По разным подсчетам, риск стать уродом составляет первые проценты. То есть, в теории, можно повторить прием десятки раз, прежде чем возникнет надобность в белой жемчужине. На практике теория вероятности может подшутить, сразу подкинув «горькую пилюлю». В общем, делить три, оставляя четвертую на такой случай – неразумно. Нет никакой гарантии, что преображаться не начнут сразу двое, а то и трое членов команды. Поэтому не притронулись ни к одной. Шуст, завороженно уставившись на разноцветные шарики, задумчиво протянул: – Слыхал я от одного парня, что если принять жемчужину в только что загрузившемся кластере или рядом с ним, риск снижается. – Я и не такой бред слышал, – заметил на это Карат. – Жирная вам элита подвернулась. И черную, и красную вытащили. – Диана чуть заикой не осталась. Да и я… – Может, прибережем? – Для чего? – После черных ни у тебя, ни у Ди изменений не было. В смысле, что ничего хорошего вы по себе не заметили. Я вот сразу шустрее разгоняться начал, а у вас как было, так и осталось все. Вроде бы. – Ты же помнишь, нам не раз говорили, что впустую жемчужины не пропадают. – Да хрен его знает, можно ли кому-то верить в таком вопросе. Только великим знахарям, а их здесь не наблюдается. – Возможно, кое-что в нас изменилось. – Что? – Диана остановила элиту. – Не понял? – Врезала своим даром, и элитник стопорнулся. – Ты серьезно?! – Еще как серьезно. – Она ведь даже лотерейщика толком успокоить не могла. Как так? – Вот и я себя спрашиваю: «Как?» Не исключено, что та жемчужина и повлияла, усилила дар. – Никогда о таком не слышал. Если ты, девочка, и впрямь научилась элиту контролировать, у нас не жизнь пойдет, а сгущенка, вперемешку с малиной. – Ага, ну да, начнется, – кивнула Диана. – Только для начала скажи: как можно отличить самцов от самок? – Ты это сейчас что спросила? – Забыл? Я только на мужчин воздействовать могу. Если элитник произошел от самки, ничего не получится. И те, что от животных произошли, тоже чихать на меня хотели. И на мой дар. – И как же определить, кто там кем был записан при рождении? – Блин, да откуда я знаю? Для меня они все одинаковые. Я ведь просто нимфа, я определять такое не умею. Карат при этих словах вспомнил дела давно минувших дней. Неприятных дней. Тогда он делал первые шаги в новом мире и вляпался в нехорошее. Вспомнилась нимфа килдингов – Аурелия. Карат даже не может толком сказать, как же она выглядела, но до сих пор считает ее самым прекрасным созданием во всех вселенных. Столько времени прошло, а до сих пор до конца от ее чар не освободился. Неудивительно, ведь она, так же как Диана, – сильнейшая нимфа. И если девочка на Карате свой дар не опробовала, эта повеселилась по полной. Он тогда готов был в вулканическую лаву нырнуть, стоило ей только этого пожелать. А еще там присутствовал закованный в цепи элитник, которого Аурелия попросила освободить. Сейчас Карат заподозрил сразу несколько вещей. Самое очевидное, та тварь, по кличке Юпитер, попала в плен и вела себя относительно прилично лишь по той причине, что была изначально мужчиной. Следовательно, ее могли контролировать нерядовые нимфы. Вот только освободить его своими руками Аурелия не могла. Она, похоже, постоянно пребывала под наблюдением Сабины и ее людей. Вспомнились женщины из свиты, шагавшие следом, в отдалении. Их нимфа контролировать не могла. Вот и воспользовалась услугами пленника, каким-то образом безошибочно углядев в толпе оптимальную кандидатуру. Чем больше Карат узнает, тем больше новых штрихов прорисовывается в той истории. И вот уж парадокс – тем больше в ней проявляется черных пятен… Да уж… все очень и очень запутано. Протянув руку, взял один из красных шариков, не колеблясь закинул в рот, запил живчиком из заранее открытой фляги. Диана и Шуст, переглянувшись, повторили