры в моей квартире?! — Нет, — со смехом произносит он. — Но ты только что подтвердила, что это все правда. Я мурчу как кот, наевшись даже не сметаны, а сливок. — Ты не кот, Вадим, а гад. Просто редкостный гад. — Гад хороший или плохой? — Ты нормальный вообще? — Понятия не имею. В моем сознании все несколько перевернулось. Сложно объяснить. Я вообще женщин не очень люблю, Лен…, - это что еще за фигня?! — И это не то, что ты подумала. Я к ним потребительски отношусь, пожалуй, такая формулировка будет правильной. Я знаю, что нужно мне, ровно, как и они знают, то, что нужно им от меня. Но я с ними не церемонюсь. Мне не хочется делать им приятно. Причем совсем. А тебе хочется. Вполне возможно, что это и делает меня ненормальным в твоих глазах. Но разве это плохо? — и вот что это сейчас было?! Гад! Без ножа режет или просто ловко манипулирует? — Лен? — Что? — Я не вру. Когда-то в глубокой молодости я был… почти хорошим. И к женщинам хорошо относился, думал, что жену свою любил…, - а вот это совершенно лишнее. Стоит признать, что мне неприятно это слышать, а Вадим как специально-не останавливается. — Мы рано поженились по современным меркам. Этакий молодняк, сразу после армии. — И что случилось? — неприятно слышать, но сама же и спрашиваю. Ну просто… классическая баба дура. — Ничего, за исключением того, что пока я пахал на чужого дядю, моя жена скакала не на моем члене. А я бы и не знал, если бы не пришел один разочек пораньше домой. Короче, шлюхой она была. Хоть бы за бабки трахалась, дура. Так нет же, просто шалава по жизни, — Вадим делает многозначительную паузу, а я в который раз не знаю, что сказать. Рой мыслей, а произнести вслух ничего не получается. — О чем ты сейчас думаешь, Лен? ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Лучше тебе этого не знать. — И все же. — А если ты шлюх не любишь, зачем связался с Кариной? Вот она-то точно шалава. — нашла что спрашивать! Реально дура. — Я снова кончил, Леночка. — И что на этот раз? — Ну ты же неосознанно ревнуешь. Сначала к бывшей жене, а сейчас к Карине. А что касается супружницы твоего папаши — я не монах, Леночка. Меня вполне устраивал секс с твоей мачехой. Она, кстати, не притворялась ангелом, за это ее можно было даже уважать. Тебе это неприятно слышать? — Неприятно. — Хорошо, что неприятно. Значит ты точно ко мне неравнодушна, чтобы ты мне тут не говорила. Лен? — Что? — Изменишь мне-убью. Не физически-так морально задавлю. Я не шучу. — И как ни странно я тебе верю. — Сейчас я упал в твоих глазах? — Ты удивишься, но нет. — Почему? — Потому что я бы на хрен убила своего мужа, если бы застала его с любовницей. Отбила бы сковородкой все его хозяйство и станцевала ламбаду на его теле туфлями на каблуках, — Вадим ничего не отвечает, но не услышать его смех просто невозможно. — Тебе сейчас хорошо, Вадим? — Мне очешуенно охрененно хорошо. Ты только что провозгласила себя моей женой. Потому что на месте мужа представила меня и не говори, что это не так. Ты уже не столь яро отрицаешь внутри себя, тот факт, что мы поженимся, хотя сомнения тебя прилично сжирают. Но это все поправимо. Лен? — Ну что? — А сколько у тебя было мужчин? Не звезди, пожалуйста, про тридцать два и прочее. — Ни одного. — Ну неужели так сложно сказать правду? Я тебе слова плохого не скажу. Ну было и было. — Вадим? — А? — У меня для тебя встречное предложение-прекрати звездеть. Ты конченый собственник, если я скажу тебе, что их было десять-ты расстроишься, что много, хоть и не подашь вида. Скажу, что до тебя был один, ты, как ни странно, расстроишься еще больше, потому что я не дождалась тебя такого единственного. Так что какую бы цифру я не произнесла, ты будешь расстроен, — произношу все это на одном дыхании и понимаю, что так и есть. Более того, если он действительно узнает, что у меня не было мужиков-он реально свихнется от радости. К гадалке не ходи, от счастья к батарее прикует. Похоже я попала. — Вот видишь, как мы друг другу подходим. Меньше недели от нашего знакомства, а не только я тебя с легкостью считываю, но и ты меня. Ты права, какую бы цифру я не услышал, все равно расстроюсь. Все, не буду больше спрашивать. Лен? — опять эта интонация с моим именем, от которой неосознанно хочется улыбаться. — Ну что, Вадим? — А ты когда-нибудь любила? Влюблялась? — мамочки, как же сложно то будет… — Лен? — Нет, Вадим, не влюблялась и не любила. — Совсем? — Совсем. — Ну не ври, а? — Я не вру. В семнадцать лет, будучи на первом курсе думала, что влюбилась в парня, но… — Но? — нетерпеливо добавляет Вадим. — После первых сданных экзаменов я на радостях побежала облегчать свой мочевой пузырь. Женские туалеты, как всегда были заняты, пришлось идти в мужской. — И? — И там я увидела сношающегося объекта моей предполагаемой влюбленности с другим парнем. Как-то само все отлегло, не успев толком начаться. Ты доволен, Вадим? — Не передать словами, как я доволен, Леночка. А ты еще не влюбилась в меня? — На пути к большому чувству, — со смехом отвечаю я, понимая, что недалека от правды, а может уже? Трындец. — Лен, а ты сейчас где? — от чего-то хотелось сказать, «а ты разве не знаешь»? Стойкое чувство, что по квартире расставлены камеры никуда не делось, но от чего-то портить в общем-то нормальный разговор не хотелось, поэтому сказала, как есть. — Сижу на подоконнике и смотрю в окно. — Попу не отморозишь? Нам еще детей рожать, ты же помнишь? — На мне трусы-парашюты и рейтузы, будь спокоен за мои детородные органы. — Ну ладно, буду спокоен. А ты не спросишь где я? — На подоконнике? — Ну что я могу сказать, мы созданы друг для друга. Да, Леночка, я тоже пялюсь в окно. Но не на подоконнике, он какой-то хлипкий. Еще не выдержит не дай Бог и я покалечусь. Что ты тогда будешь делать без меня? — Даже не знаю, Вадим. Наверное, сигану с окна вниз. — Не надо столь радикально. Будешь ухаживать за мной, когда я буду в гипсе. Лен? — только не смеяться, только не смеяться… но это становится тяжело, учитывая количество вопросительных «Лен». — Что, Вадим? — с улыбкой интересуясь я, вставая с подоконника. 