действия Карата, после чего за столом воцарилась мертвая тишина. Все будто отстранились от мира, пытаясь прочувствовать в себе начинающиеся изменения. – Так быстро это не подействует, – тихо напомнил Карат. – Оно и понятно, – не своим голосом откликнулся Шуст и подчеркнуто бодро затараторил: – А я вчера пеликана видел. Прикиньте? Южная птица, в этом регионе вроде не должно их быть. Но есть. Здоровенный гад, рыбу ловил под камышами. – Может, из зоопарка вырвался, – предположила Диана. – Все может быть. А под утро сегодня проснулся в холодном поту. Зашумело непонятно. Подскочил к иллюминатору, светало уже слегка, разглядел, как вода колышется. Волна прошла по озеру, хорошая волна. В борт ударила так, что железо загудело. – Может, где-то рядом перезагрузился кластер с высоким уровнем, – предположил Карат. – Да все может быть. Ну что, спать думаете, бродяги, или еще посидим? У меня дров маленько осталось, могу, пока темно, в трюме костерок устроить, чаек с дымком заварить. Такой на примусе не сделаешь. – На ночь чай вредно, не заснешь потом, – заявила Диана. – Да ты и так не заснешь. Никто после жемчуга сразу заснуть не может. На это все промолчали. Ну а что тут можно сказать? Ничего. Глава 6 Сон бывалого иммунного всегда чуткий. И это неудивительно, ведь те, кто дрыхнет беспробудно, бывалыми стать не успевают. Карат, открыв глаза, еще ничего не осознавая, ухватился за автомат, предусмотрительно размещенный возле туристического коврика, служившего подстилкой под спальным мешком. По барже пронесся протяжный, стонущий звук. Даже спросонья мгновенно осознал, что его источником является металл одного из бортов или обоих. А возможно, и днище загудело. Что может заставить металл издавать подобные звуки? Очевидно, какая-то нагрузка. Нешуточная. В темноте компактной рубки, приспособленной под спальню для отряда, тихо, но отчетливо раздались слова Шуста: – Опять эта хрень. В прошлый раз так же было. Как волна без ветра. Только эта посильнее. Что тут, блин, у нас за цунами? Карат, ничего не отвечая, на ощупь подхватил прибор ночного видения, надел, стараясь ступать бесшумно, подошел к иллюминатору, отодвинул прикрывавшую его фанерку. Оптика не из рядовых, в инфракрасной подсветке и долгом прогреве электроники не нуждается, четкую картинку выдала сразу. Черно-белую, и это даже утешало, поскольку означало, что поблизости в поле зрения нет предметов, значительно отличающихся от фона по температуре. В высшую сторону. Известное явление – метаболизм у зараженных ускорен до безумных значений, и чем дальше они развиваются, тем больше это усугубляется. Для поддержки существования они вынуждены сжигать прорву пищи, а всякое сжигание подразумевает нагрев. Вот и светятся в таких приборах издали. Приблизившись к другому иллюминатору, Карат и там ничего не разглядел. Но зато ощутил удар новой волны, отчего металл загудел вдвое пуще прежнего. – Слыхали?! – нервно прошептал Шуст. Можно даже сказать, не прошептал, а шепотом проорал. – Да тихо ты! – заткнул его Карат. Он понятия не имел, что тут творится, но происходящее ему не нравилось. Очень даже не нравилось. Если ты попал в Улей и чего-то здесь не понимаешь, готовься к тому, что это что-то непонятное вот-вот тебя прикончит и сожрет. Вновь загудело, а затем раздался новый звук: непохожий на прежние, громкий, неописуемый. Душераздирающий скрежет в сочетании с чем-то невообразимым. Такое Карат смог бы устроить, будь он великаном с огромным ломом, острием которого с силой проводил по борту и одновременно ладонью второй руки торопливо шлепал по воде. Шуст, приблизившись, встал рядом, уставившись в соседний иллюминатор, после чего склонился, прошептал в ухо: – Я первый раз такую музыку слушаю. – Готовься сваливать, – ответил Карат. – Присмотри за Ди и Грандом. – Все сделаем.